Синдром

Я читала, что когда ты убегаешь, внутри тебя появляется сомнение. Кого-то оно возвращает назад, – кто-то побеждает его и спокойно живёт в своём счастливом будущем. Во мне именно зарождалось это сомнение, особенно, когда я столкнулась с первой трудностью. Я не хотела бы строить из себя капризную принцессу, потому что всегда была знакома с трудом. Но заставить шестнадцатилетнюю девчонку, которая сбежала из дома к тебе, убираться, это даже не тактично! Я внутренне возмущалась, но всё равно изо всех сил я старалась улыбаться, правда порой, откровенно скалилась. Скалилась, когда он с самым невинным лицом заставлял меня чистить туалет, в который писали и оставляли свои рвотные массы бездомные. Скалилась, когда он посадил меня на плечи, чтобы я убрала с люстры мёртвую птицу, которая интересным образом застряла в ней. Скалилась, когда выкидывала трупики крыс, которых он упустил из виду. Но, когда он попросил меня выстирать постельное бельё и шторы вручную, я не выдержала: – Знаешь, что Уилльям? – Фто? – прошипел он, держа в губах гвозди. Сегодня, он потратил их множество. Да, вы скажете, Уилл во многом прав, ведь он тоже не пропадал без дела (за этот день, он починил практически всё деревянное), но мне досталась самая отвратительная работа в жизни. – Я не собираюсь стирать вручную шторы и простыни. Если, они тебе так нужны, делай это сам. На сегодня с меня хватит! –Ты передумала сбегать? – я могу поклясться всем, чем угодно, что я слышала лёгкий смешок недоверия. – Уилл, тебе это кажется смешным? Тебе кажется смешным, что я ушла из дома? – свой характер я могла показывать только с ним. Почему-то в эти моменты я становилась смелее, и в воспоминаниях, вызывающих на лице красную маску стыда, я казалась себе тупой истеричкой. – Нет. – Мне кажется, что ты смеёшься надо мной. – Стейси, я не смеюсь. Просто, я каждый раз спрашиваю тебя: может, ты сомневаешься? Может, ты передумала? Потому что это опасно. И в первую очередь для тебя самой. Наши приключения не закончатся ничем хорошим, поверь мне. – Почему? Ты убьёшь меня? На этот вопрос Уилл ничего не ответил, а я не стала переспрашивать. Если, он это сделает, я готова. Как ко всему, что произойдёт в дальнейшем. Стирать я всё-таки не стала, ограничилась мытьём полов на двух этажах. Кажется, я потратила кучу воды. Полы были настолько грязными, что вода моментально чернела. И всё же, после стольких трудов, запахло свежестью, и здесь, стало возможно ночевать. Уильям действительно прочистил камин, и мне ужасно хотелось зажечь его на ночь, но он запретил, аргументировав тем, что ночью будет хорошо заметен дым. И нам пришлось вдвоём умещаться в тесный спальник. Я навсегда и хорошо запомнила эту ночь, потому что каждая моя нервная клетка отзывалась на его случайные прикосновения. Нет, он мне не нравился, как мужчина, а точнее я на него не смотрела, как на противоположный пол, но вот однажды ко мне пришло осознание, что мы лежим в этом чёртовом узком мешке. Это даже не одна кровать, где ты всё равно можешь отодвинуться. Это полное нарушение личного комфорта, когда чужой человек, голым телом прижимается к полуголому – твоему. И ты непроизвольно нюхаешь, чем пахнет оно, слышишь запах горячего дыхания, запах кожи, лёгкого пота, волос. Это особенно непривычно, потому что после полового созревания, когда ты начинаешь делить мир на людей, сексуальность, цвета радуги, и остаёшься одна, слыша, как одноклассницы рассказывают про то, как гуляли с мальчиками, как целовали их, обнимались, нюхали друг друга, щупали, и прочее, у тебя невольно возникает желание тоже пощупать и понюхать. И даже дело не в сексуальном опыте, а просто в тактильном восприятии, ведь все мы только в последнюю очередь осознаем, что кожа на человеке любого пола – это кожа. У кого-то волосяной покров чуть больше, у кого-то меньше, но от этого не меняется суть. Да, все мы, черт возьми, кожаные мешки с костями. Но в пубертат происходит выброс гормонов, появляются желания и капризы, которые выкидывают всю адекватность в мусорное ведро. Я всегда завидовала, когда одноклассницы бежали к своему парню, ведь, они так красиво обнимались и целовались, они трогали друг друга, ощущали тепло. А теперь, это всё внезапно навалилось на меня. Без поцелуев, знаков внимания… Сейчас, здесь, в этой синтетической тряпке, я ощущала это тепло (которое, как мне кажется, могут ощутить далеко не все), дыхание, влажную липкость от пота, и внутри разливалось непонятное, но приятное чувство. И нагло пользовалась этой близостью. Я делала такие вещи, за которые, потом испытаю такой стыд, несравнимый, даже с тем, когда тебя ловят на лжи. Я тёрлась об него, (нет, конечно, я говорю не о плоти). Тёрлась об его кожу, закидывала ногу на его бедро, соотносила размеры его и своей ладоней, и его были гораздо больше. Наверное, если убрать спальник, я действительно выглядела смешно, но меня это мало волновало. Иногда, я видела в кино, как актрисы после откровенных сцен тянутся к партнёрам, вдыхают запах шеи, в блаженстве прикрывают веки. Я решила проделать такое же. Всё равно, Уильям крепко спал. Нет, я не вдыхала запах, лишь, коснулась кончиком носа пульсирующей жилки, проведя до адамова яблока, как кошка, уткнулась в то место, что в биологии называется «яремной впадиной» (прим. ямочка между ключицами) и уснула. Необычным было то, что за всю ночь мне не приснилось ничего пугающего, и всё время казалось, что я спала в облаке, эти ощущения не отпускали меня уже вторую ночь, и они мне определённо нравились. Когда я проснулась, Уильям не спал. Он без движений лежал рядом со мной, чтобы не разбудить. Глаза его были закрыты, но дыхание изменилось. Он о чем-то очень увлечённо думал, и я впервые захотела стать телепатом, чтобы узнать. Он был для меня абсолютной загадкой. Его появление, удивительная способность угадывать меня и странное поведение, которое не вызывало у меня страх. Больше всего удивляло то, что он, словно, читает мои мысли. Озвучивает мои сомнения и переживания. Возле дома, когда состоялась наша встреча, он высказал моё предположение с полицией. Именно об этом я думала всю дорогу, потому что больше всего хотела сбежать из этого города. Он не интересовался моей биографией, ничего не спрашивал, когда я просила что-то сделать, а ещё, он очень странно придумал имя и выбросил в воздух фразу про его возраст, назвав круглую цифру, которая крутилась в голове. Да кто ты вообще такой, Уильям? Мне вдруг впервые стала интересна его история. Если, имя он мог скрывать, так ловко провернув, чтобы я сама звала так, как хочется мне, то, что с остальными подробностями? Не буду же я придумывать ему биографию? – Уильям, а у тебя есть ещё имена? – Возможно. – А откуда ты приехал сюда? У тебя местный акцент, но я ни разу не встречала тебя здесь. Город маленький, мы бы пересеклись. – Может, ты просто не замечала? – Когда у тебя день рождения? – Я не знаю. – Как это человек может не знать, когда он родился? –Поверь, может. – Так сколько тебе лет, Уилл? – я знала, что давила на него вопросами, но это был единственный способ узнать что-то, и не попасться на то, что он попытается перевести тему разговора. – Это что? Анкета для приёма на работу? –Отвечай. – Я же вчера сказал, что мне тридцать. – Тридцать… Ровно тридцать? Тридцать один, два, три…семь? Может, тридцать будет в этом году, и тебе двадцать девять? Я заметила, что его кадык нервно дёрнулся, но отступать от своего не собиралась. – Стейси, к чему это всё? – Отвечай. – Я не знаю. – Опять, ты ничего не знаешь. Ты преступник? Скрываешься от полиции? Маньяк? Педофил? Вор? Наркоторговец? – Нет. – Тогда, что? Почему ты ничего не рассказываешь? Я всё равно не пойду в полицию. – Потому что, Стейси, я ничего о себе не знаю. Я чистый лист. Почему мне тридцать или около того? Потому что я выгляжу на этот возраст. Да, я смотрел в зеркало. Ещё увидел, что у меня есть шрам на голове, может я всё ещё в амнезии. Я не знаю, когда у меня день рождения, кто мои родители, где моя семья. Ты – единственный человек, с кем я познакомился в этом городе. Он заставил меня ему поверить. Признаюсь, что мне стало неловко. Я поняла тогда, что отличает взрослых от детей. И это не только цифры в документах, это не только рост или седина в волосах… Уилл был взрослым, а я была совсем ещё ребёнком, которому вот-вот стукнет двенадцать. Нас различало то самое качество, как способность вовремя уметь молчать, не задавая наиглупейшие вопросы. Моменты моего ребячества крутились в голове тусклыми воспоминаниями. Да, я молчала на людях, а что происходило, когда начинала доверять человеку, как сейчас. Из меня высыпались глупости, вроде тех, что говорит пятилетний ребёнок. Хотелось раствориться в темноте и не высовывать свой нос на свет. – Эй, Стейси, ты чего? – спросил Уильям, когда я вылезла из спальника. – Ничего. Неважно. Просто, я слишком глупая. – А ещё ты пинаешься во сне. И что? Всё в порядке. – Уилл приподнялся и оперся на локти. – Стейси, перестань заниматься самокопанием. Перестань искать то, чего нет в тебе. Ты хороший человек. – Он раскрыл руки для объятий, и я тут же упала в них. Конечно, во мне оставались смешанные чувства, но они отодвигались на второй план, потому что объятия Уильяма были по-настоящему волшебные.