Тюльпаны

Ни Ран, ни Мока не думали, что красивая легенда о ханахаки реальна. Таких случаев не очень много то и было, если судить по количеству информации в интернете (который, кстати говоря, панически перебирала Аоба, время от времени поглядывая на подругу, рассматривавшую цветок, который с не самыми приятными ощущениями пробился сквозь кожу еще утром), так что практически все и практически единогласно во многих компаниях воспринимали это как миф, как красивую выдумку, легенду, чтобы мечтательно закатить глаза, расписывая очередной дешевый роман на эту тему. — Господи… — Мока в бога никогда не верила, да и так никогда подобных фраз не говорила, но сейчас, видя усталый и изнеможденный взгляд подруги, почему-то захотелось уверовать, и молить, сидя на коленях, эти несуществующие высшие силы о том, чтобы певице стало лучше, а это было всего-лишь каким-то страшным сном, но мало было причитать, стоило переходить к самому делу, — и кто это, Ран? А Митаке молчала. Не от того, что не доверяла лучшей подруге, с которой сидела чуть ли не с пелёнок, а потому что не хотела. Ханахаки — болезнь, которая появляется магическим образом, а причина ей будет неразделенная любовь. И это превратит тебя в цветущую, словно бы весной после дождя, клумбу. Тюльпаны на коже выглядели не красиво, нелепо, не к месту, но, к сожалению, выбора у девушки не было, а если бы и был, то от цветов из тела она, как раз-таки, вообще отказалась бы. — Ран, — еще раз позвала светловолосая подруга, предано смотря в родные розовые глаза. — Юкина. Юкина Минато, — прошептала Митаке и согнулась, немного нахмурилась и, безусловно, покраснела. Мока молчала. Хотелось бы улыбнуться, сказать «Сейчас мы обсудим план, как вы поженитесь~», но могла лишь молчать, ведь как и Ран прекрасно знала, с кем именно Аоба недавно обсуждала такой план. А именно с Имаи Лисой, такой доброй, солнечной, лучезарной с серыми глазами, источающими искреннюю доброту — куда там тягаться вечно хмурой и часто поджимающей губы Ран? И ведь не это самое страшное в данной ситуации. Не так страшно было бы, если Лиса просто тоже была влюблена в Юкину; тогда бы Мока настроила лучшую подругу детства на правильный настрой, тяжело бы вздохнула насчет того, что ох уж бедная Имаи, Ран бы, будучи взбудораженной поддержкой подруги, взяла бы себя в руки, и смогла бы признаться Минато, а дальше по плану бы шла радуга, единороги и Леприконы с горшочками золота. Но вот только в этих словах слишком много «бы». А все потому, что есть один подвох. Минато Юкина и Имаи Лиса уже наверное где-то около полугода являются парой. Причем парой они являются крепкой и с самыми серьезными намерениями. Цветы действительно не нравятся девушке. Возможно, она полюбила бы их, стой они где-нибудь в вазе на столе на кухне, на тумбочке в ее комнате, да где угодно, лишь бы ни на белоснежной коже брюнетки. Кстати, Моке тюльпаны нравятся, кажется, больше, если она так долго рассматривает их. То, что во взгляде есть еще и тревога, Ран старается не замечать. — Они ведь убьют тебя рано или поздно… — оптимизмом подруга явно не блещет, если все же решает высказать эти тихие слова. — Знаю, — все так же негромко произносит Митаке вслед за ее верной подругой Аобой. — Что мы будем делать? Ран печально усмехается. — Не знаю. На концертах Ран особенно остро чувствует, как же это неудобно, нет, скорее, даже неприятно. Бутоны цветов оказываются даже более чувствительными, и стоило девушке накинуть привычную немного размашистую куртку, то она мгновенно поморщилась. Даже не от боли. Митаке бы не смогла объяснить, что она чувствовала. Что там по программе? Сначала PoppinParty, зато следом за ними Afterglow. Даже удивительно. Выступление проходит необычайно гладко, хотя, по другому у них и не бывает, хотя, может быть, девушка просто не зациклилась на этом когда-то? Пока Мока не успевает проследить за Ран глазами, следя за ней, как Большой Брат следит за всеми промахами, розовоглазая набирается сил, чтобы улизнуть из небольшой комнатки прямо в толпу. Два выступления пролетают быстро и незаметно, «мимолетно», как бы сказала та странная девушка из Hello Happy World… вроде-бы ее звали Каору, но сейчас Митаке не находит ни единого пункта, чтобы задуматься на эту тему. Но вот вышедшая вслед за всеми сиреневолосая девушка заставляет ее сердце сильно подпрыгнуть и глухо ударить в голове. Кажется, не ей одной до головокружения было приятно видеть певицу Розелии, если больше половины публики очень громко завизжало. Настолько громко, что у Ран, кажется, заложило уши. Сознание девушки было сладко одурманено, когда она во все глаза смотрела на эту едва-едва, легонечко-легонечко, улыбающуюся музыкантку. Смешно было осознавать, что она готова была завизжать вместе с этой толпой, лишь бы выпустить всех этих бабочек из живота. Радость оборвалась практически в ту же секунду, как она решила удостоить других девиц взглядом, хотя ей было куда интереснее и захватывающе смотреть на такую робкую, слабую, но при этом такую могущественную Юкину Минато, а оборвалась она именно тогда, когда она увидела рыжую копну волос и веселые, задорные серые глаза. Признаться, отсюда не было видно, какие там у этой девушки глаза, она просто знает о них — друзей держи близко, а врагов еще ближе. Интересно, а она вообще подозревает, что у нее есть враг? Голос Юкины, такой спокойный и обворожительный, заставляющий дыхание Митаке сбиться, а пульс подскочить, сейчас говорил какие-то вступительные слова. В них Ран даже не вслушивалась — их наличие, и только оно, уже давало певице огромную эйфорию. И эйфория обрывается так же резко, как и началась; не потому, что Минато закончила речь, а из-за того, что горло Митаке резко начало жутко драть. Девушка немного присогнулась и практически сразу поняла, что нечто в ее горле не дает ей даже взять воздуха, так что растеряная и задыхающаяся Ран не могла быстро найти ничего лучше, как закашлять. Кашель не прекратился и через минуту, тогда то уже к ней повернулась какая-то девушка с каре, а затем она услышала и тихое: — Блять, Ран!.. Знакомый и очень мягкий голос произнес эти слова. Митаке сжимала лепестки в кулак, даже усмехнулась, ведь никогда до этого не слышала, как Мока некультурно выражается. Вот только дальше брюнетка не замечает ничего, кроме вокала Минато. Ее вокал ей как бальзам на душу. Он подходит своей хозяйке: тоже могущественный, гордый, однако более эмоциональный. Ран поднимает глаза с кулака и смотрит на его хозяйку, как зачарованная. Что ей там пытается сетовать на ухо Аоба? И блондинистой девушке не остается ничего, как взять несчастную подругу за руку и просто насильно выдернуть из зачарованных слушателей, к числу которым, как раз такт, Митаке и принадлежала. — Ран, зачем? — тихо спрашивает она, когда они оказываются на улице, а девушка снова сгибается пополам, уже второй раз заливаясь в кашле, — Зачем же ты… — так же негромко продолжает она, немного наклоняясь, чтобы погладить подругу по голове, — знала же, что больно будет… — ей даже как-то не хотелось подшучивать, как это обычно бывает. Митаке не отвечает, лишь утирает рот, осознавая, что вместе с такими нежными и красивыми лепестками, девушка еще и выкашляла собственную кровь. Мока, тоже посмотрев на руку Ран, застыла, глянув на нее, певица готова была поклясться, что ее бледная кожа побледнела еще больше. Они даже не заметили, как музыка уже не доносилась (хоть и приглушенно) из здания, а большинство зрителей уже засеменило по улочкам, расходясь после концерта. — Эй, Мока-тян, у тебя с твоей подругой все в порядке? Ваши участницы вас заискались, — спросила какая-то девушка, только что вышедшая из здания со своей подругой. Ран подняла взгляд на нее. Имаи Лиса. Рядом с ней стояла Юкина, на которую Митаке, с куда более большей охотой, обращала свое внимание. — Э… — голос Моки был как и всегда тихий, так что ей не так уж и сложно было прятать в нем свое волнение, только глаза бегали, — да… все хорошо… не переживай, мы справимся и сейчас вернемся. Когда золотые глаза спокойно смотрели в глаза Митаке, девушка поняла, насколько же сильно она хочет провалиться сквозь землю. Этот взгляд. Он манил, притягивал, отвергал, ставил ледяные стены… Да уж, Ран начинала путаться и, кажется, тонуть. Юкина скользнула глазами по и так смущенной девушке и, заметив лепестки с примесью крови в ладони, нахмурилась. — М? Это то самое ханахаки? — спросила она, кинув вопросительный взгляд на Моку, — Хотя, это не наше дело, пошли, Лиса. — Нет, Юкина, подожди! — Имаи отрицательно помотала головой, после чего быстро подошла к Ран. Рыжая положила ей руку на плечо и с заметной тревогой посмотрела в глаза певицы. Определенно, этот взгляд в ее сторону она запомнит надолго. — Я… снова задаю этот вопрос, однако… ты в порядке? — в ее глазах нет издевки, такие чистые, искренние эмоции, что смущение Митаке, кажется, достигает точки не возврата. Она резко выгнулась, отчего в глазах потемнело, и удержаться на ногах ей помогла лишь Мока, вовремя подошедшая сзади. Лепестки красиво выскользнули из руки и плавно опустились на холодную землю. — Д-да все со мной в порядке! — быстро залепетала Ран, смотря то на Юкину, то на ее, как бы не больно было это осознавать, возлюбленную, — Нет у меня никакой там мифичечкой болезни! Это вообще выдумка! — А что это? — Имаи качнула головой в сторону лежащих на бетоне остатков тюльпанов. — Лиса-тян, пожалуйста, не мучай ее, — подала голос Аоба, чувствуя, как ее подруга закипает изнутри. — Но я всего-лишь хочу помочь! — возмутилась она, поставив руки в боки. — Я уверена, что Мока-сан сама поможет Ран-сан, — вмешалась в разговор Минато, беря Лису за руку и чуть ли не насильно оттаскивая ее от двух девушек, — до встречи, — коротко отрезала она, даже не спрашивая ничего у Имаи, быстро зашагала в нужном направлении, а самой Имаи ничего не оставалось делать, как подчиниться. — Эээ, если что, то обращайтесь, я готова помочь! Пока-пока! — все-таки крикнула на прощание Лиса. Лишь когда они пропали из виду, Ран, наконец, смогла дать волю нахлынувшим на нее эмоциям. Отчаяние. Холодное и липкое. Девушка повернулась на сто восемьдесят градусов и, посмотрев на Моку, все-таки не выдержала и хлюпнула носом. — О, Ран… тише… — вздохнула голубоглазая, — мы что-нибудь придумаем, клянусь тебе… — она осторожно притянула подругу к себе и загробастала в объятия, понимая, что и сама не верит своим словам, — сейчас, наверное, уже девочки выйдут… мы можем и у них совета спросить… может, они помогут… Но Митаке оставляла эти слова без ответа, лишь судорожно сжимала в руках ткань куртки Аобы и заливала ее слезами, осознавая лишь одну вещь: Не сегодня, так завтра, эта наивная, детская любовь убьет ее.