***
— У вас почти ничего не изменилось, — оглядывая двор и дом снаружи, сказал гость. Кушель поставила пакеты с едой возле порога. — Ты совсем не изменилась за эти годы. Женщина никак не отреагировала на слова отца своего ребёнка. Она вытащила из объёмного кармана приталенного мужского пальто пачку сигарет. Открыв её, женщина едва слышно чертыхнулась, между её бровей снова появилась вертикальная морщинка. — Прикурить даме? — улыбнулся Ричард Портрейт. — Ты не куришь, — холодно ответила Кушель. — Я в дом за спичками. Мужчина улыбнулся шире. — Меня не хочешь впустить? — Нет. Кушель хлопнула дверью. Ричард вздохнул и снова осмотрелся. Прошло двадцать пять лет, но казалось, будто минуло всего несколько месяцев. Рябины, которые он помнил ещё саженцами, выросли и превратились в стройные деревца. Аккерманы чистили снег вокруг дома — под ногами была мёрзлая земля. Небольшой ухоженный двор и даже деревянный круглый стол под окном Ричард очень хорошо помнил, — только раньше там стоял горшок с геранью, в него тушили окурки Кенни и Леви Аккерманы. "Они что, крышу перекрасили?.." — подумал мистер Портрейт, но входная дверь снова хлопнула. Кушель облокотилась на неё и прикурила от спички. Нужно сделать шаг. Задать вопрос. — Кушель... — Ричард кашлянул в кулак. — Я хотел спросить... Женщина смотела куда-то вдаль, делая вид, будто находится одна. Слова растворились во влажном полуденном воздухе. — Мне нужно знать... — Его зовут Леви. Кушель выдохнула тонкую струю дыма. Пальто ей было слишком велико, поэтому широкий рукав сполз вниз, оголяя тонкое предплечье в обтягивающей синей блузе. Из-за влажной погоды табачный дым был особо чётко виден на фоне тёмной земли и кирпичного дома. Ричард поднялся по ступенькам на крыльцо, но из-за разницы в росте поравняться с Кушель глазами он не мог. — Ты назвала сына в честь деда? — Кенни назвал. Мне было всё равно. — Ясно. Кушель выдохнула ещё одну струю дыма в сторону. Кажется, дождь опять стал накрапывать, мелкой дробью стуча по навесу. — Я хочу войти в дом. Прошу тебя, Кушель. Кушель потушила сигарету о ближайший стык между кирпичами, окурок упал в мусорное ведро под лестницей. Мисс Аккерман выпрямила плечи, и рукав снова повис на ней безвольной тряпкой. — Пожалуйста. Она покачала головой. — Тебе надо уйти. — Тогда зачем ты впустила меня во двор? — Не знаю. Устала. Под глазами Кушель залегли светло-лиловые синяки, тушь слегка обсыпалась. Тонкие губы женщины подрагивали, она переминалась с ноги на ногу. — Ты замёрзла. Давай поговорим в доме. — Какой ты навязчивый, — Кушель дотронулась до ручки двери. — Скоро придёт Кенни, и он сломает тебе ноги, как тогда обещал. Ричард усмехнулся и положил свою руку поверх руки Кушель. По ту сторону забора послышался звук тормозов, а затем над ним показалось вытянутое лицо мужчины. — О нет, — сорвалось с губ Кушель. — Кенни? — Ричард обернулся, близоруко щурясь вдаль. Аккерман-старший приближался, широко шагая длиннющими, как шпалы, ногами. Кушель вздохнула и зажмурилась, запрокинув голову. Скрыться в доме, избежав скандала, не выйдет. На середине тропинки, ведущей к крыльцу, Аккерман остановился, вперившись взглядом в двух людей, стоявших возле двери дома. Его взгляд зацепился за профиль, так хорошо знакомый с детских лет. Кенни прищурил серые глаза и через миг продолжил шагать ещё быстрее. Он поднялся на крыльцо, перешагивая через ступеньки. Ричард Портрейт развернулся к мужчине всем телом, смотря на него снизу вверх настолько храбро, насколько мог себе позволить. Аккерман плотоядно ухмыльнулся, но через миг уголки его губ резко опустились вниз. Кенни скосил глаза на сестру — та совсем поникла. Шлёп. Кушель подняла взгляд. Шлёп. Шлёп. Шлёп. — Я буду хлопать тебя по твоему свиному щачлу, как девчонку, — Кенни легонько раздавал своей костлявой жилистой рукой пренебрежительные пощёчины. Ричард молча терпел этот уничижительный жест. Шлепки по щекам стали ощутимыми, с каждым разом наращивая силу, и когда в очередной раз Кенни занёс руку, Ричард попытался увернуться, но Аккерман другой рукой схватил того за горло. Бульдожья хватка Кенни Аккермана позволяла ему одной рукой сжимать кольца трахеи, а разница в росте только усиливала эффект — Кенни хотелось поднять этого уёбка в воздух, посмотреть, как его мелкие ножки будут беспомощно мотыляться в воздухе. Особое наслаждение доставит его синюшное наглое ебало... — Кенни... — задыхаясь, проговорил Ричард, положив ладони на сжимавшую его горло руку. — Поговорить... — А? Что? — изображая глухого, громче, чем нужно, спросил Аккерман. — По... — картинка перед глазами Ричарда картинка стала плыть, очертания лица Кенни размывались. — Поговорить... Кушель чиркнула спичкой и снова закурила. — Поговорить, значит, — усмехнулся Кенни и тряхнул рукой, будто бы взбалтывая Ричарда, как бутылку с йогуртом. — Четверть века назад ты уже поговорил с моей сестрой, ты, Цицерон, блядь, — Аккерман бросил взгляд на Кушель, та была мрачнее тучи. — Нет бы на простынку кончить, не-е-ет, надо было девчонке жизнь испортить, да? Дождь усилился, капли забарабанили по крыше и навесу. Оттуда вода стекала вниз, и спина Кенни быстро промокла. — П... п... — Поперхнулся хуём необратимости? Оу, — хмыкнул Кенни. Ричард сильно побледнел. Неужели Аккерман и правда решил его задушить? — Посмотреть на... сына... Лицо Кенни перекосило от злобы. — А у тебя нету сына, нету, услышал? — хватка ослабла, но мужчина всё ещё держал Ричарда одной рукой над землёй. — Это не ты менял ему пелёнки... — прорычал Кенни. Кушель достала ещё одну сигарету и закрыла глаза. — Не ты чистил ему зубы... — с ненавистью продолжил мужчина. В его голосе чувствовалась едва уловимая горечь. — И не ты оплатил ему учёбу в сраном, блядь, институте. Так что... К одной руке присоединилась вторая — Кенни, потеряв над собой всякий контроль, стал душить предателя, переебавшего через колено жизни сразу трёх человек. — Что здесь, блядь, происходит? Кенни резко выпустил из рук мужчину. Тот упал на колени и обмяк. Прикрываясь от дождя каким-то журналом, на крыльцо вбежал Леви. Он вымок до нитки, по его весеннему пуховику стекала вода. Ричард тяжело дышал, потирая горло. — Привет, пиздюк, — как ни в чём не бывало, поздоровался Кенни. Кушель затушила сигарету и вошла в дом. — Как день? Леви сканирующим взглядом оценил гостя, которого прежде никогда не видел. — Кто это? — равнодушно спросил Аккерман-младший, кинув деформированный от дождя журнал в мусорное ведро. Ричард посмотрел на Леви, ища зрительного контакта, но тот внимательно ждал ответа дяди. Кенни закурил. — Ну, — он сделал шаг в сторону по направлению к Ричарду, пытавшемуся унять бешеный пульс. — Этот мужик подарил тебе рост тумбочки и функциональное заикание в детстве. Другими словами... — Ясно, — отрезал Леви и обошёл Ричарда с другой стороны. Кенни ухмыльнулся, борясь с желанием отдавить ботинком пальцы этого розовощёкого ублюдка. — Если что, — не унимался Кенни, — именно так выглядит предательство, мелкий. — Я понял, кто это, — сухо отчеканил Леви и надавил на ручку двери. — Пошли. Хочу чаю. — Постой, — Ричард, поднимаясь на ноги, нашёл в себе силы начать разговор. Его колени тряслись. — Подожди, Леви. Кенни изогнул тонкую бровь, его лицо вытянулось. Аккерманы наблюдали за тем, как мужчина отряхивается и растирает холодными пальцами щёки. Ричард шагнул к Леви, тот сделал шаг к двери. — Сын, — вкрадчиво, со скрытой мольбой в голосе произнёс мистер Портрейт. Леви сжал ручку двери сильнее, его пальцы побелели. — Меня зовут Леви, — хмуро поправил его Аккерман-младший. Ричард сделал ещё один неуверенный шаг вперёд и судорожно вдохнул. — Леви. Я Ричард Портрейт. Твой папа. Дождь лил стеной, с крыльца не было видно ни деревьев, ни забора. Но даже шум дождя не заглушил издевательский всхлип Кенни. — Папа!.. — Кенни захохотал, переходя на откровенный гогот. — Сына, это я, твой папочка! Ах-ха!.. Я натрахался, а теперь прими меня! — Аккерман-старший глумился, потирая уголки глаз, будто в них были слёзы. — Ух бля, ну даёшь, обмудок! Мелкий, — Кенни внезапно стал серьёзным и положил тяжёлую узловатую ладонь на плечо племянника. — Этот куль с говном когда-то оплодотворил мою сестру и съебался в закат, и, блядь, лучшее, что в тебе есть, явно не от него, уж поверь мне. Ричард кожей ощущал, как крутятся шестерни в голове его сына. В глазах Леви отражался мыслительный процесс. Кенни искренне надеялся, что племянник сейчас пожмёт плечами и зайдёт в дом, оставляя блудного папашку на справедливый суд. Леви решил иначе. — Кенни, я скоро подойду. Аккерман-старший изумлённо приоткрыл рот, а Леви спокойно сел на крыльцо, выставив ноги так, чтобы они не касались лужи, образовавшейся на нижней ступеньке. Ричард, не веря своим ушам, распахнул глаза шире, пытаясь понять, как ему дальше действовать. Кенни выругался и зашёл в дом.***
Леви Аккерман молча, с отсутствующим видом, слушал россказни своего биологического отца о том, как он в пятнадцать лет в срочном порядке переехал с родителями в Калифорнию, ведь его папа, блядь, военный. Эту часть рассказа Леви выслушал от и до, а живописные описания Калифорнии и её достопримечательностей Аккерман-младший пропустил мимо ушей. Его злила глупая детская непосредственность внезапно объявившегося папаши. Леви про себя отметил, что вообще не был похож на своего родителя. У Ричарда была очень мягкая внешность: редкие белые волосы, как пёрышки у птенца, по-коровьи круглые голубые глаза, нос картошкой и полные овальные губы. И дорогие шмотки — это было видно. Леви приходилось донашивать вещи Кенни, которые перешивала мама. — Заткнись. — Что? — Твои песни о тяжёлой судьбе, которая нихуя не тяжёлая, мне надоели. Ричард умолк. Дождь стихал. Ветер шевелил волосы Леви, Портрейт следил взглядом, как с чёлки его сына медленно стекают капельки воды. Волосы на висках плотно прилипли к коже, болоньевая ткань пуховика блестела на свету. Сквозь весь образ Леви красной нитью проходила пассивная агрессия, он даже не смотрел на своего отца. Это и ранило Ричарда, и в то же время нет. Он всё понимал. — Ты женишься, — мягко положив руку на плечо Леви, сказал Ричард. — Расскажи мне о ней. Портрейт вернулся в родной город, чтобы переоформить дом умерших родственников на себя, а заодно пролечить зуб. Он услышал, как врачи переговаривались между собой, мол, Аккерманы объединяются со Смитами, будут одной семьёй. Леви закурил. — О нём, — держа сигарету в зубах, процедил Леви и сделал глубокую затяжку. Ричард оторопел. Леви ничего не хотел говорить ему об Эрвине. Вот ещё. Они недолго посидели молча. — Хорошо, — осторожно сказал Портрейт. Аккерман поднялся на ноги, прицелился и метко бросил окурок в мусорное ведро. Ричард встал, понимая, что они с сыном одинакового роста. Дождь окончательно прошёл. С навеса лениво стекали крупные капли, из-за туч выглянуло солнце, подёрнутое дымкой. Леви развернулся и пошёл вниз, к калитке. Ричард смотрел ему вслед. С мокрых волос его сына падали капельки воды. Калитка заскрипела, Леви высунул голову наружу и тут же отпрянул, закрыв калитку. — Кенни! — крикнул он. — На ручник тачку поставь! Ричард тепло улыбнулся. Он видел мельком эту машину — старый опель. Леви уселся на деревянное кресло под рябиной, его совершенно не заботило, что оно было мокрым. Ричард постеснялся спросить, куда он может сесть, потому что на другом кресле под рябиной напротив валялся огромный длинный дождевик, вероятно, принадлежавший Кенни. Зажглась очередная сигарета. — Опель деда Аккермана... — ведь надо было с чего-то начинать разговор, верно? — Хорошо помню эту машину. Ты водишь? — последние два слова Ричард произнёс нервно и быстро. Леви дёрнул головой, мокрая чёлка прилипла к волосам чуть ниже темени, оголяя лоб. — У меня есть права. Не вожу. Мимо стремительным вихрем пронёсся Кенни, не глядя на собеседников под рябинами. Аккерман-старший толкнул калитку и исчез за поворотом. — Впервые я взялся за руль, когда мы с Кенни поехали вдвоём в другой штат к логопеду. Мне было шесть, — Леви не без наслаждения затянулся. Ричард уронил взгляд на пачку — синие "Кэмэл". — Он посадил меня на колени, я держал руль. Мои ноги, естественно, не доставали до педалей, — Леви выпустил дым изо рта и снова затянулся. — Кенни делал вид, как будто это я жму на газ. Ричард представлял всё в красках. Леви залез на кресло с ногами. Носок его серого кроссовка упирался в подлокотник. — Кем ты работаешь? — Портрейт сам понимал, как глупо сейчас выглядит. — Бухгалтером, — просто ответил Леви. — Кенни проплатил мне учёбу. Чувства, заставившие Ричарда Портрейта завалиться вот так, без звонка и весточки, к Аккерманам, было бы сложно описать одним ёмким словом. Вина? Сожаление? Любопытство? Желание произвести работу над ошибками спустя двадцать пять лет? Глупые бестактные вопросы вертелись на кончике языка, готовые сорваться в любую секунду. Тень от веток рябины, которые качал весенний ветер, падала на лицо Леви, то погружая его в полумрак, то освещая полуденным солнцем. Леви отковырял кусок грязи с подошвы кроссовка. — Кенни бил тебя? — вырвалось у Ричарда. Глаза его сына снова оказались в тени. — Что за ебанутые вопросы... — хмыкнул Леви, нахмурившись, совсем как Кушель. — Нет. Вечно обещал дать ремня. Но вынимал ремень или когда шёл отлить, или когда мама затевала стирку. Невидимый узел, давивший изнутри на грудь Ричарда, скатился в живот. Мужчина осознал, как много упущено, что отцом его сыну стал брат матери, что в голове Леви пример мужчины и образ отца — это всё Кенни Аккерман. У Леви — кривая усмешка Кенни. У Леви — манера держать сигарету, как у Кенни. Он смотрит испепеляющим взглядом, как Кенни. И ничего от отца родного. Даже ни намёка на его существование. Калитка со скрипом закрылась, лязг внутреннего замка оборвался ударом металла об металл. Кенни вернулся. — Мать сейчас доделает лазанью, — проходя мимо Леви, Кенни сбавил шаг. — Долго тут не прохлаждайся. Ричард проводил взглядом Кенни и не заметил, как Леви встал с кресла. Аккерман-младший пошарился в кармане брюк, вытащив зажигалку, чтобы в очередной раз покурить. Аккерманы, видимо, смолят только так. — Можно попробовать? — Ричард вытянул вперёд ладонь, смотря в упор. Леви посмотрел на него, как на глупого ребёнка, попросившего ерунду. — У тебя лёгкие в два уголька схлопнутся, — ответил он и закурил. Солнце нагревало воздух. — А твои лёгкие как же? — лукаво спросил Ричард. В кашемировом пальто отчего-то вдруг стало жарко. — Я Аккерман, — подытожил Леви. — Мы рождаемся с цыгаркой во рту. Ричард терпеливо ждал, пока Леви согласится угостить его сигаретой, поэтому протянутую руку не убирал. Молодой мужчина спихнул большим пальцем сигарету из пачки на ладонь отца. Портрейт взял сигарету в рот, Леви поднёс зажигалку. Незваный гость закашлялся. — Даже затянуться не можешь нормально, — Леви поднял глаза к небу. — Ничего не можешь. Сигаретный дым ошпарил горло Ричарда, во рту появился противный привкус гари. — Я член научного сообщества биологов Калифорнии, — сипло прошептал Портрейт, стискивая указательным и большим пальцами сигарету. — Пишу статьи... — В том, что ты член, тут никто не сомневался! — донёсся до них откуда-то с верхнего этажа голос Кенни. Ну и слух!.. Леви усмехнулся. Солнце стало припекать, и Ричард начал потеть в своём кашемировом пальто. Леви расстегнул куртку. Ричард заметил над ключицей сына крупную родинку, такую же, как у него самого. Сердце кольнуло. Аккерман затушил сигарету об ножку кресла и понёс окурок к крыльцу, чтобы выкинуть его в урну. Свою сигарету Ричард не докурил даже до середины. — Забычкуй, если не идёт, — не оборачиваясь, посоветовал Леви. Ричард стал вдавливать дымящуюся сигарету в железный край урны. Искры летели в стороны, Портрейт инстинктивно дёргал рукой, боясь получить ожог. Леви следил за действиями отца с насмешкой в глазах. Аккерман-младший приоткрыл дверь. — Жрать будешь? — спросил он. В доме приятно пахло сыром и чем-то мясным. Пульс снова подскочил. Неужто Леви так добр? — Я... — Можно кратко. Да, нет. — Да. Очень хочу с тобой пообедать. — Шевели ластами, биолог.***
— Я с ним не то что жрать, я с ним в одном поле срать не сяду! Кенни скрестил руки на груди, не желая садиться за стол. Кушель уже успела поставить три тарелки, теперь решался вопрос, нужна ли четвёртая. Ричард стоял посреди кухни прямо в пальто. Ему казалось, что вешать свою верхнюю одежду рядом с куртками Аккерманов на общую вешалку в прихожей было бы кощунством с его стороны. — Милый, надо советоваться, — умело скрывая обиду и боль, нежно сказала Кушель Леви. — Я тоже не хочу видеть этого... человека. Леви немного прикрыл глаза. — Дайте мне с собой две порции. — Он не будет жрать материны харчи, пиздюк. — Я съем обе порции. — Пиздишь. Леви сам подошёл к плите и принялся накладывать из сковороды куски лазаньи в пищевые контейнеры. Сыр аппетитно тянулся. — Мать пёрла эти сумки не для того, чтоб кормить хуй пойми кого, — злобно проскрипел Кенни. Леви стряхнул с лопатки кусочки сыра и мяса в контейнер. Ричард попятился назад, к выходу. — Буду через два часа, — на ходу накидывая мокрую куртку, бросил Леви. Ричард оторопело оглянулся и засеменил вслед за сыном. Кушель сглотнула ком в горле, моргая, чтобы не было видно подступивших слёз. Кенни пнул стул, тот с грохотом упал на пол. — Ну охуеть теперь!***
В небольшом парке через три улицы был пруд. Лёд, сковывавший его всю зиму, начал таять. Весеннее солнце играло на чистой водной глади. Двое мужчин одинакового роста сидели на белой скамейке недалеко от водоёма. Подошла очередь Ричарда слушать и внимать. Он не знал, что Кушель не сделала аборт в пятнадцать лет, потому что дед, растивший двоих осиротевших внуков, умер, и все деньги ушли на похороны. Как оказалось, Кенни не закончил школу, а пошёл работать, чтобы ему, сестре и ещё не родившемуся племяннику было на что жить. Не знал Ричард и о том, что Кенни хватался за любую работу — шиномонтажника, бармена, уборщика, продавца фруктов на рынке... Аккерман-старший не думал о том, как бы получить образование. Не до того было. Сестра даже школу не закончила. Портрейт слушал рассказ о том, как Кушель, едва сумев отдать Леви в дошкольное учреждение, которое было недешёвым, еле-еле устроилась работать парикмахером, да так и стрижёт людей по сей день. Мужчины не желали сходиться с красавицей из неблагополучной семьи. Мальчика растили мама и дядя. Когда Кушель забеременела, Кенни поклялся, что сломает обе ноги этому хряку, трахнувшему его сестру. Хряк, по совместительству одноклассник Кенни, испарился буквально за одну ночь, скрывшись вместе со своей семьёй в неизвестном направлении, не оставив никаких контактов и уж тем более средств для существования. Ричард не мог найти подходящих слов. Они все были не те. Он и сам не знал, зачем притащил свой толстый зад к этому дому. Леви нашёл камень под лавкой и кинул в пруд. — Умеешь кидать камень, чтобы по воде прыгал? — Да. Меня этому научил Кенни, а не папа, — равнодушно сказал Леви, и от этих слов в глазах у Ричарда защипало, а к горлу снова подступил ком. Леви подобрал ещё один камушек, уже поменьше, и запустил его вслед за первым. Ричард наблюдал за тем, как камень оставляет на водной глади пруда круги — один за другим. Руки, бросившие его, были крепкими, бледными и жилистыми, без мозолей и ран, сильными, как у Кенни. Ричард хорошо помнил юного Аккермана, когда тот был в старших классах школы. Не его ли старая куртка сейчас на Леви? Вроде бы та. Синяя. Болоньевая. С тонким капюшоном. Он всё пропустил, как прогульщик — школьную программу. Ничего не знал о беременной Кушель, нуждавшейся в деньгах. Не видел Леви в колыбельке, не наблюдал за тем, как он говорит первое слово, ползает, начинает ходить, учится самостоятельно держать ложку, а затем — читать и писать, в первый раз бреется, в первый раз курит. Всё получилось дебильно. — Так зачем ты здесь? — вырвал Ричарда из самоедских размышлений голос его сына, такого взрослого. — Вот, — Портрейт вытащил из нагрудного кармана картонную зелёную визитку и положил на колено Леви. Аккерман взял картонку двумя пальцами и посмотрел на просвет. — Ты хочешь, чтобы я тебе названивал, папочка? Ричард хотел и не хотел одновременно. Он сам не знал. У него появилось сильное желание исподтишка сфотографировать Леви, поставить это фото на заставку смартфона, распечатать, носить в кошельке. Аккерман закинул визитку в карман брюк. На ледяную корку возле пруда, каркая, приземлилась ворона. — Аккерманы мне всегда напоминали ворон, — произнёс Ричард, вытирая нос. — Ты тоже похож на ворону. — Вороны умные, умеют считать и заботятся о птенцах, — ответил Леви, наклоняясь вперёд, чтобы лучше рассмотреть птицу. Ричард кивнул. — У ворон даже дальние родственники заботятся о воронятах. Это называется "коммунальное гнездование". Удивительные птицы, правда? Леви резко повернулся к отцу, пронзая его стальным взглядом серых глаз. — А ты кто? Кукушка? Скинул яйцо в воронье гнездо, да? Леви смотрел волком, Ричард цепенел от силы этого взгляда. Кожа покрылась мурашками. Птица снова каркнула, и вскоре к ней подлетело ещё несколько ворон. Чёрные птицы ходили около воды, что-то выклёвывая в сырой земле. — Я не знал, что умер дедушка Кушель и Кенни. Думал, твоя мать сделала аборт. Леви засмеялся. Его смех был неискренним, резким и сухим, как кашель при простуде. Взгляд мужчины оставался ледяным. — Сериал "Чернобыль" смотрел? — спросил Леви, закончив смеяться. — Нет, — честно ответил Ричард, не понимая, к чему клонит сын. — А ты посмотри, потом скажешь, на кого ты там похож, — Леви растянул рот в жуткой улыбке. Ричард вытер об штаны вспотевшие ладони. Последняя попытка. — Тебе нужны деньги на свадьбу? Леви потянулся к пачке сигарет. Осталось всего две, Аккерман и не думал предлагать столь ценный табак какому-то левому мужику, подарившему ему половину генофонда. — Кенни не возьмёт, — вальяжно развалившись на лавочке и закинув ногу на ногу, ответил Леви. Он выглядел так, будто смотрит телеканал "Дискавери", выпуск про ворон и кукушек. Ричард не понимал, при чём тут Кенни. — Он организовывает нам свадьбу, если кто не в курсе, — равнодушно пояснил Леви. Сигаретный дым шёл в сторону Портрейта, оседая на кашемировом пальто и шелковистом шарфе. — Кенни, может, не возьмёт, а ты возьми. Это всё, что я могу сделать для тебя. Леви стряхивал пепел, и он сыпался на штаны отца. Было в этом что-то унизительное. — Ты чего вообще припёрся? Я так и не понял месседжа. Проясни. Хороший вопрос. Ричард ощутил дежавю — те же позы, куртка, интонации, взгляд, черты лица. Разве что лицо широкое, как у девушки тремя классами младше. Тот же пруд. Те же вороны. Да уж. Поперхнулся хуём необратимости, в самом деле. Молодец, Ричи, ты в своём репертуаре. — Сейчас я тебе накидаю, как это всё выглядит. Одна ворона скачками приблизилась к ногам Леви и щёлкнула клювом, другая каркнула где-то позади неё, ещё одна птица, сидевшая где-то по ту сторону пруда, каркнула на октаву выше. — Рос я себе в ебенях, значится, — Леви сфокусировал взгляд на сигарете, скользя глазами по буквам возле фильтра. — Жил с матерью и дядькой. Бедно, но местами весело. Про то, что ночной стояк и конча на матрасе в десять лет — это не рак яиц, а норма, мне объяснил знаешь кто? Да-да, — встретив участливое выражение пухлого лица папаши, Леви резко кивнул. — Правильно, Кенни, ебать. А кто научил меня брить морду? Неужто папа? Да нет, вроде опять не он, — Леви саркастически усмехнулся. — На велике рассекать меня научили они оба. Даже когда Кенни выиграл на кассе в "Дикси" хуеву тучу бабла, он вложил его в моё образование, блядь. Я даже удивился, а чего не в ликёро-водочный завод? — Ты лучше ликёро-водочного завода, — прошептал Ричард Портрейт. Леви вновь резко рассмеялся. Его смех отдалённо напоминал карканье ворон. — Что ни скажешь, то в лужу пёрнешь. Лучше помалкивай, биолог. Ричард как будто Кенни услышал, ещё мальчишкой говорящего эту фразу какому-то школьному учителю, смеясь ему в лицо тусклым пронзительным смехом. На левое плечо, посередине шва, упала с неба густая белая капля. Леви гоготнул. — Говно к деньгам, биолог, — Леви потушил сигарету и встал с лавки. Вдруг он что-то вспомнил и вытащил из брошенного рядом рюкзака прозрачный пищевой контейнер. — Пожри. Не охота это переть домой. — У тебя есть салфетка? — с надеждой спросил Портрейт, и Леви снова заржал. — Что ты так смеёшься? Пальто знаешь, сколько стоит? Леви пожал плечами и поставил контейнер на лавку рядом с отцом. — Наверное, оно бесценное, прямо как отцовская забота. Вилка внутри, биолог. Ричард поддел пальцами крышку. На дне контейнера лежал аппетитный кусок лазаньи, пахнувший сливочным сыром и мясом. Подавляя неловкость, мужчина осторожно отломил вилкой маленький кусочек и отправил в рот. Вкусно. Очень вкусно. Леви тоже достал свой контейнер. Ели в молчании под аккомпанемент переговаривавшихся на своём птичьем наречии ворон. Когда Ричард Портрейт доел, Леви бесцеремонно выдернул из его рук контейнер и закинул в рюкзак. — Глядь, — Леви поднял палец вверх, Ричард запрокинул голову. — Вороньи гнёзда. Видишь, как много? Ричард заметил в приоткрытом рюкзаке сына пачку салфеток. Леви понял, что ему в данной ситуации папашу не наебать, поэтому скрепя сердце кинул пачку сухих платочков перед собой. — Вижу, — вытирая птичий помёт с плеча, согласился тот. — Знаешь, на тебе, мужике в пальто за много денег, говно не говно, — рассматривая чёрные клубки веток и кружащих над ними ворон, буднично сказал Леви. — Это не дерьмо. Это твой эполет. Поперхнувшись воздухом, Ричард рассмеялся от души этой глупой сортирной шутке. Ну конечно, откуда человеку, живущему с Кушель и Кенни, шутить не на темы физиологии? Хотя Кушель была всяко мягче. — Ладно, хорош. Леви встал с лавки и расправил брюки. Ричард тоже поднялся. — Давай, бывай, калифорнийский папаша, — Аккерман накинул на плечи рюкзак и надел на голову капюшон. — Не понимаю, Ле... Леви, — заикаясь, пробормотал Ричард Портрейт. — Дашь мне свой телефон? Почту? Леви двинулся в направлении автозаправки с целью купить три пачки сигарет. — Многовато хочет кукушка от вороны, — не оборачиваясь, громко сказал он, специально, чтобы не кричать. — Кукушка не может диктовать условия вороне, залетев спустя дохуя лет в воронье гнездо. Ричард семенил, пытался нагнать Леви, но ему не хватало духу схватить сына за плечи и развернуть к себе. — Короче, приспичит, может, вспомню о тебе. Теперь съебись. Ричард остановился, понурив голову, глядя на талый снег под своими туфлями. Они промокли, в области швов было особенно влажно. Маленькая фигура Леви исчезла за стеклянными дверями магазина у автозаправки.***
Гости нескончаемым потоком несли молодожёнам цветы. Леви и Эрвин неустанно благодарили многочисленных родственников, друзей и знакомых, кому-то пожимая руки, кого-то обнимая. — Поздравляю! — воскликнула Ханджи, одновременно пытаясь обнять друзей, но у неё не получилось, поэтому пришлось каждого потискать отдельно. — Спасибо, — тепло поблагодарил Эрвин. — Спасибо, очкастая, — колко сказал Леви. Ханджи дружески похлопала его по щеке. Основная масса приглашённых напала на фуршетные столики, переговариваясь между собой. Люди фотографировались, записывали истории в инстаграм, строчили радостные посты в твиттер и фейсбук. Стол рядом с Эрвином и Леви ломился от подарков и цветов. — Сколько ты пригласил людей? — аккуратно взяв мужа за рукав, прошептал ему Леви, не забывая улыбаться гостям, подходившим с поздравлениями. — Двадцать, — не сводя глаз с очередной белокурой родственницы по своей линии, ответил Эрвин. Крупная молодая женщина приобняла поочерёдно каждого из молодожёнов. — Но родители позвали, кажется, вообще всю семью. Леви охотно в это поверил: его дядя сделал точно так же. Большую часть приглашённых Леви и Эрвин не знали от слова «совсем». Кенни и Кушель Аккерманы подпирали самую дальнюю стену. — Они так счастливы, — нежно сказала Кушель. Кенни молча кивнул. — Ты молодец. Всё здорово организовал. Почему не пьёшь? — женщина кивнула на столик с бокалами игристого шампанского. Пузырьки поднимались со дна. — Мне ещё свадьбу вести как бы, — зевнув, ответил Кенни. — А это ещё что за хуйня?! В сторону молодожёнов, неся перед собой пышный букет роз, как некую святыню, направлялся биологический отец Аккермана-младшего. — Ебать мой лысый череп, этот чепушила что тут забыл! — закатывая рукава, Кенни отправился разбираться. — Тшшш! — Кушель перехватила брата, перегородив ему путь рукой поперёк груди. — Ты испортишь им праздник! Тихо! Тяжело дыша через нос, Кенни уставился немигающими глазами на развернувшуюся мизансцену. Эрвин, ничего не подозревая, пожал руку низкорослому блондинистому мужчине с круглыми голубыми глазами. Леви с непроницаемым лицом принял букет и лёгкий крафтовый пакет. Ричард стыдливо и заискивающе, надеясь на одобрение, улыбнулся в полупоклоне Эрвину и ушёл.***
— Жрать будешь? Да, нет, можно кратко. Ричард курил "Кэмэл". Леви обошёл арендованный под свадьбу ресторан со всех сторон и в итоге нашёл отца курящим возле лестницы на цокольном этаже. Мужчина повернулся к сыну, рассматривая его чёрный фрак, отметив у того на безымянном пальце широкое золотое кольцо. — Я очень хочу с тобой поужинать. Боюсь, вы не планировали на меня стол. Леви пожал плечами. — Уж стул найдётся. Пошли жрать, биолог.***
— Кукушка-кукушка, сколько мне лет осталось? — спросил в пустоту Кенни. Тёмный лес встретил троих мужчин зеленью, опалил дыханием пряных трав. Эрвин срезал подосиновик и закинул его в ведро. — Глядьте, — Леви, сидя на корточках, ткнул пальцем мимо плеча Кенни, притянув к себе другой рукой поближе Эрвина. — Кукушка сидит. Интересно, чьё гнездо. Кенни подошёл поближе и достал бинокль. — Охуеть, — он сделал жест, подзывающий к себе сидящих сзади Эрвина и Леви. — Вы, блядь, посмотрите на это. Эрвин взял бинокль Кенни и удивлённо охнул. — Да что там у вас, дай сюда! — Леви нетерпеливо забрал у мужа дядин бинокль. Сквозь толстые стёкла окуляров он увидел на дереве кукушку. Серая невзрачная птица сидела в маленьком гнезде, а из-под её живота виднелись верхушки сине-зелёных яиц. Леви засмеялся, заражая смехом Кенни. Эрвин мягко улыбнулся. — Неправильная кукушка, они же не строят гнёзд, — давясь смехом, заявил Аккерман-младший. Кенни подхватил ведро с грибами и зашагал вглубь лесной чащи. — А кто сказал, что это её гнездо? Может, проведать припёрлась? Леви разразился ещё одной волной смеха. Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку.