***
Сидя на мокрой после дождя скамейке, Роджер облокотился на кирпичную стену позади себя и задрал голову, всматриваясь в иссиня-чёрное, ясное небо, усеянное звёздами. В руках он держал всё тот же полупустой стаканчик. Сказать, что Роджер Тейлор ненавидел себя за собственные чувства — это ничего не сказать. Глубоко внутри Роджера сидел страх, что если Мэй прознает о его чувствах и он даст слабину, то даже та капля общения с ним, которая есть у Тейлора сейчас, исчезнет, и порой ему хотелось удушить или себя, или этого Брайана, чтобы всё просто закончилось. Чтобы его перестали мучить эти идиотские мысли и сомнения в собственной адекватности. Роджер был уверен, что он на все сто процентов гетеросексуален и никак иначе. Но было одно тощее кучерявое «но», которое уничтожало все эти сто процентов одним своим аляповатым внешним видом. Брайан Мэй не был Роджеру близким другом, он скорее был знакомым, благодаря которому Роджер вообще доучился до конца школы. Брайан давал списывать Тейлору буквально всё. Начиная с физики и заканчивая тем, что сам устно пересказывал ему содержание литературных произведений, заданных на лето, к которым Роджер и не думал прикасаться. При этом Тейлор никогда не упускал возможности подшутить над Мэем, причём не очень дружественно. И он вообще не понимал, как этот парень может вот так просто улыбаться на эти завуалированные в шутку оскорбления и вдобавок не переставать ему, Роджеру, помогать. Откровенно говоря, Тейлор вёл себя, как последний мудак, надеясь на то, что это поможет придушить это чёртово тёплое чувство в глубине груди. Но это не помогало, наоборот. Роджеру становилось мерзко от собственных шуточек, и он начинал жалеть Мэя, который на всё льющееся дерьмо в его сторону мирно улыбался и, казалось, не придавал этому особого значения. Подул прохладный ветер и Роджер почувствовал лёгкое покалывание на своём лице. Он прикрыл глаза и глубоко с наслаждением вдохнул. Его лёгкие тут же заполнились свежим воздухом и у Тейлора немного закружилась голова. Слова Мари, хоть та и не сказала ничего обидного, оставили какой-то болезненный отпечаток. В его мыслях вновь и вновь проносилась фраза «…просто говорю, что ты обманываешь сам себя…». «Никого я не обманываю, — думал Роджер. — Я не какой-то больной ублюдок, я не один из этих». Тейлор судорожно сглотнул и поставил стаканчик рядом с собой на лавку, запустил руки в глубокие карманы брюк. Из одного вытащил пачку сигарет и зажигалку, а из другого — миниатюрную бутылочку водки. Сначала Роджер откупорил бутылочку и влил всё её содержимое в стакан с пуншем: тот наконец-таки стал полным. После взял в руки пачку сигарет и вытянул одну, закурил. В голове Роджера метались мысли, и все они были заняты сейчас Брайаном Мэем. Роджер жалел, что в своё время не начал общаться с ним по-нормальному, по-человечески. Без оскорбительных шуток и этой идиотской эксплуатации. Брайан Мэй, судя по всему, был очень хорошим парнем, на фоне которого Роджер Тейлор казался самому себе конченным ублюдком. Сделав ещё одну затяжку, Роджер продолжал вспоминать все те моменты общения с Мэем за эти годы и понимал только одно — что он не знал, когда безразличие переросло в симпатию, а симпатия во что-то большее, что Роджер не мог описать. А точнее не хотел, ведь единственным подходящим словом для этого чувства было слово «влюблённость». Роджер так и сидел с закрытыми глазами, куря и потягивая свой уже алкогольный пунш, когда услышал шаркающие шаги. Открыв один глаз, он увидел приближающуюся фигуру Брайана Мэя. Издалека была видна кучерявая крона волос; сегодня шевелюра Мэя была особенно пышной — видимо он долго готовился к выпускному. Роджер усмехнулся этой мысли. Чем ближе подходил Мэй, тем лучше Тейлор мог рассмотреть его костюм: тёмные классические брюки, тёмно-фиолетовый пиджак, заправленная синяя рубашка и, о боже, галстук с нарисованными на нём созвездиями. Брайан отдалённо напоминал космического пуделя в карнавальном наряде. — Привет, Роджи, — Брайан улыбнулся ему. — Привет, — Тейлор выдохнул сигаретный дым прямо на Брайана, и тот закашлялся. Один глаз Роджер всё ещё держал закрытым, и если бы он знал, что это покажется Брайану отличной идеей для разговора, то тут же открыл бы его. — Ты прям как дельфин, — усмехнулся Брайан собственной шутке. Поняв, что до Роджера не дошло, он решил пояснить. — Они спят с одним открытым глазом. Ну, знаешь, чтобы не утонуть во время сна, одно полушарие мозга у них бодрствует, а другое спит… — Мэй, к чему это ты разводишь эту хероту про дельфинов? — Люблю животных, — опять улыбнулся Брайан. — Почему ты здесь? Я видел, как ты выбежал, всё в порядке? Говоря это, Брайан не стоял на месте: он ходил то туда, то сюда, от одного конца лавочки к другому, осматривая и прицениваясь, куда же ему лучше сесть. В итоге решив, что она везде одинаково мокрая, он присел на самый край скамьи рядом с Роджером. — Твоё-то какое дело? — Роджер отчаянно пытался состроить самую безразличную мину, на которую только был способен. — Я испугался, что тебе стало плохо и… Дальше этого Тейлор уже не слушал, в его мозгу застряла эта фраза Брайана и он, не сдержав себя, расплылся в идиотской улыбке. — Роджи, хей, Роджи, — Мэй потряс Тэйлора за плечо, — тот будто завис, на несколько секунд погрузился в свой собственный мир. От этого безобидного жеста Роджер тут же ощетинился и отодвинулся: — Не трогай меня! Твою мать, Мэй, ты либо говори, что тебе нужно, либо проваливай. — Извини, — каким-то сникшим голосом ответил Брайан. — Я тут подумал, что если ты и я всё равно едем учиться в Лондон, то можно будет поддерживать связь, общаться. Я, кстати, всегда мечтал быть музыкантом в группе, а ты, я слышал, хороший барабанщик. — А ты, Мэй, у нас, получается, кем будешь в группе? — Роджер с издёвкой усмехнулся. — Я гитарист. — Да ну? В ответ Брайан закивал, улыбаясь. Роджер оглядел Мэя с ног до головы и остановил взгляд на руках. — С такими пальцами, ещё бы. — Ага! — Мэй заметно оживился. — Ещё есть предложение вместе снять квартиру: так дешевле выходит, я считал. Ну и мы вроде бы в этот последний год неплохо общались… — Стоп, — Роджер прервал Брайана. Он понимал, что идея сама по себе хорошая, особенно, если учесть, что у семьи Роджера был весьма ограниченный бюджет. Но совместное проживание с Брайаном не виделось ему, как что-то прекрасное: наоборот, Тейлор представил, как будет каждый день из раза в раз преодолевать самого себя. И ему не хотелось этого, он испугался этого предложения, и поэтому вместо простого «нет» он включил свой обычный защитный механизм. — Значит так, Мэй, я тебе не друг. Понял? И уж точно не твой бойфренд, чтобы жить вместе. Как же, блять, мерзко. Недавняя оживлённость Брайана куда-то улетучилась, теперь он походил на спущенный воздушный шарик. Он окончательно умолк, казалось, даже дышать перестал. Склонив голову, Брайан уставился на свои руки, которые нервно подрагивали у него на коленях. Было видно, что он хочет что-то сказать, высказать всё, что накипело. Брайан чувствовал обиду, сильную, невыносимую обиду, которая жгла изнутри будто кислота. — Какого чёрта, Роджер? — услышав то, как Брайан произносит его имя полностью, Тейлор поморщился. Он никогда не использовал его полное имя раньше. — Сколько мы знакомы? лет пять, ведь так? И всё это время я делал всё, чтобы нормально общаться с тобой. Сначала тебе было насрать на меня, а потом ты начал меня унижать, что с тобой не так? Брайан не кричал, наоборот говорил необычайно тихо. Его всего трясло, будто при лихорадке, а голос неестественно дрожал. — Почему тебе обязательно нужно вести себя так? Какой же ты мудак, Тейлор. — Так какого чёрта ты со мной общаешься?! — Роджер, в отличие от Брайана, не сдерживал свои эмоции и говорил на повышенных тонах. — Помнишь, я сказал, что люблю животных? — Брайан резко поднял голову и посмотрел прямо в глаза Роджера. — Так вот: ты та ещё скотина, Роджи. Сейчас Мэй выглядел куда хуже, нежели в начале разговора: он сжал губы до такой степени, что те превратились в тонкую белую полоску; большие глаза с болью смотрели на Роджера сквозь собирающуюся в них влагу; каждый волосок на кучерявой голове неимоверно трясся от обиды, накопившейся за все эти годы. В какой-то момент он утер слёзы тыльной стороной ладони и резко встал, направляясь обратно в школу. А Роджер так и продолжал шокированно сидеть на мокрой лавочке с тлеющей сигаретой в руке, смотря вслед удаляющейся трясущейся фигурке.***
Обратно в школу Роджер вернулся уже под конец балла, когда танцевали белый танец. Смотря на эти парочки, Роджер чувствовал, как внутри него закипает зависть и обида. Роджер медленно осознавал, насколько же все устои, все рамки, которые были в его голове какой-то час назад, были узкими и несправедливыми. Его бывшая картина мира потихоньку рушилась, ведь Брайан тоже что-то чувствовал к нему и при этом далеко не был похож на больного ублюдка. Было ощущение, что пропал какой-то барьер, которого он раньше не замечал, но только с его исчезновением стал свободно дышать. Он смотрел сквозь танцующих людей, пытаясь найти Брайана. Поблагодарив господа бога за то, что этот чудной носит такую выделяющуюся шевелюру, Роджер опять так же бесцеремонно полез сквозь толпу. Брайан сидел в дальнем углу зала совершенно один. Он уже не плакал, но по-прежнему был бледнее смерти. Мэй с таким увлечённым видом рассматривал свои ногти, что когда к нему подсел Роджер, то чуть не подпрыгнул от удивления. Он поспешил отодвинуться, но Роджер положил ему руку на плечо. — Слушай, Бри, — Тейлор как-то странно улыбнулся. — Твоё предложение, ну, группа и квартира. Я согласен. Всеми руками за. Брайан смотрел на Роджера, который выглядел сейчас так ошалело, что это заставляло задуматься: а не поехал ли Тейлор крышей? Он не понимал, с каких таких пор Роджер называет его по имени, да ещё и касается его без каких бы то ни было проблем. — Роджи, — осторожно сказал Мэй. — Всё хорошо? — Как никогда. «Ну да, точно, прощай кукушка, — Подумал Брайан. — Видимо я слишком сильно его шокировал». — Ты не подумай ничего плохого, но уже я против. — Почему? Не сказать, что Роджер был удивлён: он понимал, почему Брайан так решил, но всё равно хотел узнать, правильно ли он понял его. — Потому что я устал от того, что ты меня с грязью мешаешь. Просто, понимаешь, мне нужны друзья и близкие люди, но всегда происходит одно и тоже. Получается, как с тобой. Сколько ни старайся, в итоге меня мешают с дерьмом. Лучше я буду один, чем, — Брайан замялся. — Чем с такими, как ты. Роджер задумался и отпустил плечо Брайана. Он, конечно, был прав: жить с такими, как Роджер, тяжело, даже очень, но Тейлор переосмыслил всё. Да, он по-прежнему боялся того, что о нём может кто-то что-то сказать, распустить слух, но, по крайней мере, он признался самому себе в том, какой он есть. А это многого стоило. Мэй сидел скованно, сгорбившись и сложив руки на груди: казалось, он хотел спрятаться в панцирь. — Ты сказал, что ты любишь животных, — начал Роджер. — Распространяется ли твоя любовь на козлов? Брайан с опаской кивнул. — Я долгое время вёл себя, как последний козёл, но пожалуйста, давай хотя бы попробуем реализовать твою идею с группой и будем общаться, хотя бы как друзья? И я не буду просить большего. Роджер умолк. Брайан сидел с озадаченным лицом — с одной стороны ему было интересно, что из этого выйдет, а с другой стороны он не хотел опять унижаться. Он молчал минуту, потом две, а Роджер покорно ждал ответа. Наконец-то Брайан повернул кучерявую голову к Тейлору. — Я уезжаю через неделю первым поездом до Лондона, он отходит в шесть часов утра. — Это значит «да»? — Да. Брайан и Роджер стояли у главного входа школы. Роджер уже уходил, а Брайан сказал, что с удовольствием проводит его до выхода, потому что в школе у него ещё будут, как сказал сам Мэй, «очень важные дела». А именно он имел в виду помощь с уборкой спортивного зала. — Ну, пока, — сказал Брайан, протянул руку, которую Роджер хотел было пожать, но в последний момент передумал и сделал то, что хотел сделать давно. Тейлор подошёл совсем близко и обхватил Брайана, заключая его в крепкие объятья, на которые ему сразу ответили. — Пока. Увидимся через неделю. В шесть, — сказал Роджер. — В шесть, — повторил Брайан. Идя домой, Роджер уже не ощущал никакого стыда за свои чувства, стыдился он только своего поведения в прошлом. А в голове у него крутилась одна только мысль. «Как же всё может быстро поменяться, за один вечер и за один разговор».