Кутила и божественное похмелье

      Уже не осталось смертных, кто бы помнил точные даты этой истории. Неведомо, кто правил в Белой Башне и была ли она вообще. Верно лишь то, что была в большом городе большая таверна и что подавали там больших жареных гусей.       За углом жила женщина, а может, и альтмерка или аргонианка. Но так часто она бывала в большой таверне, что говаривали, будто бы она там и жила. И прозвали её за это Кутилой, потому что каждый рассвет она начинала пить и праздновать, а каждый закат уводила вслед за собой нового любовника.       Так же было и в тот день, о котором вспоминают только старики, чтобы преподать урок молодым. Кутила ввалилась в таверну с желанием утолить жажду, но нигде не увидела хозяина. Сев за стойку, она стала звать его и звать, громогласно требуя выпивки.       Рядом с ней сидел невысокий, полный, помятый пьянчужка, мучимый похмельем. Дрожащими руками он собирался поднести ко рту кружку с элем. Поморщившись от криков Кутилы, мужчина заметил ей:       — Добрая женщина, умерь свой голос! Моя голова начинает трещать во сто крат сильнее! Уважай других посетителей и их похмелье.       — Не тебе, деревенщина неотёсанная, говорить мне о вежливости! — крикливая Кутила повернулась к бедному пропойце. А голова его ныла от криков всё сильнее и сильнее. — Ты даже и не подумал любезно угостить жаждущую красавицу своим элем! Учись!       Кутила выхватила из дрожащих рук пьянчужки кружку и залпом её осушила. Бедняга же в это время взирал на неё так, словно больше не осталось в этом мире эля.       — У-у-у-ух! — слегка взвизгнула Кутила от удовольствия и добавила: — Отличное начало утра, братцы!       — Да как ты посмела?!       Залу сотряс густой, будто чистейший мёд, голос. От него пламя свечей задёргалось, молоко немедленно свернулось, а весь эль обернулся наисолёнейшей водой. Затихший люд наблюдал за тем, как над фигурой низенького пропойцы поднимается рогатая тень невиданной ими доселе твари.       — Я учтиво просил тишины! — продолжал загадочный голос, исходящий прямо из тени. — Но ты, скверная баба, не только не уняла свой вой, но и лишила меня спасительного эля! Сейчас ты ощутишь на себе всю силу похмелья Сангвина!       Внутренности Кутилы на секунду свело судорогой, затем отпустило, и она в ужасе убежала прочь. А трактирщик же пал на колени перед Принцем разгула и возопил:       — О владыка, прости нас, жалких пьянчуг, и не губи! Как ваш истовый почитатель, я воздам вам хвалу первосортными элем и хлебом, дабы помочь вашему недугу!       — Оставь питьё гостям, трактирщик. Мой разум прояснился! — отмахнулся Сангвин и вышел из трактира.       Кутила же в ужасе бросилась домой, где налила себе доброго вина. Но её охватил ужас, а с ним понимание, что язык не чувствует вкуса. Бокал за бокалом опрокидывался в её глотку, подобно воде, не опьяняя. Кутила ощутила голод и съела краюху хлеба с сыром, но еда не только утратила вкус, но и не утоляла голод.       И тут пришло осознание, что за проклятье наслал на неё Сангвин, Принц разгула и пьянства. Самая острая приправа не могла раззадорить её языка, самый плотный ужин не мог утолить её голода, самая крепкая настойка не могла опьянить, самый страстный любовник не мог согреть.       Весь город знал о случившемся и соболезновал Кутиле, за спиной смеясь над ней за такую глупую оплошность. Сама несчастная сидела целый день дома, созерцая голод, жажду и уныние. Её жизнь сократилась до порога.       Но вот однажды бродячий торговец рассказал ей, что видел далеко-далеко, за деревнями и горами, святилище Сангвина. В душе Кутилы проснулась надежда, и она решила пойти туда молить о прощении Принца. Однако торговец предупредил, что ночь призыва Сангвина скоро, а путь туда долог и труден даже для благословлённого, не то что проклятого. Но Кутила считала, что ей больше нечего терять.       Долгие месяцы шла она через деревни и погосты, переправлялась через реки, проходила под горами и, наконец, оборванная, отчаявшаяся, истощённая дорогой и проклятьем, увидела впереди статую Сангвина.       Ни один самый вкусный ужин не доставил бы того удовольствия, которое она ощутила, когда поняла, что долгий путь наконец окончен. Её встретили дружелюбные и радостные сектанты и поведали, что ночь призыва Принца состоится сегодня. Дабы показать гостье гостеприимство слуг Сангвина и помочь скоротать время, последователи устроили танцы, куда почти что силой затянули Кутилу.       Их музыкант заиграл очень быструю и энергичную мелодию, под которую ноги неслись в пляс, а песня лилась сама собой. И ни одно самое разгульное застолье не принесло бы Кутиле того веселья, которое она ощутила, кружась в танце со жрецами. И даже усталость и проклятье, казалось, ненадолго отступили.       И вот наступила ночь, и воззвали жрецы к Сангвину, но великий Принц удовольствий не явился. Кутила была безутешна, но вдруг заметила, что жрецы ни капли не расстроились и только больше начали радоваться.       — Почему радуетесь вы, коли бог ваш не пришёл к вам?!       — Господин никогда не удостаивает нас визитом! — смеялись жрецы над вопросом. — Как почётный гость на большом празднике, Его Распутство отклоняет приглашения. Не тревожься, удача ещё улыбнётся тебе! К чему изводить себя отчаянием, когда ночь так хороша?!       И Кутила приняла слова жреца и решила, что нечего грустить в праздник. И не существовало в Нирне такого дурмана, который даровал бы столь колоссальный душевный подъём, какой ощутила Кутила.       Снова начались танцы, которые продолжались всю ночь. А когда все устали танцевать и смеяться, музыкант запел грустную песнь о войне, женщине, разлуке с любимым и в конце об их славном воссоединении. И Кутила клялась себе, что ни одна серенада любовника не смогла бы так взбудоражить её душу, как эта трогательная песнь о любви, потере и возвращении.       Наутро Кутила ушла туда, откуда в те времена вставало солнце. И не было такого зелья, которое сняло бы все боли телесные и душевные так же хорошо, как свежий утренний воздух.       И стала ходить Кутила по миру, и с тех пор прозвали её Странницей, ибо видела она многое и многое знала. Её взору представали водопады, бескрайние ледяные поля и прочие чудеса, которые не описал бы даже самый красноречивый поэт. Странница научилась читать, чтобы лучше понимать мир и дальше раздвигать его границы.       Однажды Странница шла по долине и наткнулась на заросли диких розовых кустов. Из их чащи раздавались весёлые голоса. Любопытство повело Странницу вглубь по узкой тропке и увидела она поляну со столом, ломившимся от яств. А за ним сидело тринадцать нагих мужчин и двенадцать обнажённых женщин.       Гости удивились Страннице, и вперёд вышел тринадцатый мужчина. Его кожа была чернее ночи, глаза — ярче золота, а рогам позавидовали бы самые старые горные козлы. Странница не могла поверить, что, сама того не ведая, отыскала свой путь к началу. Ибо встречал её сам Сангвин.       — Приветствую тебя, смертная! Мы не ждали тебя, но на празднике всегда рады новым гостям! Проходи!       — Владыка Сангвин! — Странница упала на колени и воздела руки. — Простите мне мою неучтивость!       — О чём ты?.. — с сомнением уточнил Принц.       — Вы… вы не помните, как излили свой гнев на меня и прокляли моё тело?! — с изумлением спросила Странница.       — Ха, я не помню, что пил вчера, — отмахнулся Сангвин. — Проклял? Ты верно застала меня в очень плохом расположении духа. Что сделал я тебе?       — Я не чувствую вкуса, алкоголь не пьянит, а мужчины не согревают, — смиренно рассказала Странница.       — О, десять триллионов бочек!!! — возопил Принц. — Неужели я настолько жесток?! Никто не заслуживает такого наказания!       — Заслуживаю, о великий, — Странница плакала. — Я оскорбила вас и ваше похмелье!       — Хоть отрекись — не помню тот день… — пробормотал Сангвин. — Вот, выпей, смертная!       Сангвин протянул бутылку доброго эля Страннице, и та сделала аккуратный глоток. И в тот самый момент слёзы потекли у неё из глаз, ибо на языке она почувствовала сладкую горечь напитка.       — Благодарю вас, о Распутнейший!       — Полагаю, в подобных случаях Принцы, наверное, должны поучать… нерадивых смертных… — с сомнением протянул Сангвин. — И какой же урок ты усвоила?       — Я поняла, что не одним элем и мужчинами раскрашивается наше существование. Вы показали мне, что жизнь одноликая, словно безграничная пустыня, — пуста. Музыка, пение, танцы, книги, путешествия — всё это так же способно приносить немыслимые удовольствия.       — Ну-у… пусть будет и так! — весело ухмыльнулся Сангвин.       — Молвите, о владыка, — Странница чувствовала голод и жажду, — в силе ли ваше приглашение на праздник?       — А как же твои громкие слова о песнях и путешествиях? — хитро прищурился Принц.       — Так одно не исключает другого!       — А вот это ты верно приметила, смертная!       Сангвин кивнул, пригласив новую гостью, а остальные празднующие разразились овациями.       Было многое съедено, выпито, и многое было спето и станцовано. А ночью гости сошлись друг с другом в немыслимой оргии, где в самом центре сам Сангвин возлёг со Странницей. И длился праздник две ночи и день, и никто там не ведал и секунды покоя.       А на утро второго дня Странница тихо покинула праздник. Но на самом краю поляны её остановил голос Сангвина:       — Сколь рано уходишь ты, Странница. Неужто мой праздник был тебе не по вкусу?       — О что вы, владыка! Ваша еда и питьё усладят и ненасытного; музыка и танцы заставят танцевать даже пни, а ночи с вами мне не забыть и на смертном одре…       — Но?       — Но воздух сегодня такой свежий, а дорога так приветлива, что я не могу упустить удовольствия, которые они сулят.       — Золотые слова, Странница, — Сангвин слегка наклонил голову в божественном одобрении. — С одного похмелья ты осознала больше, чем многие из моих слуг понимают из всех речей моих. Но я не могу отпустить тебя до окончания праздника без подарка.       Сангвин огляделся по сторонам и подошёл к дикому розовому кусту. Сорвал он розу, бутон которой был плотно свёрнут, ибо час его цветения ещё не настал. Сангвин вручил розу Страннице, и та ощутила прекрасный аромат цветка, который начал распускаться прямо в её руках.       — Чудесный подарок, лорд Сангвин… — восхищённо прошептала Странница.       Она покинула поляну и направилась туда, где ждали её новые впечатления. А в руках её покоилась роза…       Роза Сангвина.