Наследственное тепло

      — Хей, Сириус! Ты спишь? Джеймс медленно открыл скрипучую дверь, слегка морщась от противного звука. Сириус и Джеймс были как две звезды одного созвездия — не смотря на то, что звездой в том или ином смысле всегда оказывался только один. Их можно было бы назвать друзьями, очень близкими друзьями. Привыкнуть к этому довольно просто. Особенно легко привыкнуть к тому, что Джеймс всегда рядом. Странный вечер был — они порознь. Рем бы сказал, что это первая примета конца света. Интересно, что Хогвартс тогда всё же не взорвался — не важно: от Хеллоуинского вечера Гриффиндорцев или от одиночества звезды созвездия Ориона. Джеймс резвился в толпе, Джеймсу было комфортно в такой обстановке, все вечеринки — его естественная среда обитания. Блэк всё это ненавидел, даже не смотря на бунтующее мнение о том, что он Король на всех вечеринках. Ненавидел эту толкучку, ему становилось плохо в шумной толпе. Даже не так: он и вправду был Королём среди этого смеха и каким-то образом протащенных бутылок огневиски. Просто становилось плохо, когда Поттер предпочитал всё это ему.       В ответ на обращение послышалось непонятное ворчание и шелест простыни.       — Ну? — и опять какое-то странное бурчание. — Эй, я не говорю по-тарабарски! — сказал Джеймс подойдя к кровати Сириуса и услышав тихий смешок.       — Сохатый... ты меня разбудил! — безуспешно пытаясь притвориться сонным и по-царски раздражённым, ворчал Блэк.       — А голос бодрый! Сириус ещё какое-то время лежал неподвижно, но потом всё-таки повернулся к Поттеру лицом. Вид у него был потрёпанный: искусанные и потрескавшиеся губы, усталые красные глаза, из-за тёмных кругов вообще был похож на панду. Ещё было такое чувство, что у его мешков под глазами появились собственные мешки под глазами. Хотя он улыбался. Через боль, да. Устало, да. Но хотя бы улыбался. Та ухмылка, что красовалась на лице Джеймса, куда-то пропала. Он пару минут очень нервно и обеспокоено смотрел в глаза другу – будто хотел что-то сказать, что-то сделать, даже сам не зная, что.       — Сириус, ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он прикладывая тыльную сторону холодной ладони к горячему лбу приятеля, вызывая тихую дрожь по всему телу Блэка.       — Просто прекрасно. — очень сухо и фальшиво отвечает Блэк. Он и сам слышит эту фальшь в голосе, и пытается как бы прикрыть её уже натянутой улыбкой.       — Не ври мне, ты не умеешь. — с удивительной серьёзностью сказал Джеймс. — Да ты весь горишь... — уже более нежно прошептал Поттер. В комнате повисла тишина, но друзья отдалённо слышали шумные возгласы из гостиной.       — Сириус, можно тебя обнять? — внезапно спросил Сохатый. Опять молчание. Какой-то странный вечер – подумали ребята.       — Зачем? — уже сидя, немного нахмурившись и отведя взгляд в сторону, спросил Сириус. Невозможно было смотреть на этого кареглазого очкарика в такой обстановке. Тихо, но одновременно очень шумно; и этот лохматый парень, пронзающий тебя взглядом. не смотри не смотри не смотри       — Ты выглядишь так, будто тебе это нужно. Сириус всё-таки рискнул и посмотрел на Джеймса. Слишком большое искушение.       — Да. Мне это правда нужно. Итак, я не думаю, что ещё что-нибудь запишу сюда, но... мне надо выплеснуть кое-что из себя. Истина первая: Джеймс тёплый. Очень тёплый. Не знаю, как это объяснить – у него очень холодные руки, но они согревают. Разгоняют дрожь по всему телу, но согревают. К нему хочется прижаться, обнимать, лежать у него на коленях и слушать то, что он бормочет себе под нос, нежно улыбаясь и изредка посмеиваясь. Хочется слиться с ним воедино. Таять в его руках и ерошить его, и так лохматые, волосы. Я влюблённый дурак, да? Повторюсь: я не думаю, что сюда ещё что-то буду писать. Но я буду носить этот блокнот с собой. На всякий случай.

***

      — Как ты, чёрт возьми, это делаешь?! — возмущался дрожащий Блэк. Пятый курс. Только что начались зимние каникулы. Мародёры поспорили. Так получилось, что Джеймс очень морозоустойчив: он может хоть полчаса, хоть час, хоть вообще весь день стоять без куртки, шапки, шарфа и перчаток на январском холоде и потом даже температуры не будет! Серьёзно, Джеймс, расскажи секрет! А Рем, Питер и Сириус давно промёрзли насквозь, даже под множеством слоёв одежды.       — Либо мы сейчас идём в башню, либо я порежу на куски все твои льняные рубашки, Джеймс. — прошептал Люпин. Уже даже в башне ребята всё равно чувствовали мурашки по всему телу. В тёплых свитерах и укутавшись в толстый плед, было холодно. Невыносимо холодно. Хотя Поттера это как-то не тревожило. Ему было нормально. Ему было вполне комфортно. То же мне, костёр долбанный. Хотя Хвоста и Лунатика это как-то тоже уже не колышело. Но Сириус. Сириус – это вообще отдельная тема: он, наоборот, слишком восприимчив к холоду. Угадайте, что? Он до сих пор дрожал! От вездесущего Поттера ничего не скроется, там более это.       — Сириус?       — Д-да? — стуча зубами ответил он.       — Ты дрожишь, может сядешь поближе к камину? — Блэк что-то проворчал, но всё равно подсел чуть ближе. Прошло минут десять, он всё равно дрожал.       — Сириус, можно тебя обнять?       — А? — слегка задремавший Сириус неожиданно вздрогнул. — З-зачем?       — Может, хоть так согреешься. — пожал плечами Сохатый.       — Я и н-не замёрз! — вспыхнул Блэк.       — Ты дрожишь.       — Нет, не дрожу!       — Дрожишь!       — А вот и нет!       — А вот и да! Их дискуссия продолжалась ещё пару минут. А Ремус и Пит украдкой смотрели на них с соседних кресел.       — Смотри, Питер: это называется любовь! — сказал Люпин чтобы те двое услышали... но они не услышали. У них были дела и поважнее.       — Ну, допустим, ты можешь меня обнять! — Эх, даже такими фразами умудряются ругаться.       — Вот и отлично!       — Отлично! Джеймс пару секунд ещё смотрел на друга, будто думая, что зря предложил объятия. Затем робко, будто боясь спугнуть, опустился на пол рядом с креслом, где он сидел. Ещё раз посмотрев на Сириуса, нерешительно захватил его в крепкие объятия. Истина пятьдесят третья: Джеймс не подчиняется законам физики. Он не мёрзнет от слова вообще. Он будто впитывает в себя весь холод, но одновременно излучает ослепительный свет. Он излучает тепло. Он грёбанный огневиски в теле человека! <i>От него пьяне Надеюсь Рем это не прочтёт</i>

***

      — Сириус! Эх, надо было видеть лицо Джеймса, когда он узнал, что Блэк будет жить с ним. На носу седьмой курс. Последние Экзамены. Сириус бы не вытерпел ещё год, чтобы съехать от родителей. Поэтому он решил сбежать к Поттеру.       — Я тоже рад встрече, — Так, пока подвоха нет. — Дже-е-еми~..! Джеймс вспыхнул. Он же просил не вспоминать это прозвище!       — Говнюк... — прошептал Сохатый. — Знаешь, возвращайся лучше к предкам! — очень грозно пошутил Джеймс. В общем, встреча Поттеров с Сириусом прошла хорошо. Друзья пошли в комнату к Джеймсу, начали болтать о том, как прошли первые дни лета. А ведь если задуматься, насколько сильно Сириус ненавидел родителей, брата и вообще всю семью (кроме некоторых персон-исключений), что и недели дома не продержался.       — Сириус. — отозвал приятеля Джеймс.       — Да?       — Можно тебя обнять? — Сириус вспоминает сколько времени не слышал этот вопрос и понимает, что ему стало жарко.       — Д-да... — Кажется, Сириус надеялся, что Джеймс не услышит. Но от Великого Поттера ничего не скроешь. Опять сюда пишу. Ладно... Истина семдясят шестая: От Джеймса пахнет выпечкой. В основном булочками с корицей, ванильным кремом и ирисками. Мне нравится всё это, это всё вкусно. Это была очень короткая запись. Люблю выпечку.

***

      — Боже, он такой маленький и лёгкий..!       — Ну, он подрастёт. Школа давно закончилась. У выпускников свобода, любовь-морковь и всё такое. Лили и Джеймс поженились, и, Боже, маленький Гарри такой милый!       — Я горд быть крестным отцом это мальчика! — И Сириус правда очень горд. На кухне, в доме у новой семьи, сыпалась мука и лилось молоко, а на втором этаже царила тишина. На самом деле, это всё ощущалось так правильно...       — Знаешь, а он похож на тебя. — отвлёк Сириус друга. — Только глаза... глаза, как у Лили. — Говорил новоиспечённый крёстный покачивая кроватку малыша и невольно улыбаясь.       — Да, точно. — Сказал с нежностью Джеймс. Честно, Поттер, ещё с момента, как Сириус пришёл, заметил, что тот о чём-то беспокоится. Хотя, кто не заметит — Блэк не умеет скрывать свои эмоции.       — Сириус, — С ноткой грусти позвал Сохатый товарища. — ты о чём-то беспокоишься? — По правде говоря, это было больше похоже не на вопрос, а на утверждение.       — У меня такое чувство, — Сириус стал немного медленнее качать кроватку младенца. — Что, что-то должно произойти... И опять, опять этот пронзающий душу взгляд карих глаз. Сириуса накрыли воспоминания. не смотри не смотри не смотри       — Хей, — Отвлёк его от раздумий Джеймс, не смотреть уже стало невозможным. — Сириус, можно тебя обнять? Опять этот жар, невыносимо родной и обжигающий жар.       — Да. — кивнул черноволосый. Возможно, он был прав, что волновался за Поттеров. Это глупо. Истина девяносто седьмая: От Джеймса ничего не скроешь, это было понятно и раньше, но я надеялся, что всё-таки от него можно что-то скрыть. Но ему ПРАВДА очень сложно соврать, от простых маленьких секретиков, до огромных тайн, тем более. Поэтому я ничего не скрываю от Поттеров. Почти ничего. Прости, Джеймс.

***

Всё закончилось, наконец-то. Победа. Слава Богу, потерь оказалось мало. Слава Богу, Люпин надоумил запустить Акцио в Сириуса тогда около арки, а Белатрикс промазала, всего лишь заставив Сириуса отшатнуться назад.       — Сириус, куда мы идём? — ох, Гарри уже восемнадцать, но он всё равно такой ребёнок — прошедший через многое, но ребёнок.       — Ты был когда-нибудь в Годриковой Лощине? — спрашивает Сириус ведя Гарри и смотря на таящий снег.       — Когда мы с Роном и Гермионой искали Крестражи. — ответил младший Поттер.       — Сегодня, Гарри, двадцать седьмое марта — День Рождения твоего отца. — с некой искоркой в глазах произнёс крёстный. Они шли ещё какое-то время, рассматривая разные вывески и свернули в сторону рядом с вывеской "Годрикова Лощина". Блэк и младший Поттер всегда находили о чём поговорить, а молчание не было неловким, но что-то было не так в тот момент – какая-то недосказанность. Честно, Блэк волновался. Немного, совсем чуть-чуть. Он был в ужасе. На кладбище стояла мёртвая тишина, которую развеивали лишь шуршания от шагов по мокрому снегу. Гарри и Сириус подошли к двум могилам рядом с небольшим ветхим домом.       — Мама и папа... — робко, тихо прошептал Гарри.       — Да... — так же тихо сказал Сириус, грустно улыбаясь. Опять воцарила тишина, но она больше не была такой непривычной, всё как надо – вся семья в сборе. Такое чувство, что Сириус и Джеймс даже сейчас смотрели друг на друга, рассказывая друг другу нелепые шутки, как раньше, и всё хорошо. Всё хорошо...       — Сириус? Можно тебя обнять?— Восемнадцать лет. Восемнадцать чёртовых лет Сириус лелеял надежду снова это услышать. — Наверное, родители были бы счастливы, видя то, что у нас всё хорошо. По-моему, нам обоим это сейчас нужно. В один миг Сириус уже заключил Гарри в свои объятия. Они нежные, никто и никогда так больше не обнимет. Они крепкие и искренние. Гарри сразу же обнимает Сириуса в ответ. Семья — что сказать.       — Приму это за «Да», — улыбается Поттер зарываясь носом в мех куртки Сириуса. — Люблю тебя, пап. Хех. За последние восемнадцать лет я писал сюда всего два раза. Наконец, эта истина будет последней, по крайней мере здесь — На Поттера младшего я уже приготовил новый блокнот) Истина сотая: Джеймс всегда будет с нами – со мной, Ремусом, Гарри, его детьми. Он и Лили всегда будут за нами присматривать, и мы встретимся с ними, рано или поздно. И всё-таки, я любил этого несносного мальчишку и люблю до сих пор. Только теперь уже через его сына. Ну, а его сына – люблю больше жизни. так что, да, ура, наконец-то я это признал) Сто истин про Джеймса Поттера, Сириус Блэк.       — И я тебя, Гарри...