Через рот

История повторяется следующие два дня. Арсений уходит на пары, потом где-то тусуется до вечера, а после приходит к ночи, отсасывает Антону, и они вместе смотрят сериал. Причем Антон засыпает спустя минут десять, а Арсений еще смотрит в одиночку: это видно по таймлайну на паузе. Антон досматривает до того же времени с телефона, сидя на парах. От всего этого едет крыша и рождается ощущение, что он сходит с ума. Утром и днем, если случайно сталкиваются в комнате или университете, они не обсуждают вечерние минеты, словно их и нет. Антон до внутренней истерики нуждается в том, чтобы вывалить это всё на кого-то, но настолько доверяет он лишь Эду, а до него ехать час на метро и еще час на электричке. Так что разговор откладывается до выходных: сами понимаете, тема не телефонная и, тем более, не переписочная. И, представляете, Антон смог подрочить: в четверг, заперевшись в ванной, он зажмурился, вспомнил в подробностях минет от Арсения, подвигал кулаком по члену — и кончил. Вот так легко, за несколько минут, как делают все нормальные парни. Ну, вернее, только с физической точки зрения, потому что вряд ли все нормальные парни дрочат на отсос своего соседа по комнате. На третий день, в пятницу, расписание повторяется с точностью, кроме одного нюанса: Антон не вырубается сразу после оргазма, а продолжает смотреть с Арсением сериал. Тот привычно лежит сзади, не касаясь, и щекотно дышит Антону в шею. — Мне так жаль Отиса, — говорит неожиданно для самого себя Антон. Неожиданно, потому что они с Арсением не общаются, кроме «Предупреди», «Чуть быстрее» и «У меня челюсть затекла». — Мне тоже, — вздыхает Арсений сзади, и у Антона волосы на затылке встают дыбом, почему-то он вновь возбуждается. — Надеюсь, у них с Мэйв всё получится. — Чего? — Антон ставит на паузу и поворачивается к нему — чуть не врезает лбом ему по носу. — Ты хочешь, чтобы они были вместе? Они же не подходят друг другу! Арсений приподнимается на локте и хмурится. Их лица на расстоянии вдоха, но Антон чувствует себя на удивление комфортно, хотя обычно бесится, когда кто-то влезает в его личное пространство. — Да ты чего? Она же ему так нравится! — протестует Арсений. — Он ее отлично понимает, у них общие интересы, да и взгляд на жизнь в целом. И она опытна, сможет его научить всему. Он такой хороший парень, а она… — Кладет на него хуй. Арсений, ну ты серьезно? Она же вообще не интересуется его жизнью, просто использует его. Ему нужна какая-нибудь веселая девчонка на одном с ним уровне, а Мэйв утянет его на дно. Они по уровню развития не сходятся, типа… — Типа она взрослая, а он ребенок? Так и супер, подтянет его! Антон, как ты не понимаешь, что он влюбился, а влюбленность… Их перепалка разгорается в жаркий спор, и они ругаются до хрипоты сначала об отношениях в сериале, а потом об отношениях в целом: темы незаметно перетекают с одной на другую. В какой-то момент Антон признается, что у него никогда не было отношений, но он и не хочет. — Ты что, дурак? — растеряв весь запал, спокойно спрашивает Арсений. Он лежит, развалившись на кровати, и его футболка задралась — Антон запрещает себе смотреть на полоску бледной кожи и выступающую тазовую косточку. — Да почему сразу дурак? На кой черт мне сдались эти отношения? Это всё лишняя морока. Вот ты мотаешься по свиданиям постоянно, да? — Ну, допустим. — Он складывает губы писей, и, хотя и выглядит в такие моменты той еще жопой, Антону он кажется милым ребенком. Ребенком, который полчаса назад сосал его член. — И это делает тебя счастливым? — Нет, не делает… Но! — восклицает Арсений, заметив победный взгляд противника — Антон не может его контролировать. — Но это я еще не нашел кого-то особенного. Найду, и вот тогда всё будет хорошо, отношения так и работают. — Даже я знаю, что отношения не решают проблем. Нет такого, чтобы ты встретил какую-нибудь девушку — и твоя жизнь сразу стала радужной, как в волшебной стране. — Чтобы твоя жизнь стала радужной, ты должен найти парня, — фыркает Арсений. Антон, не сдержавшись, смеется. — И, кстати, я не сказал, что отношения решают проблемы, они просто делают счастливым. И помогают справиться со всяким дерьмом. — Или удваивают количество дерьма. — Это если плохие отношения, — утверждает Арсений и двигает ногу к нему ближе — Антон и не заметил, как положил на нее руку и начал мягко поглаживать колено. — Ладно, а что не так с этим парнем, с которым ты ходишь на свидания? — Это разные парни. — Что не так с ними всеми? — Дело не в них. — Арсений замолкает, покусывает губы в задумчивости: явно решает, признаться в чем-то или нет. Антон не торопит, молча продолжает гладить по колену. Ткань штанов совсем тонкая, и он чувствует тепло чужой кожи. — В общем… Мне нравится кое-кто. Сильно. И я пытаюсь найти кого-то, кто… — Ищешь замену? — Не то чтобы прям замену. Скорее кого-то, кто понравится так сильно, что вытолкнет чувства к другому. — Это и есть замена. — Ладно. — Арсений закатывает глаза. — Я ищу замену. Антон с детства не был любопытным — ну, разве что по части дрочки. Он никогда не лез не в свое дело, но тут ему становится безумно интересно, что же за парень так нравится Арсению. Понимаете, по личному мнению Антона, Арсений — охуенный. Он красивый, как актер из подросткового сериала, и сосет как пылесос. Как можно не упасть к его ногам по первому требованию — большой вопрос. — Можно спросить? — Да, он гей, — словно прочитав его мысли, отвечает он. — Просто слишком классный, меня не замечает и не заметит. Арсений что, влюбился в президента? Или в Иисуса? Как его можно не заметить? Стоит Арсению войти в комнату, Антон с трудом может смотреть на что-то другое, а из головы тот вообще не выходит ни на минуту. — Он из универа? — Да. — Кто-то из преподов? — Блядь, да нет. Это Булаткин. — Крид? — Антон не удерживается от удивленного присвиста. Ну еще бы, Арсений не мог найти себе цель попроще. Крид — это прозвище Егора Булаткина, в честь которого тут разве что молельню не организовали. Победитель «Мистер Университет» на протяжении всех трех лет обучения, футболист, певец, стример, сынуля богатых мамки и папки. Вдобавок он такой красивый, что едва не сверкает на солнце, как бриллиант в десять тысяч карат. Улыбка, кстати, и правда сверкает. — Как тебя угораздило? — Вот так. Мы вместе ходим на факультатив по китайскому и… Ты видел его вообще? В него невозможно не втрескаться. Антон видел — но он и Арсения видел. — А мы с ним в одной футбольной команде, — зачем-то говорит он, слишком отвлеченный мыслями о том, как бы Крид и Арсений смотрелись вместе. Скорее всего, как произведение искусства, и это по самым скромным прикидкам. — Ты… — Арсений хмурится, а затем над ним словно лампочкой загорается понимание: — Точно! Ты же тридцать седьмой номер! Я тебя никогда не замечал, потому что смотрел на Егора. — Да я большую часть времени в запасе тусуюсь… Слушай, ну, а ты пробовал его позвать там на свидание? — Ты с ума сошел? — Арсений выпучивает глаза и, учитывая мешки, выглядит и вовсе пугающе. — Я двух слов рядом с ним связать не могу! Ну, если только по-китайски. И я даже не знаю, встречается он с кем-то или нет. По слухам, нет, вроде недавно расстался, но это слухи. Антон в задумчивости очерчивает большим пальцем коленную чашечку. В принципе, он хорошо общается с Кридом. Они не прям друзья, но тот угорает с его шуток и называет его «охуенным парнем». К тому же Эд — их общий друг, а это сближает. Вассал моего вассала — не мой вассал, но друг моего друга — мой друг. Антон отвлеченно думает, сработала бы эта схема с «парень моего парня»? Впрочем, его это никак не касается. — У нас завтра тренировка. Попробовать узнать у него? Стопроцентный результат не обещаю, но могу попытаться, если он не ослепит меня своими зубами. — Я… Не знаю, есть ли смысл. У нас же всё равно ничего не выйдет, я ему не ровня. — Это ты себе вбил в голову. — Антон перекладывает ладонь и гладит уже по бедру — Арсений придвигается чуть ближе. — Ты не знаешь, что происходит у него в голове. Может, он мечтает о таком, как ты. Попробуй, в самом худшем случае он всего-то откажет, и ты продолжишь бегать на свиданки с… — С чуваками из Тиндера. — С чуваками из Тиндера, — повторяет Антон. Арсений смотрит на него взглядом, полным благодарности, и Антону от этого становится так приятно и тепло на душе. Может, он сумеет и выведать у Крида, есть ли у него парень, и за Арсения словечко замолвить. — Хочешь, я тебе еще раз отсосу? — неожиданно предлагает Арсений, косясь на руку на своем бедре. — Хочу, конечно, — честно сознается Антон. — Но мне стыдно, что ты ничего не требуешь взамен. Игра в одни ворота получается. — Ты же футболист. — Арс. — Мне несложно, а тебе, как видно, это реально необходимо. Ты зависим от оргазма. — Это неправда. — Антон, ты дрочил в блин. Поверь, все с таким анамнезом зависимы от оргазма. Поэтому ты не можешь заснуть, и всё такое. Я видел у тебя под кроватью всякие… штуки. И, знаешь, лучше я тебе отсосу, чем буду смотреть, как ты трахаешь себя в жопу той розовой палкой. — Это мастурбатор, его не пихают в жопу, — протестует Антон, хотя и чувствует, как горят щеки. — Признайся, что тебе просто нравится сосать. — Признаю, что мне просто нравится сосать, — и даже не краснеет. Наоборот, выглядит таким невинным, что Антону почему-то вдруг хочется его трахнуть. Антон в жизни не хотел кого-то трахнуть. Он хотел секса в принципе, иногда фантазировал о ком-то во время дрочки, но чтобы хотел кого-то конкретного — это впервые. Всё внутри опаляет, и в паху тяжелеет, хотя Антон кончал совсем недавно. — Почему? — спрашивает он, чтобы отвлечься от непрошенного возбуждения. — Что в этом прикольного? — Не знаю, — прикрывая веки, тянет Арсений, без стеснения перекладывая руку Антона на свою задницу — тот осторожно поглаживает округлую ягодицу. — Мне после этого лучше спится. И, думаю, мне нравится подводить кого-то к оргазму, попробуй как-нибудь — классное ощущение. — С чего ты взял, что я никого не доводил до оргазма? — Потому что ты максимум доводил бабулек до подъезда, когда помогал им тащить продукты из магазина. Арсений прав: Антон действительно ни разу не помог никому в таком сложном деле, как кончить. Он пытался, честно, но с теми девушками там всё было так сложно, что… ну, в общем, Антон надеялся, что они потом сами как-нибудь справились. — И вообще, — продолжает Арсений, — мне и физически это нравится. Я с детства любил сосать. — Видимо, на лице Антона отражается такая гамма эмоций, что он спешно добавляет: — Да конфеты, в смысле! Всякие Чупа-чупсы, петушков, тянул в рот всё постоянно. — Жизнь готовила тебя к судьбе охуенного минетчика. В детстве развлекался с сосательными петушками, а теперь… — А теперь ты мой сосательный петушок, — смеется Арсений. — Только я? — Только ты. Я не шлюха, просто соска. Какое-то время они смотрят друг другу в глаза. Арсений не шевелится, Антон мацает его за задницу всё настойчивее: уже не только гладит, а мнет, не смущаясь — ягодица так приятно ложится в ладонь. — Что тебе надо, чтобы кончить? — хрипло от возбуждения допытывается он. Конечно, он возбудился, конечно, у него стояк такой, что домашними штанами не скроешь. Но никто это скрывать и не пытается. — Что ты привязался, не спрашивай, — голос тоже низкий, и Арсений выгибается, почти прижимаясь к Антону. Интересно, стоит ли у него? — Не дам сосать хер, пока не скажешь, — сказав это, Антон и руку от него убирает. — Напугал ежа голой жопой. — Да что там такое? Арсений, ты говоришь с человеком, который трахал блины, уж со мной не надо стесняться. — Отстань. — В противовес словам, Арсений прижимается к нему, и теперь Антон чувствует жар его члена животом. — Не отстану. А еще, помимо блинов, я трахал макароны, творог, арбуз и дыню, манго… — Какой ты мерзкий, — смеется, и на его лице совсем нет отвращения. — Губки для мытья посуды, диванные подушки, игрушки… — Прекращай! — Пластилин, желе для душа, обычное желе, полотенца… — Мне нужно засунуть что-то в задницу, — еле слышно наконец признается он. — И всё? — Антон хлопает ресницами от удивления. — Я думал, тебе нужна тушка убитой крысы или там обложиться пентаграммой из свечей. — И всё. — Он закидывает на него ногу, чтобы доступ к заднице был лучше — и Антон тут же возобновляет ласку. — Я знаю, что в этом нет ничего такого, но одно дело, когда это часть секса, а другое, когда без этого не получается кончить. Мысль о том, что Арсений во время дрочки что-то вставляет в себя, распаляет настолько, что Антон едва не кончает. Член стоит почти болезненно, и Арсений наверняка чувствует это бедром. — И что ты обычно засовываешь в себя? — Пальцы. Или дилдо, или пробку, у меня есть. Он наконец краснеет от этих разговоров, постоянно лижет губы. Антон и сам ощущает, как его футболка мокнет там, где к животу прижимается член Арсения — тот течет, и это заводит сильнее. — Давай я засуну в тебя пальцы? — Нет, — отрезает тот. — Точно нет, по крайней мере, не сегодня. — Почему? Ты же хочешь. — Антон осторожно ведет ладонью по его пояснице, боку, просовывает между ними руку, касаясь живота. Осторожно ведет к паху — Арсений задерживает дыхание — и всё-таки накрывает член. Раньше Антон ни разу не трогал так другого парня, хотя, конечно, иногда фантазировал об этом. Это оказывается горячо и приятно, и он чуть сжимает ствол. — У меня сегодня свидание по лайту было. То есть, я не готовился к чему-то такому, — говорит он сипло и убирает от себя руку Антона — видно, что через силу. — А надо готовиться? — Конечно. Клизма там, все дела. — Ты что, — Антон удивленно приподнимается на локте, нависает над Арсением, — делаешь клизму каждый ебаный раз, когда идешь на свидание? — Не каждый, ты что! Только если ожидается секс, но последнее время его как-то не ожидается, так что я забиваю. — Это что, обязательно? — Разумеется, нет, — цокает Арсений. — Но если ты хочешь, чтобы было как в порнухе, то да. — Типа чисто, как в операционной? Разве кому-то не похуй, что там у тебя в жопе? Арсений смеется от каламбура — и Антону нравится на это смотреть. Он становится еще красивее в эти моменты, хотя, казалось бы, куда еще. — Мне не похуй, — отсмеявшись, признается он. — Но спасибо, что предложил. — Нет, я серьезно. Мне всё равно, ну говно и говно. Если хочешь, я надену на пальцы презерватив, этого добра у меня навалом, я же овощи трахаю. — В коллекцию не хватает такого овоща, как я? — Арсений снова смеется, но щеки у него красные, и глаза блестят. — Нет, я буду чувствовать себя неловко. Антон сам не знает, какого черта уговаривает его. Это ведь именно то, из-за чего он избегает секса: заботиться об оргазме партнера. Интересно, с какого момента он начинает думать об Арсении как о партнере. — Ладно, ты сам можешь вставить в себя что-нибудь, а я тебе отсосу. — Так ты же не умеешь. — Ты тоже когда-то не умел. — Я на огурцах учился. — Я очень аккуратно. Арсений смотрит на него будто вечность, а затем всё-таки вздыхает и ложится на спину, раскидывает руки в стороны, словно собрался делать снежного ангела. Чувствуя такой эмоциональный всплеск, будто это ему предложили отсосать, а не наоборот, Антон садится на кровати, аккуратно снимает штаны Арсения. Член топорщит трусы, и на синей ткани расплылось мокрое пятно — от одного этого вида рот наполняется слюной. Эх, Антошка, и как же ты дожил до жизни такой? — Глубоко не бери, — инструктирует Арсений. — Не пытайся заглатывать, можешь рукой помогать. Яйца не трогай, мне это не нравится. — Есть, капитан! — И это, — скомкано добавляет он, — ты в любой момент можешь остановиться. Антон обещает себе не останавливаться, а затем медленно стаскивает с парня трусы — от щелки растягивается капля смазки. А трусы обычные такие, однотонные. У Антона, например, что ни трусы, то вакханалия с рисунком в форме уток, или крестов, или каких-нибудь вампирских зубов. Это удар под дых: член Арсения тоже красивый, как и он сам, ну что за ебучий идеал. Длинный, ровный, почти без рисунка вен. Яйца и лобок идеально выбриты — хоть прям сейчас отправляй сниматься в порно. — У тебя большой. — Да, — без гордости отвечает Арсений, просто как факт. Он закрывает глаза и сверху предплечьем их накрывает, словно не хочет видеть всё происходящее. От ярких щек расползаются к шее красные пятна. — Но смысла в этом нет, я же нижний. — Никогда не пробовал сверху? — Пробовал, не мое. Антон вытирает вспотевшие ладони о штаны. Медленно протягивает руку к чужому члену, касается подушечками пальцев ствола: горячо, кожа бархатистая на ощупь. Он оттягивает крайнюю плоть, обнажая темную, мокрую от смазки головку — а затем тут же, не давая себе времени на подумать, нагибается и облизывает ее. В этот момент Арсений дергается как от удара, отпихивает его рукой, а сам в момент прилипает к стенке. Антон смотрит на него вопросительно, всё еще ощущая солоноватый вкус на языке. — Я вспомнил, что не был вечером в душе, — объясняет тот свою реакцию. Он тянется к своим трусам, лежащим на кровати, но Антон убирает их быстрее. — И что? Мне не противно, потом в душ сходишь. — Не противно? — удивленно спрашивает Арсений. Кажется, это не вписывается в его картину мира. — Почему? — Не знаю. — Антон пожимает плечами и шутит: — Я овощи мою только перед едой, а для секса и немытые сойдут. Шутка тупая, но Арсений всё равно смеется — и в груди от этого теплеет. С ним вообще как-то комфортно: Антон и представить себе не может, чтобы он с кем-то еще так шутил, даже с Эдом. — Мне реально стремно, так что давай в другой раз, ладно? Я лучше пойду в душе подрочу. — Хочешь, я пойду с тобой? — делает Антон последнюю попытку. — Нет, лучше спать ложись. Если не уснешь, я потом тебе отсосу. И, не вставая, кое-как надевает штаны прямо на голое тело. Сползает с кровати и, надев по пути тапки и схватив со стула полотенце, бодро шагает к двери. Антон тяжело вздыхает, глядя ему вслед. *** Вчера Антон честно пытался дождаться Арсения (не ради отсоса, а так, просто) и долго лазил в интернете, но в итоге благополучно уснул. А когда проснулся — тот уже свалил. И вот теперь Антон стоит посреди футбольного поля мокрый, уставший и неудовлетворенный. Утром, разумеется, он не кончил, потому что нет Арсения — нет оргазма, а бессмысленно дрочить на него не было настроения: зачем, если вечером они всё равно увидятся. Он тяжело дышит, согнувшись в три погибели и опираясь ладонями о колени. Тренер сегодня их загонял, и вся команда выглядит, как стадо потных горилл — и воняет от них так же. Всё тело мокрое: даже жопа, кажется, вспотела. Вдобавок вовсю жарит бабье лето, и на улице плюс тридцать: спасибо-пожалуйста, как говорится. Несмотря на короткие шорты и свободную футболку, Антон чувствует себя так, будто вот-вот расплавится, а плотные бутсы и высокие гольфы только усугубляют ситуацию. — Перерыв окончен! — кричит тренер. — Отработка длинных пасов, Булаткин, на позицию! Шастун, не зевай! Антон показывает тренеру большой палец, разгибается и, щурясь от бьющего в глаза солнца, медленно идет на позицию. Обычно он защитник, но сегодня он в роли полузащитника, и ему особенно достается. Раздается сигнал свистка, начинается игра, Антон напряженно следит за мячом — и внезапно отвлекается на какое-то яркое пятно на трибунах. На трибунах постоянно кто-то сидит: девушки футболистов, курильщики, сосущиеся парочки, те, кто решил пообедать на свежем воздухе и не нашел варианта попривлекательнее. На них учишься не обращать внимание, но Антон отвлекается — потому что на трибунах сидит Арсений в дурацкой неоново-зеленой толстовке. Это выбивает из колеи, он перестает следить за мячом, пропускает пас — и получает мячом прямо по лбу. Как темно. — Шастун? Живой? — раздается спустя секунду где-то сверху, и он открывает глаза. Перед его лицом — задорные усы тренера, окруженные голубым-голубым небом. И самолеты такие, что явно первым делом они, а только потом — девушки. Не то чтобы его интересовали девушки, конечно. Сухая трава колет спину и задницу. — Шастун? Шастун, сколько пальцев? — Усы сменяются пятерней. — Пять, — честно отвечает Антон. — Зовут тебя как? — Антон. — Год сейчас какой? — Тысяча двести сорок второй, и мы идем сражаться с Ливонским орденом на Чудское озеро. — Так, вызывайте скорую. — Да я шучу, шучу! — Антон машет руками и пытается подняться, но голова тянет вниз, как тяжеленная гиря. — Девятнадцатый, я на тренировке по футболу, кто-то зарядил мне мячом. — Ну слава богу, — облегченно вздыхает тренер. — Точно в порядке? Не тошнит? Не кружится? — Не, супер. Кое-как поднявшись, Антон видит, что вокруг них собралась вся футбольная команда: кто-то обеспокоен, кто-то еле сдерживает смех. — Прости, — виновато говорит Крид, подходя ближе. После уродливых усов тренера его красота так ослепительна, что Антон едва вновь не теряет сознание. — Я думал, ты примешь, а ты отвернулся. — Это мой проеб, птицу увидел, — врет Антон, потирая лоб — по ощущениям, шишка будет здоровенная. — Так, ладно, Булаткин, отведи Шастуна в раздевалку, дай воды и возвращайся. Шастун, как придешь в себя — иди домой, хватит с тебя на сегодня. Если станет плохо — сразу в медпункт, в героя не играй. А вы, — он поворачивается к остальной команде, — чего рты разинули? Быстро на позиции! Белый, заменишь Крида, Щербаков, ты за Шастуна! *** В раздевалке жутко воняет грязными носками, но зато прохладно: в отличие от многих мест в университете, здесь хорошая вентиляция и высокие потолки. Антон сидит на скамейке, прислонившись затылком к металлическим шкафчикам, совсем как из сериалов про американских школьников, и смотрит на Крида. Тот, кажется, действительно чувствует вину: попить принес, смоченное холодной водой полотенце к голове приложил, к аптечке за обезболивающим сбегал. Хороший он парень, понятно, почему Арсений так в него вкрашился. И это если исключить внешность: даже потный и встрепанный, Крид похож на супермодель. — Ну, ты как? Лучше? — Да, вообще супер, — убирая полотенце с головы, отвечает Антон. — Да ты не виноват, серьезно, я зазевался — ну и, понятное дело, получил в табло. — А что за птица была? — наивно спрашивает Крид, и, если бы не больная голова, Антон заржал бы в голос — а так лишь мягко улыбается. — Голубь. Кстати о голубях… «Голубь» вопросительно поднимает бровь. — Не пойми меня неправильно, — тут же тушуется Антон, поднимая руки в защитном жесте, — чисто интересно, ну, знаешь, есть ли у тебя кто-нибудь? — Ого, — вопрос явно его удивляет, но в то же время смягчает: плечи расслабляются, взгляд теплеет, — ты имеешь в виду, встречаюсь ли я с кем-то? Не ожидал от тебя. — Сам охуел, веришь-нет. — Для себя спрашиваешь? — Крид смотрит на него с прищуром, будто заигрывает, и Антона чуть не сносит от эффектности этого жеста. Если бы они были в аниме, его бы наверняка вынесло волной розовых сердечек. — Нет, — отзывается он смущенно, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Просто любопытство. — Жаль, — и подмигивает. — Но нет, я ни с кем не встречаюсь. Мы долго были вместе с Даней, но расстались неделю назад. — С Даней? — Поперечным. — Да ладно? Который в команде КВН? Оказывается, сплетни — это так интересно! — Верно, — смеется Крид, но смех горький: так люди смеются, когда пытаются держаться, но силы на исходе. Антону становится его жаль. Какое же отношения всё-таки дерьмо. — Я думал, ты знаешь, об этом же весь универ в курсе. — Нет, я не в курсе. А че расстались? Если не секрет, конечно. — Уже не секрет. Он, понимаешь, не гей, мужики ему не нравятся, а последний год со мной это как-то случайно вышло. — М-да. — Да, на сцене смелый и важный, как хуй бумажный, а на деле тот еще трус. Правду говорят, что комики ссут больше всех. Ну и пошел на хуй, — в сердцах добавляет он. — Будто парней мало, найду другого. Антон удивляется: никогда не видел его раздраженным или злым. Тот всегда напоминал отполированного Кена, который может либо улыбаться, либо сохранять красивое бесстрастное лицо — хоть портреты рисуй. — Не расстраивайся. Если он тебя не ценит — к черту его, — цитирует Антон мудрую мысль из какого-то сериала. Она кажется ему очень подходящей, да и вообще сериалы — это единственное, откуда он черпает знания о взаимодействиях между людьми. — Согласен, — кивает Крид. — Точно не хочешь сходить со мной на свидание? Погоняем на картинге, пожрем бургеров. Антона очень соблазняют картинг и бургеры, но перспектива пойти с кем-то на свидание, тем более с ним, заставляет желудок подпрыгнуть куда-то к горлу. — Не, это не мое. В смысле, свидания, отношения, вот это вот всё. Ты классный, но давай как друзья, окей? И вообще, думаю, тебе лучше пока притормозить после разрыва, — об этом Антон тоже знает из сериала. — Ты прав. Кстати, устраиваю вот тусу через неделю, чтобы оттянуться. Музло, рэперы, дамы, море алкоголя, всё как надо. Если хочешь, приходи. Первая реакция — отказать, потому что Антон ненавидит «тусы», он по натуре не тусовый. На них он ходит из вежливости и зачастую весь вечер сидит в углу и пускает пузыри в бутылку с пивом. Но сейчас он проглатывает отказ, вместо нет говоря: — А можно я парня с собой возьму? — Реакцию Крида легче всего описать тремя точками. Поверьте, лицо у него становится таким непонимающим, что Антон тут же объясняет: — В смысле, это не мой парень, это просто парень. Мой сосед, мы типа нормально ладим. — А, без проблем. Как зовут? — Арсений Попов. — А-а-а, Арсений-ебусений, я понял, — усмехается Крид. — Прикольный он, но какой-то морозный. Всегда так на меня смотрит, будто я его оскорбляю своим существованием. Антон мысленно закатывает глаза: оказывается, Ебусений в романтическом плане полный провал. Чисто холодная девица, не позволяющая кавалерам поцеловать руку, а ночами плачущая в подушку из-за этого. — Тебе кажется, — уверяет его Антон. — Он чудаковатый, но кайфовый, вам просто нужно познакомиться поближе. Крид смеряет его каким-то нечитаемым — ну, у Антона не получается его прочесть — взглядом, а затем кивает на дверь: — Окей, мне пора, а то Саныч разорется. Еще раз извини, что врезал мячом! И жду вас двоих на тусе, — добавляет он напоследок. *** Душ Антон решает не принимать: голова до сих пор кружится, и он не хочет упасть в обморок и пролежать голышом на плиточном полу до конца тренировки команды. Так что, немного придя в себя, он выходит из темной прохладной раздевалки под палящие лучи солнца — и тут же видит Арсения. — Привет, — здоровается тот обеспокоенно. Его неоновая толстовка такая огромная, что едва не болтается вокруг коленей, и на солнце он словно светится. — Ты в порядке? Видел, как тебе влетело мячом, ты так рухнул… — Всё нормально, хотя, возможно, слабый сотряс есть. А что ты тут делаешь? — щурясь, чтобы рассмотреть Арсения, спрашивает он. Они медленно идут в сторону выхода с поля под свистки тренера и звук ударов о мяч. Жар ни разу не спал: наоборот, солнце стало печь сильнее, и Антон снова обливается потом. А Арсений в толстовке — и ему, видимо, норм. — В данный конкретный момент — провожаю тебя в общагу. А так я каждую тренировку сижу на трибунах и смотрю на Егора. — Ты такая фанатка. — Заткнись. — Арсений пихает его в бок. — Давай рюкзак, я понесу. Антон правда хочет сказать «Нет-нет-нет, я сам», как это обычно происходит в сериалах, но ему даже идти прямо трудно, так что он молча отдает Арсению рюкзак со сменной одеждой и кроссовками. Тот закидывает его на плечо и подмечает: — Вы с Егором долго были в раздевалке. — А тебя правда называют Ебусений? — Это он тебе сказал? Пиздец, он считает меня долбоебом, — грустно вздыхает Арсений и выглядит как человек, который вот-вот добавит «и теперь мне остается лишь пойти и прыгнуть с моста». — Не считает, это к слову пришлось. Он больше ничего такого о тебе не говорил. А что за «Ебусений»? — Это всё из-за подготовки к прошлому выпускному и моих блестящих идей. — Ты помогал в подготовке к выпускному? — Да, я тогда полгода как перевелся из питерского филиала, поэтому социализировался как мог. — Ты из Питера? Арсений оглядывает его, как последнего придурка, но это не впервые, и Антон уже привык. — Ты что, ничего обо мне не знаешь? Ничего не чекнул про чувака, которого с тобой селят? Я вот всё о тебе узнал, но ты… Ничем не выделяешься. Это было сказано так осторожно, что Антон посмеивается: Арсений думает, что это может его обидеть. Но ему нравится не выделяться, быть двухметровой каланчой, к которой ни у кого нет претензий, потому что «что с него взять». — А я просто сразу принял тебя как факт. Так что там были за идеи? — Выпускной в стиле пижамной вечеринки. — Представляю, куда тебя послали. — Да, Кузнецова рвала и метала, и в итоге я занимался какой-то подручной работой типа рассчитать нужное количество салфеток. Короче, после этого я вышел из оргкомитета и решил, что хватит с меня социализации. — Ира такая, — кивает Антон. — Но, если узнать ее получше, она нормальная. Бывшая девушка моего лучшего друга, кстати. Они даже пожениться хотели. — Он что, псих? — Абсолютный, — смеется Антон. Они выходят на аллею, ведущую к общаге, и из-за деревьев здесь не так жарит. Сквозь плотные кроны пробиваются лучики света, и эти солнечные зайчики прыгают по лицу Арсения — красиво. Антон так залипает, что цепляет носком бутсы выбившуюся плитку и чуть не летит носом в землю, но Арсений хватает его за предплечье, удерживая. — Бля, спасибо. — Ты такое горе луковое. — Кстати, никогда не дрочил луком. — Будешь страшно вонять. Не то чтобы от тебя сейчас приятно пахнет. — Арсений демонстративно зажимает нос и садится на ближайшую пустую лавочку. — Давай посидим, а то ты так точно убьешься. Антон присоединяется к нему и думает, какой же тот красивый. Он не понимает, как мог целых полгода не замечать Арсения, если на его фоне все люди выглядят такими тусклыми. Наверняка у них были какие-то потоковые пары, где они встречались, а он в это время залипал в телефоне или придумывал новые способы дрочки. — Егор рассказал, что расстался с Поперечным. Ну, который в КВН. — Значит, слухи правдивы. Они где-то год встречались, сначала были не разлей вода, а потом начали сраться… Это всё грустно, но зато теперь у меня появился призрачный шанс. — Не очень призрачный, потому что мы идем к нему на тусу в следующую субботу. — Серьезно? Черт, Антон! — Арсений вскакивает с лавки. — Это охуенно! Я ни разу не был на этих вечеринках! Черт, я бы засосал тебя, если бы не боялся, что нас отпиздят. — Вот уж обойдусь… А так это обычные вечеринки, где все бухают, а туалеты постоянно заняты, потому что там кто-то трахается. — Звучит как вечеринка моей мечты, особенно если трахаться буду я с Егором… Черт, — он вдруг хмурится, — я тысячу лет нормально не трахался. Надо потренироваться. — Арс, это не соревы по плаванию. — Кстати, у Егора же плаванье завтра! Надо не забыть прийти в бассейн… — отрешенно выдает он и только потом вспоминает о существовании Антона: — Пойми, я просто не хочу оказаться полным отстоем. А секс — это такой же навык, как и любой другой, он требует тренировок. — Не думаю, что Поперечный был богом секса. — Тем более! После такого Егору нужен великолепный секс. Плюс хороший секс всегда увеличивает вероятность отношений, это я тебе как эксперт по сексу говорю. — Ты не эксперт по сексу. — А ты вообще трахаешь овощи, так что твое мнение не учитывается. — Да тише ты! — Антон озирается по сторонам, но вокруг почти никого нет — разве что парочка людей на дальних лавках. — Ладно, это не мое дело, можешь тренироваться сколько угодно. Но не в нашей комнате. Арсений, бывший всю эту реплику в задумчивости, вдруг распахивает глаза и окидывает Антона таким оценивающим взглядом, что тот невольно поднимает брови. — Что? — удивляется он, но Арсений молчит, продолжая пялиться. — Не смотри так на меня, я без понятия, как тебе помочь… — Арсений вдруг прищуривается. — Твою мать, нет! Даже не думай! — Пожалуйста! Тебе это ничего не стоит, а мне очень поможет! — Да ни за что, я ужасный любовник! Арсений падает на колени перед лавкой — прямо на пыльную уличную плитку. Складывает руки лодочкой в умоляющем жесте. — Умоляю! И хорошо, что ты отвратительный любовник, будь как можно хуже, я должен работать с любым материалом. — Да я ничего не умею! Спроси у тех девушек, с которыми я спал, наверняка секс со мной снится им в кошмарах. — Тебе и не надо ничего делать, я сделаю всё сам. От тебя нужен только член и желание лежать минут пятнадцать. — Нет! — Иначе я проспойлерю тебе «Секс эдьюкейшн». Я на Википедии прочитал финал сезона. — Это жестоко! — Ну пожалуйста! В его глазах столько надежды, что Антон сдается: в конце концов, ему и правда ничего не стоит полежать, раз уж Арсению так надо. В конце концов, с минетами получилось шикарно, может, с Арсением и секс будет отличный? *** Антон смывает с себя весь тот слой пота и пыли, что собрал на тренировке, а Арсений сидит на стульчаке и болтает без остановки вот уже пятнадцать минут. — Не знаю, с чем стоит приходить. По идее на вечеринку тащат бухло, но что будет логичнее принести? Пиво, потому что его пьют все? Или что-то покрепче и подороже? Надо будет узнать, не выплатят ли мне раньше зарплату, иначе… — Арс, расслабься, — отплевываясь от воды и текущей в рот мыльной пены, говорит Антон. — Просто возьми то, что будешь пить сам. — Я не уверен, что мне стоит пить. Понимаешь, пиво я не люблю, а от вина меня сильно развозит. А с шотами такая история, что тебе сначала заебись, а в какой-то момент ты не можешь встать… Антон давит в себе желание сделать напор воды посильнее, чтобы заглушить рассуждения Арсения. — Но если я совсем не буду пить, то это станет подозрительным, потому что вечеринка же, — продолжает тот. — Буду там один трезвый как придурок. — Арс, ты сейчас как придурок. Хватит загоняться, еще неделя, ты все успеешь продумать. — Ладно, ты прав! Чего ты там возишься? Пока никого нет, мне нужно в душ, а это на час. И потом ждать, пока припухлость после клизмы спадет, а это еще час, мы так трахаться начнем ночью. А мне домашку делать надо. Антон даже замирает от этого заявления, а затем и вовсе выключает кран и выглядывает из-за шторки. Арсений продолжает сидеть на унитазе как ни в чем не бывало. — Тебе надо два часа, чтобы подготовить свою жопу к сексу? — Да, и плюс время побрить лобок, яйца… Ноги я не брею, если что. Он неправильно считывает замешательство Антона и, поднявшись, снимает с крючка полотенце, подает ему. Тот принимает, хотя и продолжает удивленно пялиться. — Так, если ты хочешь заняться сексом, то одно условие. — Какое? — Арсений хлопает ресницами. — Никому не говорить о трахательном клубе? — Никаких клизм. Пока я вчера ждал тебя, то прочел об этом. Трахаться в жопу и так ни хуя не полезно, а если еще и промывать каждый раз, то вообще пиздец. Это же не нужно! — Нужно, если не хочешь… — Ты что, страдаешь запорами? — Не страдаю я запорами. Просто я не уверен, что к такому готов. — Я тоже, знаешь ли, не особенно готов к сексу с тобой. И к сексу в принципе, но я же это делаю ради тебя. — Какие жертвы. Антон вылезает из ванной и начинает вытираться. Голова по-прежнему немного кружится, так что он держится поближе к стене, чтобы не упасть — в душной и заполненной паром комнате это как нехуй делать. Присутствие Арсения не смущает: всё-таки Антон футболист и в раздевалке постоянно светит своими мячами перед командой. Речь, ясное дело, не о футбольных. — Не переживай, — говорит он, вытирая эти самые мячи, — всё будет нормально, я одену презерватив. — «Надену», — поправляет Арсений. Он смотрит, не отрываясь, и взгляд с поволокой, будто ему реально нравится смотреть на тощее мокрое тело. Антон смущенно прикрывается полотенцем. — Стесняешься меня? — Не особо, но когда ты вот так смотришь, то да. — Как «так»? Антон оборачивает полотенце вокруг бедер и за плечи разворачивает Арсения к зеркалу — рукой протирает то от пара. Отражение потекшее — и Арсений в нем потекший тоже. — Возбужденно? — предполагает тот. — Естественно, я возбужден, я же стою рядом с голым парнем. — В мужской раздевалке ты бы умер. — Да, мозг бы отмер без притока крови, — смеется Арсений и, развернувшись к Антону, совершенно неожиданно чмокает его в губы. Это не полноценный поцелуй, это непонятно что, но этот простой жест что-то выбивает внутри, будто Антону снова мячом зарядили. Он стоит, замерев, а Арсений вновь с каким-то необъяснимым весельем чмокает его в губы и говорит: — Давай пиздуй отсюда, мне всё равно надо в душ после улицы, — и шлепает его по обтянутому полотенцем бедру. *** Антон не понимает, что это такое было, и глядение в потолок никак не помогает прийти к нужной мысли. Скорее всего, вы сможете понять Антона: вспомните, было ли у вас такое, что вы вдруг посмотрели иначе на свою подругу или своего одноклассника, и в груди что-то сделало «бух», а вы так хлопаете ресницами и думаете: «Бля»? Первое время это чувство не получается охарактеризовать словами, оно просто есть, и оно делает вас чуть рассеяннее и, возможно, глупее, но в то же время от него тепло и хорошо. Это первый звоночек влюбленности, но Антон, естественно, не догоняет, потому что эмоциональный интеллект у него как у старого валенка. Так что он тупо лежит на кровати, пырится в потолок и непродуктивно думает об Арсении. И не улавливает момент, когда тот входит в комнату и аккуратно запирает за собой дверь. — Впервые вижу человека, у которого перспектива секса вызывает столько грусти. Антон вздрагивает и отодвигается к стене, чтобы Арсений лег рядом. Тот после душа надел просторную футболку и такие короткие шорты, что это выглядит почти неприлично. Он сбрасывает тапки и забирается на кровать, ложится сразу вплотную, прижимаясь животом к боку. — Это не грусть, я просто задумался. — О чем? — Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — тихо отвечает Антон, а затем поворачивает голову и кусает Арсения за нос — тот вскрикивает, а после смеется. — Вот так я и лишился кончика носа! — Прости, — извиняется Антон и чмокает его в этот самый «откусанный» кем-то кончик. Арсений закидывает на него ногу и руку — и это приятно. А еще от него вкусно пахнет малиновым гелем для душа и мятным шампунем. — Если ты реально не хочешь, можем не заниматься сексом. Давай сделаю тебе минет? — Нет уж, давай трахаться. Арсений целует его первый — легко прижимается губами к его губам, скользит языком внутрь, оглаживает его язык. Он напористый и активный, и Антону только и остается, что послушно отвечать, открывая рот шире. В комнате тихо, но с улицы слышны какие-то крики, птицы поют без остановки и листва ближайших деревьев шуршит от порывов ветра. И поцелуи тоже слышно: Арсений целуется мокро, с хлюпами и причмокиваниями, и это могло бы быть смешным, но Антону не смешно. Он медленно запускает руку под его футболку, проводит пальцами по влажной после душа коже, пересчитывает острые позвонки. Хочется крепко его обнять, до хруста костей, но Арсений кажется таким тонким и хрупким, что Антон решается только на вырисовывание узоров на его спине. Арсений всё делает первый: первый целует, первый кладет ладонь на его пах, чуть мнет член, сжимает яйца. — У тебя уже стоит, — бормочет он в поцелуй. Антон не отвечает, потому что что тут ответить, когда и правда стоит. У Арсения стоит тоже, и он потирается стояком о его бедро, и с каждым толчком его поцелуи становятся всё более жадными. — Ты такой горячий, — жарко дыша, говорит Арсений и переходит поцелуями на шею, а руку сует в трусы — сжимает ствол прохладной ладонью. — Может, температура поднялась из-за сотряса, — отвечает Антон, выгибаясь на каждом его движении. — Пиздец, как хорошо… — Я про то, что ты сексуальный, идиот. — Арсений смеется, а потом грубо оставляет на шее засос — и от этого будто на месте подбрасывает. Антон цепляется одной рукой за одеяло, другой бессмысленно возит по чужой спине. Ему мало, ему хочется больше. Поэтому он отстраняет руку Арсения и переворачивает его на спину, сам начинает покрывать его шею поцелуями — тот постанывает, ни на секунду не переставая лепетать какой-то бред про то, какой Антон охуенный. — Какой же ты болтливый, — фыркает тот, подняв его футболку, лижет сосок — тот мгновенно встает. Арсений прижимает его голову к своей груди, рассказывает, как ему нравится, когда трогают соски. Антон посасывает один, второй крутит пальцами, слушая, как прерывисто дышит Арсений, как его разрывает полустонами. Тот перестает активничать и просто лежит. Охуенно, когда он такой: мягкий и податливый, как пластилин, реагирует на каждую мелочь. Вот кто запредельно сексуален, его можно брать как идеал высшей степени эротики и по нему ставить рейтинг фильмов для взрослых. Когда соски краснеют и припухают, Антон перестает с ними играться, спускается ниже и в одно движение стягивает с Арсения белье — член истекает смазкой. Вчера не вышло, но сейчас нет смысла себе отказывать в экспериментах — и Антон берет в рот головку, собирает эту солоноватую смазку языком. Кожа такая нежная, что это почти пугает, и он осторожно двигает губами — медленно, чтобы не соскользнуть и не задеть зубами. Арсений не стонет — он скулит, прикусив ребро ладони, но это даже плюс: наконец затыкается. Выпустив член изо рта, Антон целует внутреннюю сторону бедер, гладкий лобок, лижет острые тазовые косточки. Яиц не касается, потому что помнит: Арсению такое не нравится. — Перевернись, — просит его, и сам не понимает, почему голос звучит так хрипло. Арсений не спрашивает, он послушно переворачивается на живот — Антон сам ставит его на колени, заставляет развести ноги пошире. И собирается коснуться его, как тот резко прикрывается рукой. — Эй! Ты что там собрался делать? — Ты не любишь? Я подумал, будет прикольно. Не то чтобы он думал: это всё было спонтанно, и ему просто хочется его вылизать. — Это негигиенично, не надо, — протестует Арсений, хотя позы не меняет: всё так же стоит на коленях и упирается лбом в предплечье. — Я очень аккуратно. Как раньше тебе делали? Давай я буду так же, — говоря это, он коротко проводит пальцами по его члену — из щелки выделяется прозрачная капля. Антон, не сдержавшись, нагибается и собирает ее губами — Арсений вздрагивает. — Никто не делал. — И ты зовешь себя экспертом по сексу? — Антон целует прижатую к заднице кисть, кончиком языка очерчивает средний палец. — Внутрь пихать не буду. Арсений вздыхает и убирает руку, тоже подкладывает ее под лоб. Антон смотрит на открывшийся вид — и от него рот наполняется слюной. Он наблюдает, как сокращаются мышцы, и это так пиздецки возбуждает, что он шумно сглатывает и сначала осторожно гладит подушечками пальцев. — Вау… — Заткнись. Он, блядь, в жизни никогда не думал, что его до дрожащих рук будет возбуждать вид чьего-то ануса. Конечно, он много раз видел, как в порно делают римминг, но никогда не испытывал такого же желания. По-собачьи вытянув язык, он лижет и чувствует, как Арсений под ним напряжен. Очевидно, их обоих это безумно смущает, но Антон не оставляет попыток и продолжает вылизывать — и Арсений расслабляется, вновь начинает стонать, бедрами покачивает навстречу. Он массирует его кончиком языка, ощущая, как Арсений под ним раскрывается, и не удерживается — медленно скользит внутрь, вылизывает гладкие стенки. Не чувствует никакого отвращения, наоборот, заводится сильнее, когда слышит тихие ругательства вперемешку со стонами. Антон целует — и в голову приходит неуместное воспоминание, как в детстве он учился целоваться на помидорах. Это было так же неловко, но куда менее возбуждающе, пусть он и всё равно тот помидор в итоге трахнул. — Хватит, давай, — тихо просит Арсений. Вообще-то, Антон не хочет останавливаться, но собственный член уже ноет от возбуждения, так что он опять чмокает Арсения и отстраняется. Тянется к ящику тумбочки, где лежат резинки, попутно целует чужую острую лопатку. — Тебя не надо растягивать? — уточняет он, потому что в прочитанных статьях о гейском сексе мнения на этот счет разнятся. — Нет, я же постоянно себя трахаю пальцами. Так что зажиматься не буду, — бормочет Арсений в сложенные руки. Он весь красный и выглядит так мило, что, достав презерватив и смазку, Антон не сдерживается и чмокает его во влажный от пота висок. Немного страшно, что всё пойдет по пизде (хотя тут даже нет пизды), поэтому руки слегка дрожат, и в животе образуется плотный комок. Но с Арсением всё всегда выходит гладко, так что Антон заталкивает волнение куда подальше — у него есть варианты поинтереснее, что куда можно затолкать. — Сколько смазки надо? — Не жалей. Антон раскатывает резинку и льет смазку и на член, и Арсению на задницу, причем так много, что она тут же начинает стекать и шлепаться желейными комками на одеяло. — Анто-о-он, — осуждающе говорит Арсений, сам размазывая по себе гель. Антон наблюдает, как он привычным жестом вставляет в себя один палец, два, ритмично двигает рукой. Видимо, вспомнив, что не один, тот спешно убирает руку и оборачивается к нему, виновато улыбается: — Слишком привык справляться самостоятельно. — Ты как из порнухи. — Любой секс как из порнухи. Хоум-видео — это тоже порнуха. — Ты как профессиональный актер. Арсений смеется, и его искренняя улыбка даже притупляет возбуждение, заполняя Антона доверху неуместной нежностью. Почему-то хочется говорить банальные комплименты в духе «Ты очень красивый» или «Ты самое милое, что я видел в жизни». Но это кажется таким глупым, что Антон молчит. Кладет руки на поясницу Арсения, большими пальцами поглаживая очаровательные ямочки, а затем медленно толкается членом. Он соскальзывает, проезжаясь по ложбинке, и Антон направляет его рукой — тогда всё получается. Войдя полностью, он останавливается. — Кого ждем? — задает Арсений со смешком, не поднимая головы. — Прости, почему-то решил, что тебе нужно привыкнуть. — У тебя не настолько громадный, чтобы я привыкал к габаритам, без обид. В качестве наказания за дерзость Антон шлепает его по заднице — Арсений резко выдыхает — и начинает размеренно двигаться. Он больше никогда не сможет трахать овощи. Как и полотенца, губки для мытья посуды и прочее. Дело, оказывается, не в сексе — оно в хорошем сексе. Прошлые разы Антона были полны неловкости, он не понимал, что от него хотят, чувствовал ответственность и думал о том, как бы поскорее вернуться домой и «навернуть пельменiв». Но когда Арсений так сладко стонет, подмахивая в ритм, Антон полностью в этом — в прямом и переносном смысле. — Еще пошлепай, пожалуйста. Это «пожалуйста» окончательно топит Антона, и он, не останавливаясь, звонко шлепает по светлой коже — от удара остаются красные пятна. Он повторяет снова и снова — и Арсений каждый раз коротко вскрикивает, выгибаясь. — Поменяй угол, — просит тот, чуть сдвигая ноги, но они опять разъезжаются, и Антон почти припечатывает его к матрасу. — А то ты будто поршнем работаешь. — В смысле? — Антон нагибается, прижимаясь животом к спине Арсения, рукой опираясь на кровать. Другой, свободной, цепляет его сосок, сжимает подушечками пальцев. — Так… получше, — выдыхает Арсений. — Но могло бы быть и лучше… — каждое слово выталкивает из себя, потому что дышит тяжело, ему не хватает воздуха. Антон и сам задыхается, но ускоряет толчки — разрядка уже близко. — Стой. — Арсений замирает, перестав подмахивать. — Давай сменим позу… И ритм говно. Антон вытаскивает член и шлепается на кровать: он реально запыхался, потому что секс — всё-таки занятие изматывающее. — Блин, ты такой красивый, когда трахаешься, — беззастенчиво говорит Арсений, перекидывает через него ногу и седлает бедра. Красивый? Антон бы никогда не называл себя красивым, он какое-то лопоухое недоразумение, но Арсений выглядит искренним. И возбужденным: у него зрачки такие огромные, что радужку почти не видно — и это в свете дня. Он двигается медленно, прикрывает глаза от наслаждения. Совсем как та девушка из порно, образ которой Антон часто использовал для дрочки: на щеках румянец, по виску течет пот, челка прилипает ко лбу, бедра напрягаются — невозможно сдержаться и не погладить их. Только у девушки хера нет, а у Арсения есть, и он тяжело покачивается на каждом движении. — Подрочить тебе? — Пока не надо. Лучше вот так. — И кладет ладони Антона на свою грудь. Тот мнет кожу, сжимает соски, оттягивает их слегка. И понимает, что было не так с предыдущими партнершами: они не знали, что хотели. Для них секс был обязательным условием зарождающихся отношений, и оргазм — приятная неожиданность, непонятно как получившаяся. Арсений же прекрасно осознает, как и чего он хочет. И дело, пожалуй, не в опыте, он по натуре такой. — Арс, я сейчас кончу. — Да, без проблем. Не думай о дохлых голубях. — Теперь я думаю о дохлых голубях, спасибо. Арсений смеется, а затем специально ускоряется, сжимается вокруг него — и Антон кончает. Видимо, в этот момент слишком сильно сжимает соски Арсения, потому что тот шипит и бьет его по рукам. А потом начинает спешно дрочить себе, смешно так, двумя пальцами. Закусив губу, он кончает в пару движений, и струя попадает Антону на живот, грудь и немного даже на лицо. Впервые после оргазма Антон чувствует себя таким удовлетворенным и таким счастливым. Ощущение, будто до этого он всегда кончал не полностью, будто раньше это была демо-версия оргазма, а теперь он оформил подписку. Не слезая с члена, Арсений падает ему на грудь, прямо в потеки спермы, благодарно целует в шею. Он дышит так, словно пробежал марафон, причем на всей длине дистанции за ним гнался разъяренный питбуль. — Ты забавный, когда кончаешь, — говорит он с паузами. — Зачем соврал, что не умеешь трахаться? — Это всё была импровизация. Какое-то время они просто обнимаются, иногда обмениваясь ленивыми поцелуями. Антон чувствует себя счастливым, хотя раньше под угрозой вилкой в глаз или в жопу раз не смог бы охарактеризовать слово «счастье». — Посмотрим серию «Секс эдьюкейшн» — и второй раунд? — предлагает Арсений. — Заметано. *** Они проводят второй раунд и третий, а утром — четвертый. Антон чувствует, что подсаживается на секс, как на наркотик: первая доза бесплатно — дальше деньги вперед. Арсений, конечно, не просит никаких денег, но Антон расплачивается своим смятением и бесконечным желанием трахаться. Даже когда утром он трахает Арсения на письменном столе, опасаясь быть увиденным в окно, он всё равно хочет секса. Но только с ним. Мысль о том, чтобы переспать с кем-то, кроме Арсения, вызывает странный диссонанс. Ну, как если бы обычному человеку предложили секс с двумя губками для мытья посуды, сложенными в банку из-под Принглс. Обо всём этом он рассказывает Эду, когда приезжает к нему. Ехать до Одинцово — полный трэш, и за поездку длиной в два часа друг как минимум обязан его выслушать. — Ясно, — говорит Эд после пламенной речи Антона, — рад, что ты наконец-то потрахался. — Я и до этого трахался. — Не кончил — не секс. — Тогда и я почти не трахалась, — фыркает Ира, запивая реплику пивом из бутылки. Она невольный слушатель их беседы, потому что живет вместе с Эдом, а комната у них одна. Раньше они встречались, и это был бурный роман, какие любят описывать в книгах. С криками до хрипоты, с битьем посуды, с выкидыванием вещей в окно и драматичными уходами к маме. Оба устали от этого через полгода совместной жизни и остались друзьями — вернее, стали друзьями. И дружба у них куда крепче, чем отношения. — Ой, завали, нормас ты кончала, — рычит на нее Эд. — Так мы трахались раз в триста лет, ты же постоянно на студии. — Сорян, что мне надо было работать, чтобы обеспечивать нас обоев. — Обоев… — Ира шлепает ладонью по лицу. — Окей, уел. — И ваще я до сих пор плачу за хату. — А я твоя уборщица и повариха. — Уела. Антон закатывает глаза: постоянно по приезде он слушает их перепалки, в которых нет истинных претензий — это у них по привычке. — Как зовут твоего мужика? — спрашивает вдруг у него Ира, так и не убрав руку от лица. — Кстати, так и знала, что ты педик. — Я не педик! И он не мой мужик, он мой сосед. Арсений его зовут. — А это не Ебусений ли часом? Точно, они ведь с Ирой знакомы. Эд кидает на них многозначительный взгляд: он бросил учебу год назад, поэтому и знать не знает никакого Арсения. — Да, это он. — А разве он не течет по Криду? — задумчиво уточняет она, снова присасываясь к бутылке. — Ходили такие слухи в прошлом году. — Так в том и дело, ты разве не слушала? — Стопэ, — тормозит их Эд, — чувак, в которого он влюблен, это Булка? Антон постоянно забывает, что Эд и Крид — близкие друзья. Познакомились на первом курсе на фоне общей любви к музыке, а теперь пишутся на одной студии и планируют создать свой лейбл. — Да, Крид. Думаешь, без шансов? — Ебусений же совсем кукнутый, — отвечает вместо него девушка. — Ир, сходи борща навари, а? — Эд пихает ее пяткой в бедро. — Или там с подружками побазарь по мобиле, а то заебала. — Ладно, оставлю вас вдвоем, голубки. — Она встает и идет в сторону кухни, но у двери оборачивается и сообщает Антону, глядя в глаза — взгляд у нее пробивной: — Ты в этого чудика влюбился, Антон. Так что лучше сейчас соображай, а то вдруг потом поздно будет. — Я не влюбился в него! — возмущенно говорит тот закрытой двери — Ира уже вышла. — Мы просто с ним отлично сошлись в плане секса. — Не слушай ее, она вечно всякую чушь городит. Хотя я люблю ее даже такую. Антон вопросительно поднимает бровь. — Как подругу, ясен хрен, в этом плане мы всё. Недавно попробовали потрахаться и поняли, шо ваще никак. Так что мы терь не френдс уиз бенефитс, а онли френдс. — И ты сейчас ни с кем не это самое? — Да какой там, я каждый ебаный день торчу на студии, скоро женюсь на ней и нарожаю детей, — ржет Эд. — Из вариантов только звукарь, телка на ресепшн и охранник на проходной. — И Крид. — И Булка, да. Но с ним мы друганы, не хочу портить всё это еблей, — качает головой Эд. — Давай сменим тему. Антон думает об Арсении: не испортил ли он сексом возможную с ним дружбу. Пока их сложно назвать друзьями, но со временем Антон хотел бы ими стать. — Думаешь, у Арса есть шанс? — А хули нет? Булка влюбчивый до пизды и наивный как ребенок. Тянется к людям, поэтому всегда рад общению. Но доверяет, дурила, слишком быстро, — он рассказывает о нем с нежностью, как обычно отзываются о братьях или детях. Или возлюбленных, но это совсем бред. — Арс хороший, и доверять ему можно, — уверенно выдает Антон. Не то чтобы он знает его так хорошо, но веры в Арсения у него хоть жопой жри, это на каком-то интуитивном уровне. — По чесноку тебе скажу, Булке нужен тот, кто будет его любить, сечешь? — Разве так не со всеми людьми? — С Булкой другое, он же родился с серебряной ложкой в жопе. И все в нем видели такого шедеврального мальчика, который всё делает идеально. — И он так долго всем угождал, что… — Что никто его настоящего и не знает, — цокает Эд. — Он тупо боится не оправдать чьи-то ебучие ожидания, вот и рвет сраку ради всех вокруг. А хочет, чтобы кто-то любил не вот это всё: не его умение вылизывать жопу, не его музыку, способность хуярить по мячу или тупо популярность. А его. — Я и не знал всего этого, — бормочет Антон задумчиво, рассматривая обивку дивана. Он так мало общается с людьми, что вечно забывает, какие они все сложные. Овощи в этом плане попроще. — Да никто не в курсах. Он же ссытся кому-то говорить, ибо шо толку. Но я знаю его слишком хорошо, так что понимаю всю эту хуйню. К слову, — выдает Эд так, что Антон понимает: сейчас будет что-то вообще не к слову, — че будешь делать, если твой Ебусений начнет встречаться с Булкой? Он же не будет больше с тобой трахаться. — Ну… — Антон пожимает плечами. — Вернусь к овощам, видимо. Буду дрочить. — А че не хочешь всяких хуюлек-отношулек? — несмотря на насмешливый тон, он серьезен. Наверное. Иногда Антон не понимает, реально он тупой или придуривается. Но, кажется, за этим простым вопросом стоит что-то еще, потому что Эд вообще в жизни больше шарит, чем он сам. Наверно, поэтому они и друзья: Эд — наставник под видом еблана в татухах, а Антон — его глупый ученик, который никогда ничему не учится. — Я не хочу, не вижу смысла. А ты? Если откинуть то, что у тебя времени нет, это же просто отговорка. — А я не хочу, потому что отношения — это такая хуйня, братан, которая сама собой складывается. Вы случайно контачитесь, общаетесь, вам друг с другом интересно, а затем — бум! И вы ебетесь, и всё заебись. А искать кого-то специально — это напряг и ни к чему хорошему не приводит. — У меня однокурсница нашла мужа в Тиндере. «Какая интересная и полезная информация, Антон, спасибо», — примерно это Эд выражает взглядом. — Ну че, раз в год и палка шмаляет. А ваще в жопу эти Тиндеры, там одни нарколыги и кобели, это я тебе как бывший нарколыга и кобель говорю. Антон вспоминает, что именно через приложение Арсений обычно находит парней для своих свиданий, и внутри что-то неприятно скребет. Вы, конечно, понимаете, что (если нет, то не страшно), а вот он, как всегда, не особо. *** Он сплевывает в салфетку и ложится рядом с Арсением, кое-как уместившись: тот так развалился, что занимает собой всё пространство. — Делаешь заметные успехи, — вытаскивая пробку, бормочет тот и мягко улыбается. Притягивает Антона к себе для поцелуя, не смущаясь, что рот того только что был полон спермы. И Антон отвечает на поцелуй, хотя мыслями он не здесь, а где-то далеко. Размышляет о том, как же быстро пролетела последняя неделя. Казалось бы, вчера была суббота, где ему зарядили мячом по голове, а вот уже следующая, день вечеринки. Мысль о том, что это их последний раз, приносит с собой какую-то тупую боль, словно кто-то давит на сердце ребром ладони. — Пойдешь на трибуны сегодня? — оторвавшись от его губ, спрашивает Антон. — Нет, мне надо готовиться к вечеру. Ну, сам понимаешь. Лицо Арсения близко-близко, и это идеальный момент, чтобы запечатлеть вот так в памяти его глаза с розовато-красной от недосыпа слизистой, пушистые ресницы, светлые на самых кончиках, родинки над бровями. Сами брови — у Арсения они забавные: будто выгоревшие, а на левой — тончайшая линия шрама, которую заметно лишь на таком расстоянии, когда почти касаешься носом кончика его носа. У Антона тоже на левой брови есть шрам, но в другом месте: неудачно ударился об угол стола в детстве. — Зачем, Арс? Ты же со мной этого не делал, и всё было нормально, — почему-то шепотом отвечает Антон. — Ну, ты это ты, а Егор — это Егор, — отвечает Арсений тоном типа «сравнил жопу с пальцем». — Я не думаю, что мне сегодня так повезет, но вдруг. Никогда не знаешь, что может случиться. — А как же правило «не спать до отношений»? — Дерьмо твое правило, — смеется он и, чмокнув его в губы, садится на кровати, потягивается. — Я же говорил, что хороший секс всё делает лучше. Но я и не планирую с ним спать, просто мало ли. Что-то Антона во всей этой истории бесит. Крид ему нравится, он отличный парень, так почему перспектива их с Арсением пары вызывает у него такую тревогу? Определенно, ему не хочется видеть, как они флиртуют. — Слушай, может, я не пойду на вечеринку? Не мое это всё, я не умею тусить. И не люблю. — Но я ведь твой плюс один… — Арсений строит грустную мордашку. — Но, если ты не хочешь, я не буду тебя заставлять, останемся дома. Посмотрим «Бондинг», может, попробуем что-то оттуда… Антон, пусть и в шутку, но морщится: ничего из этого сериала он пробовать не хочет, особенно сцену с мочой. С одной стороны, провести вечер с Арсением — это так здорово. Они заказали бы пиццу, посмотрели бы сериал, потрахались бы… С другой, Арсений выглядит таким унылым, что мысль обо всем этом перестает радовать. — Ты можешь с Эдом пойти, я его попрошу. Они с Кридом лучшие друзья, так что он может хоть роту солдат привести. — Но я его даже не знаю. И он меня, это будет странно. К тому же я открытый гей и фрик, люди обычно не сильно рады общению со мной. — Не странно, поверь, Эд максимально ЛГБТ- и фрик-френдли. Он сам вроде не натурал… Ну, я знаю, что он с парнями точно спал, а насчет отношений не в курсе. И, кстати, он же друг Крида, а более гейского гея найти сложно. — Эй! — Арсений толкает его в плечо. — Ничего он не гейский гей! Антон цепляет его руку и целует в запястье. На этом месте еще виден след укуса после недавнего секса. — Я же не говорю, что это плохо. Я и сам последнее время не уверен в своей ориентации. — Ты вроде бисексуал, нет? Позавчера Антон пытался подрочить на порно, но не смог. Он переключал ролики один за другим: с парнями, с девушками, с геями, лесбиянками, гетеро-парами, тройничками. И ничего не возбуждало, разве что интерес: будто он смотрит канал Дискавери. А затем он закрыл глаза, представил Арсения — и кончил во влажное полотенце минуты за две. Вдруг он арсексуал? — Наверно, — уклончиво отвечает он, продолжая выцеловывать ладонь Арсения. Тот не отнимает руку, гладит подушечками пальцев губы. — Если хочешь как-нибудь это обсудить — я всегда за. Мой кризис ориентации давно прошел, и я рад помочь юным, неискушенным умам… Антон молчит: он слишком сосредоточен на том, чтобы взять от этого момента всё. Вообще-то ему пора в душ, а затем — срочно на тренировку, иначе Саныч разорется и заставит его наяривать двадцать кругов по стадиону... Но тренировки у него каждую неделю, а Арсений, возможно, лишь сейчас. Двадцать кругов — это не так уж и много.