***
День сегодняшний не задался с самого утра. Да нет, даже со вчерашнего вечера, когда Тарасов, пригласив Валеру в свой кабинет, выдал ему, что Валера окрестил про себя, лицензию на убийство. Походя так выдал, между делом, вышибив у Валеры потоки ледяного пота. Ни про какое убийство, конечно же, речи не шло. В физическом плане. Но вот карьеру Анатолия Владимировича, его более-менее хорошую жизнь, возможность заниматься любимым делом своей записулькой Балашову Валера бы закопал. И чего этой крысе неймётся? Почему он за Тарасова именно взялся, когда первый тренер Сборной — Чернышёв? Явно же какие-то старые обиды им руководят, о которых Валера не в курсе. Да ну и не стал бы Валера такого делать ни за какие коврижки! Ну вздорили они с Тарасовым по первости — а кто не вздорил? Молодо-зелено. С кем не бывает? А теперь для команды Анатолий Владимирович второй отец не иначе. И для Валеры тоже. А родственников не выбирают — их прямо так любят, целиком, с головой дурной и со всеми недостатками. О чём Валера и сказал Балашову прямо в его наглую перекосившуюся в изумлении морду перед матчем «Сборная СССР — Спартак». Что хотите, сказал, с ним делайте, а сдавать он никого не будет. Дальше ещё Брежнев этот… Или это всё-таки судья такой редкостный попался, что у него показания секундомера с показаниями главного табло расходятся? Они ж забили! И Тарасов ещё в позу встал… Тут Валера его принципиальности и бесшабашности мог только позавидовать. Попереть одному против системы, как тому самому Дону Кихоту, — чтобы всё потерять без пяти минут Суперсерии? В общем, всё это страшная глупость, достойная пера индийских кинематографистов, и последствия грянут соответствующие. Не сам Генсек догадается проучить, Балашов через третьи руки подскажет.***
А теперь Валера Харламов как во сне отвечал хозяину этой самой злополучной фуры, его Волгой поцелованной. Сперва за автомобиль, в ночи голосящий, за то, что выбираться из дома под дождь затемно заставил. А потом уже и просто за ерунду какую-то фанатскую. Автографы там жене-дочке-коллегам-сослуживцам на заныканном в карман огрызке бумаги карандашным огрызком раздавал… И думал, ведь всё могло бы сейчас и закончиться… И не было бы больше Валеры Харламова… А что же мама бы сказала? А Тарасов? Кое-как отбившись от предложений помочь-подбросить, Валера нырнул в машину и повёл на Ленинградку.***
Анатолий Владимирович открыл почти сразу. Что-то случилось, и действительно, по-настоящему ужасное. Покрасневший кончик носа и чуть более блестящие, чем обычно глаза говорили красноречивее слов. И дело тут вовсе не в алкоголе. Усталый и взъерошенный, в кофте домашней вязки и клетчатых тапках — вот он настоящий, его учитель. Не всегда Тарасовым быть железными. Особенно после поединков с властью, из которых и персонажам библейской мифологии сухими не выйти. — Анатольвладимыч, можно я с вами немного посижу? — Ну сиди, Харламов. Сиди, коль пришёл.***
— Вас не тронут, и ладно, — подливая розовеющему Валере заварки, а после — кипятка, проговорил Тарасов. Они сидели на кухне, будто всю жизнь так и было. Тренер выглядел значительно лучше, а Валера практически обсох и согрелся. — В конце концов, сам нарвался. А ты даже не думай выёживаться с ними! — погрозил он открывшему было рот Валере. — Ты стране на поле нужен. Молчание этим вечеро-ночью исцеляло каждого по-своему. Тарасову помогло собраться с мыслями, как быть дальше, Валере — почувствовать в кои-то веки себя нужным. На своём месте он был уже давно, а вот вернуть тренеру долг за это, за всё, что имеет, за место под солнцем, — этого Валерина совесть требовала уже давно. И сегодня, в ужасе осознав, что момента могло и не представиться, наконец-то решился. Теперь он будет оберегать тренера, как тот всё это время неисповедимыми тропами вёл Валеру. Ну, помягче, может быть, всё же тренер не глупый тщеславный мальчишка. Ведь мало ли что может случиться завтра.