☊☍☋
На ярмарке шумно и многолюдно. Тут и там важно прогуливаются группки туристов, разряженные в маскарадные костюмы. О да, недавно местному самоуправлению пришла в голову дурацкая идея — сделать из праздника ещё и маскарадный бал, как в Венеции. На Венецию получилось не похоже от слова совсем, но зато теперь на улице можно встретить осла, козла, льва и даже чёрта лесного. — Ламмас или по-другому праздник Лугнасад означал переход из одного времени года в другое. В старинных кельтских хрониках при перечислении всех праздников день Лугнасад упоминался как начало жатвы, время, когда земля страдает из-за тяжести своих плодов, — вещает ведущий со сцены заученные слова, которые Питер слышит из года в год. Здесь пахнет созревшими сладкими фруктами, компотами и морсами, а ещё разнообразной снедью: жареной курицей, печёной картошкой и луговым мёдом. Тут и там виднеются прилавки с травами и цветами, от которых уже пахнет пряно. Рядом с главной торговой площадью находится ещё одна площадь, чуть поменьше, на ней расположены аттракционы, не блещущие разнообразием: нехитрые карусели, колесо обозрения (которое в остальное время года пустует) и батуты. Туристы ценят это место за то, что можно на год вперёд закупиться вкусными свежими натуральными продуктами по неплохим ценам. Друзья подходят к одному из прилавков, где разливают самые вкусные компоты из ягод. — О, мальчики, приберегла для вас из вишни и клубники, как любите, — подмигивает им седовласая тётушка Маргарет. Она одета в красное платье с белым передничком, а волосы уложены в высокую аккуратную причёску. — О, мэм, спасибо огромное! — благодарит тут же радостно Нэд. — Спасибо! — вторит Питер, забирая свою кружку с компотом. — А я ещё хочу блинчиков, обожаю блинчики! — вскрикивает друг и уже тащит Питера прочь, уволакивая его в толпу. От блинчиков и компота Питеру правда легчает, особенно от блинчиков с шоколадной пастой и кусочками банана. На главной площади сейчас, как и говорил Нэд, проходит зажигательное шоу факиров. В воздух летят языки пламени и искры, эти люди будто вовсе и не люди, а какие-то древние боги, так ловко они владеют огнём, кажется, что они сами и порождают его. Ближе к представлению подобраться ребята не смогли — настолько плотная толпа. Но и сзади тоже неплохо видно. Факир подбрасывает ввысь пылающий куб, который пару раз прокручивается в воздухе. Но затем что-то идёт не так, потому что куб назад в руки артисту не попадает — огромная конструкция срывается и летит прямо в ближайшие ряды людей. Раздаются крики, а затем толпа в панике отшатывается назад, напирая на последние ряды. Питер быстро пятится спиной на автомате, а люди все наседают. Тогда он поворачивается, готовый уже бежать, но спотыкается и падает прямо на какую-то деревянную установку. Отлетает большое такое же деревянное колесо, женщина, сидевшая за устройством, тоже падает, а юноша на неё сверху. — Простите! — спешно вскакивает Питер, тут же бросаясь даме на подмогу. — Спасибо! — поднимается она, убирая с лица длинные светлые волосы. — Ничего страшного. — Я не заметил, ещё раз извините, — начинает собирать детали с земли Паркер, когда убеждается, что с упавшей всё в порядке. Только сейчас юноша соображает, что он, остолоп неосторожный, свалил прялку: вот колесо, рядом пряжа, теперь испачканная в песке, а чуть дальше лежит веретено. Питер поднимает его дрожащими руками, остро блестит железный кончик. Одно неосторожное движение, и юноша ранит себе палец. Алые капли срываются вниз и падают на землю. — Чёрт! — ругается Паркер и начинает тут же посасывать палец. — Ой, молодой человек, осторожнее, — учтиво заботится женщина, хотя это именно Питер только что так вероломно упал на неё. — Царапина, пройдёт, — бурчит Паркер. Всё же без крови сегодня не обходится. — Питер! — появляется рядом друг. — Это кошмар, двоим лица обожгло, а девушке руки! — округляет глаза Нэд. — Ничего себе, — смотрит на почти опустевшую площадь Питер. Толпа переместилась в переулки, наблюдая оттуда за событиями. Опростоволосившийся факир с обречённым лицом что-то объясняет полиции, а пострадавшим фельдшеры уже оказывают первую помощь: кого-то перевязывают, кому-то накладывают мазь. Но вроде бы ничего серьёзного. — Да уж, для нашей дыры это настоящее событие, — вздыхает Паркер. — Но людей жалко, — добавляет поспешно, когда видит осуждающий взгляд друга.☊☍☋
— Кажется, я погорячился, когда накричал на Мишель, — вздыхает Паркер. — Она ведь хочет как лучше, всё мечтает меня пристроить в крепкие отношения. — А я ей всегда говорил, что всему своё время. Ну нерасторопный ты растяпа, что поделать, — журит Нэд. — Эй! — возмущается Питер. — Шучу-шучу! Ты хранишь себя для единственной и неповторимой, брат, я знаю, — продолжает подтрунивать Нэд. — О, друг, второе предложение ещё хуже первого, — смеётся Паркер. — А ты, донжуан, сколько у тебя было девушек? Три? — Ну, если посчитать ту девочку из садика… — Что? Хватит гнать! — тыкает в плечо друга Питер и громко смеётся. — Ладно-ладно, не буду говорить, чтобы тебе не обидно было, — притворно вздыхает Лидс. — Кстати, вдруг ритуал сработает? — Я не хочу, чтобы меня отыскал какой-нибудь похотливый мужик, если честно. А там точно про мужика говорилось. — Да, так себе перспективка. Хотя, Питти, я приму любую твою ориентацию, ты же знаешь. — О, заткнись, — качает головой Паркер, но при этом ярко улыбается. — Ладно, Пит, бывай, и так долго сегодня копались, мои уже спят, — хлопает друг Питера по плечу и идёт к своей калитке. — Сладких снов, дорогуша, — прикалывается Паркер, махая другу. — О, уже гейские шуточки. Вживаешься в образ? — Смотри, как бы я к тебе приставать не начал, — угрожающе говорит Питер. — А вот это уже страшно, — ускоряет шаг Лидс. Паркер же продолжает путь до своего дома. Шагать метров пятьсот практически по кромке леса, но Питер не боится — сколько лет он уже здесь ходит, всё знает, как облупленный. К тому же, у дороги всегда горят фонари. Их городок хоть и маленький, но достаточно уютный. Особенно в туристические август и сентябрь. Администрация в эти месяцы никогда не экономит на освещении. Питер медленно бредёт по дороге, желая доброй ночи редким прохожим. Один из фонарей по пути противно моргает, будто его закоротило. Надо будет утром сообщить в администрацию, чтобы починили. Фонарь снова гаснет. Сначала Питер даже не понимает, что происходит, он так и становится, как вкопанный, в полной темноте. Погас не только фонарь над ним, а все фонари на дороге. Только вот такой сильной непроницаемой темноты быть всё равно не может, ведь ещё должны гореть окна в домах. Питер вертит головой, но всё безрезультатно — абсолютный мрак. Вокруг по-прежнему играют трелями сверчки, шумит кронами ветер, а на небе блещут звёзды. Просто отключился свет во всём городке, ничего более. Фонари снова зажигаются, а Питер выдыхает, потому что переться ночью в полной темноте вообще не улыбалось. Паркер уже бодрее шагает по дороге, потому что вдруг это не разовое отключение. Впереди ещё один фонарь моргает. Питер опасливо проходит под ним, но в этот раз свет не гаснет. «Косая улица», — читает автоматически указатель Паркер. И снова застывает. Косую улицу он должен был пройти около трёхсот метров назад. — Так? — зачем-то вслух спрашивает юноша. — Я что, совсем чокнулся? Но ему никто не отвечает, потому что улица абсолютно пустая. Питер начинает крутиться вокруг себя, думая нагло наведаться к соседям, которые ещё не спят. Но нет. Во всех окнах тьма. Безумно странно, ведь в карнавальную ночь, особенно после таких волнительных событий с факирами, хоть кто-то должен не спать. Тогда Питер не придумал ничего лучше, чем просто идти вперёд по дороге. Больше ничего путного в голову не шло. Снова моргающий фонарь и перекрёсток. А ещё табличка с надписью, только теперь там написано «Косой переулок», а переулков с такими названиями в его городе отродясь не было. Питер пятится и бормочет: — Нет, я сплю, я точно сплю и сейчас проснусь. Он пару раз щипает себя, но всё бесполезно. Ноги трясутся, руки тоже, в голове пусто, а внизу живота ледяной холод. Он и подумать не мог, что когда-нибудь станет героем настоящего фильма ужасов. Питер разворачивается и бежит в обратном направлении, чтобы добраться до дома Нэда, постучаться к нему, попроситься переночевать. Дружище Нэд всегда знает, что делать. «Косая дорожка», — гласит следующая надпись. — О Боже! — зарывается руками в волосы Питер, чуть ли не начиная их рвать. — Окей-окей, я пойду по этой косой дорожке, — бешено кивает Паркер, тут же сворачивая. — Блять, это всё эти тупые ритуалы! — ругается про себя Питер, несясь со всей мочи по пустой дороге города-призрака. Всё становится ещё хуже, когда Паркер чувствует на коже первые тяжёлые капли дождя. — О нет, не может быть, только же было ясно, — но у этого мира, видимо, свои законы, раз всего за пару минут набежали тучи — Питер смотрит на тёмное небо, больше не усыпанное звёздами. Вокруг по-прежнему заливаются сверчки, умиротворяюще шуршит листьями ветер. Он стоит посреди самого большого перекрёстка его города, работают даже светофоры, вот только окна в домах по-прежнему темны, будто бы все люди разом легли спать. Питер подходит к одному из домов наугад, нажимает на звонок. Ему стыдно беспокоить спящих людей (если они вообще спят), но сейчас просто патовая ситуация. Но звонок не звонит. Вот вообще. Тогда Питер стучит. Сначала слабо, потом всё сильнее и сильнее, он даже бьёт ногой дверь. Тишина. Паркер хрипит в ужасе и бежит к следующему дому. Звонок и здесь не работает. Он снова стучит — бесполезно. Тогда Питер рычит от досады, на глаза попадается керамический гном. Паркер ещё больше рычит, глядя на его ухмылку — во взгляде этого гнома неприкрытая издёвка. Юноша злобно хмыкает, берёт несчастную фигурку и кидает с размаху в окно. Стекло разлетается вдребезги, а Питер победно ликует. Он сразу же лезет в зияющий темнотой проём, неосторожно ранит руки, оставляя за собой кровавые следы. Паркер включает фонарик на телефоне и осматривается. На кухонном столе лежит свежее сырое мясо, наполовину нарезанное, даже нож рядом остался, будто бы тот, кто хлопотал на кухне, вмиг исчез. Телефон — стукает в голову Питера идея. Он смотрит на горящий дисплей — пять полных палочек сигнала. Паркер тут же набирает Нэда, пачкая экран своей кровью, но это такая мелочь. — Абонент умер или находится в подлунном мире, — отвечает мягкий женский голос. Телефон вываливается из рук Паркера, а сам юноша замирает и хватается ладонями за лицо и его тоже пачкая в крови. — Абонент умер, перезвоните никогда, — продолжает раздаваться из динамиков голос. Питер вылетает из дома снова на перекрёсток, крутится на месте и плачет, просто рыдает в голос, напуганный донельзя. Начинается настоящий ливень, который мгновенно промачивает его одежду. — Сука, твою мать! — ругается юноша, всё также заливаясь слезами. Тогда он срывается и бежит прочь, хоть и понимает, что это бесполезно. Но он просто не может стоять так просто на месте, его гонят страх и ужас. Но самое главное, он вдруг соображает, что этот город может быть не просто пустым. Здесь может обитать что-то другое… Страшное. Питер бежит и бежит, не разбирая дороги. Он пару раз оскальзывается и падает, раздирая колени, раня и без того покалеченные руки. Хорошо, что хотя бы дождь тёплый. Впереди маячит что-то светлое. За стеной дождя плохо видно, Питер ни на что не надеется, но это единственное, ради чего у него есть силы бежать. Паркер начинает разбирать очертания дома, нет, это даже не дом, это огромный особняк. И чем ближе юноша, тем сильнее он удивляется исполинским размерам. Нет, в его городе отродясь не было таких «дворцов». Практически у всех жителей милые маленькие домики с аккуратными дворами или ранчо с такими же небольшими одноэтажными коттеджами. Перед ним высится настоящий трёхэтажный особняк в колониальном стиле с помпезными балконами, монументальными колоннами, весь этот «замок» отделан каким-то белым камнем, наверное, мрамором. Но самое главное — из огромных окон льётся приветливый тёплый свет. Дом окружает чугунный забор с завитушками, увенчанный остроносыми пиками. Питер стоит в растерянности под проливным дождём и смотрит на этого вычурного исполина. Ворота приветливо открыты, во дворе виднеются большой фонтан и ухоженные подстриженные кусты. Паркер идёт уверенно в дом. Чего толку стоять просто так и мокнуть. А в особняке хотя бы есть свет. Высокие резные двери перед ним тоже распахнуты, как бы хвастливо демонстрируя богатое убранство высокого холла. Здесь есть мраморная огромная лестница, ведущая на второй этаж, блестящий паркет и невероятных размеров хрустальная люстра. Питер входит в холл, осторожно ступая. В этот момент мелькает молния и сразу же за ней раздаётся мощный раскат грома. Паркер вскрикивает, а гром такой мощный, что мягко звенит хрусталь на люстре. Вокруг всё чисто, ухожено, ни пылинки. Расставлены высокие вазы с китайскими рисунками, объемные кадки с цветами и латунные статуэтки. — Привет! Здесь есть кто-нибудь? — несмело спрашивает юноша осипшим голосом. Тишина. — Эй! Здесь кто-нибудь есть? Я заблудился, мне нужна помощь! — громко кричит Питер во всю мощь своих лёгких. Люстра снова тихо и мелодично звенит. Из зала на втором этаже выходит мужчина, обычный мужчина, без рук-щупалец или огромного хвоста. Паркер выдыхает, но всё равно настороженно посматривает. Высокий, крупный, смуглый. Мужчина медленно спускается по помпезной лестнице. Он одет в белую строгую рубашку, расстёгнутую у горла, и простые чёрные джинсы, а ступни обнажены. Чёрные волосы аккуратно подстрижены и уложены, на лице холёная короткая борода, в руках прозрачный бокал с чем-то, наверное, с алкоголем. Вообще, от мужчины так и веет роскошью и богатством, настолько он ухожен. На Питера смотрят живые удивлённые голубые глаза. — Привет, — тихо здоровается незнакомец. — Здравствуйте, сэр! Я заблудился, помогите мне, пожалуйста! — просит быстро Паркер, неловко смотря на лужу, которая натекла с него на дорогущий паркет. — Интересно, — протягивает мужчина. — А откуда шёл? — С площади домой, — глупо отвечает Питер на не менее глупый вопрос. — И заблудился. — Ладно, — кивает хозяин дома и проходит мимо. В том, что это именно хозяин, Питер почему-то совершенно не сомневается. Паркер растерянно смотрит ему в спину. — Идём. Чего стоишь? — через пару шагов поворачивается к нему незнакомец. — Идём, — кивает Питер и бредёт следом. Они проходят в следующий большой зал, здесь есть роскошный кожаный диван в форме буквы «п», кухня, выполненная полностью из мрамора, богатый разными бутылками бар, а ещё висит такая же огромная люстра, как в холле. — Постой здесь, на ковёр не иди, а то испачкаешь ещё. Я сейчас вернусь, — ставит бокал на каменную столешницу мужчина и скрывается в следующей комнате. — Боже, — шепчет Питер, когда остаётся один. Этот незнакомец до ужаса странный, но деваться некуда. Остаётся надеяться, что он не какой-нибудь маньяк. — Здесь полотенце и кое-какая одежда, твоего размера нет, но я подобрал максимально маленькое. Свои мокрые тряпки кинь куда-нибудь на пол, потом скажу слугам, чтобы просушили и постирали, — говорит небрежно мужчина и вручает стопку в руки Питера, а сам снова поспешно уходит. — Как только закончишь, то крикни. Паркер теряется, когда остаётся один. Он вздыхает, но снимает свою одежду, которая сейчас и вправду больше напоминает вымокшую тряпку. Влажный ком юноша кидает на пол у стены, там же оставляет носки, кроссовки, пару секунд думает и снимает такое же мокрое насквозь нижнее бельё. Полотенце огромное, пушистое, пудрового-розового цвета, пахнет порошком. Питер хорошенько вытирается, чувствуя себя максимально некомфортно в этом исполинском красивом помещении, где от каждого шороха раздаётся эхо. Юноша поскорее натягивает бежевую худи, в которой он сразу тонет, а затем надевает такие же бежевые штаны, которые, слава богу, на завязках, но Питер всё равно опасается, что они свалятся в самый ответственный момент. — Сэр? — неуверенно зовёт Паркер, переминаясь на месте. — Да, — тут же выглядывает мужчина из другой комнаты. Он даже не смотрит на Питера, идёт прямиком к бару, достаёт оттуда какую-то бутылку, наливает. — Садись, не стой, — мягко приказывает незнакомец. Паркер идёт к дивану и осторожно присаживается. С краешку. Мужчина тоже проходит к дивану и садится напротив. В руке опять-таки алкоголь, взгляд пронзительный, выжидающий. Он сидит, вальяжно развалившись, явно чувствует себя хозяином ситуации. — Ну? — говорит мужчина вдруг. — А? — откликается Питер, теребя край толстовки. Незнакомец прищуривается, немного наклоняет голову, будто принюхивается. — Ты не знаешь, как оказался здесь? — догадывается мужчина. — Да, сэр, без понятия, — кивает рьяно Питер. — Интересно, — ухмыляется. — Можешь звать меня Тони. Как твоё имя, мальчик? — властно спрашивает. — Питер, — мнётся юноша, почему-то краснея. — Питер Паркер. — А зачем же тогда проводил ритуал? — как гром звучат слова этого Тони. Питер сразу же вскидывается, сердце заходится гулким галопом, ему кажется, что оно стучит так громко, что в такт мелодично звучит хрусталь люстры. Откуда незнакомец может знать про ритуал? — Это не я, — поспешно отвечает Паркер. — Это моя подруга, всё хочет пристроить меня в хорошие руки, — сначала говорит, а потом уже соображает юноша. — Чёрт, ужас! — тут же выражает все эмоции Питер насчёт своих умственных способностей. Тони только мягко смеётся, закинув голову. — Далеко не чёрт, — затем загадочно говорит мужчина, всё также ухмыляясь. — Душа моя покорная согласна быть взята без остатка, а тело до последней капли крови… — произносит Тони последние строки того проклятого заклинания. Питер в панике вскакивает, потому что всё это — неприкрытая чертовщина, от которой стынут конечности. Он находится вообще непонятно где, будто и не в реальном мире вовсе, а ещё он угодил в логово очень странного мужика. — Куда собрался? Думаешь убежать? А как же обещания? — Я не хотел! — отнекивается Питер. — Я не хотел давать эти обещания! — Глупец, — обрубает мужчина. — Сказанного не воротишь. — Кто вы? — в панике вопрошает юноша. За окном так и льёт стеной дождь, будто нескончаемым потоком. — А вот это уже правильный вопрос, — растягиваются губы мужчины в загадочной, но гадливой улыбке. — А в честь кого вы каждый год праздник устраиваете? Питер молчит. Только открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег. Такого не бывает. Боги только в мифах и легендах. — Луг? — тихонечко бормочет Питер, будто сам боится своей догадки. — Да, малыш, — довольно лыбится Тони. — Вы не похожи на бога. — А ты ожидал увидеть меня обнаженного всего в цветах и в избушке на курьих ножках? — смеётся мужчина. — Чай в цивилизованном мире живём. Мы тоже меняемся и развиваемся. Вы научились жить без нас, и мы научились жить без вас. — Боже, — потирает устало глаза Питер. Он надеется, что в том компоте была какая-нибудь токсичная отрава, и сейчас он где-нибудь в больничке под капельницами видит странные сны. — Подождите, — замирает сердце Питера. — Мы не завершили обряд! — тыкает обвинительно в мужчину Паркер. — Вы не имели права забирать меня. — Обряд был завершен, — кивает важно божество. — Ты пролил кровь в тот вечер. — Но когда? Я не дался Мишель, чтобы меня пореза… — замирает Питер. Удар. Падение. Блестящий в отсветах огня острый кончик веретена. — Прялка, — ослабевшим голосом сообщает ещё одну ужасную догадку Паркер. — Как в спящей красавице. — И вправду, — довольно улыбается мужчина. Он всё также вольготно сидит на роскошном диване, в руке стакан с алкоголем, Тони словно влитой в этом помпезном королевском интерьере — настоящий хозяин положения. — Но я не приносил себя в жертву. Я искал суженую, — всё ещё пытается отвертеться Питер. — А нашёл суженого. Бывает и такое. Так распорядилась судьба-хозяйка. Я уж и не думал, что когда-то услышу зов. — Я… Я против, — слабо лепечет Паркер. — А ритуал ты не был против проводить? — холодно цедит мужчина, окатывая ледяным взглядом. — Против, — опускает глаза Питер. — Тогда зачем? — Меня уговорила подруга, а я никогда в это всё не верил. Питеру страшно. Этот мужчина очень настойчив, оно и понятно, он же древний бог, который явно обладает недюжинной силой. — Как бы ты ни хотел, но отпустить тебя я не могу, — встаёт Тони. Кстати, интересно, а откуда у него такое имя? — Почему? — пугливо делает шаг назад Питер. — Потому что теперь ты принадлежишь только мне, мальчик, — звучит весьма угрожающе. Мужчина щёлкает пальцами — хрустальная лампа мгновенно гаснет, погружая помпезный интерьер в непроглядную тьму. Еще щелчок — тысячи свечей зажигаются одновременно. Они повсюду: пол, полки, даже на столах. В пламенном полумраке помещение уже не кажется таким огромным, теперь стены будто давят со всех сторон. Но самое главное — больше не слышно дождя, взамен оглушающая тишина. За открытыми окнами клубится густой туман, он бесцеремонно заползает в комнату, стелется по полам, обдавая босые ноги холодком. Питер срывается и бежит. Сердце замирает от страха, штаны слишком огромные. Он бежит во тьму, не разбирая дороги, подтягивая на ходу треклятые брюки. Повсюду только бесконечные свечи, а тени сгущаются так сильно, будто облепляют со всех сторон. Ещё чуть-чуть, и они схватят его и утащат. Огромные штаны всё же валятся с худых бёдер. Питер путается в своих ногах и с размаху падает на мраморный пол. Зубы клацают друг об друга, от подбородка расползается боль, дыхание вышибает. Раненые руки и колени обжигает. — Набегался? — насмешливый голос сверху. Питер в ответ сдавленно испуганно сипит. — Дай посмотрю, — присаживается рядом хозяин этого странного дома. Хотя, Питер уверен, не только дома, но и этого чужого страшного мира. Паркер приподнимается на руках, осторожно садится. Худи такая длинная, что закрывает его ноги почти до колена. — Ну вот, разбил, — тут же осторожно касается кончиками пальцев мужчина многострадального подбородка. Ясные голубые глаза прямо напротив, они смотрят с сожалением. — Идём, я тебя хотя бы покормлю, а то ты такой худой, будто на ветру переломишься сейчас, — встает божество. Свечи вокруг торжествующе вспыхивают ещё ярче. — Сэр, отпустите меня, — позорно хныкает Паркер. Ему до ужаса противно разыгрывать концерт, но он надеется, что хотя бы слёзы образумят это существо. — Ты не понимаешь, от чего отказываешься, — смеётся мужчина, обнажая ровные белоснежные зубы. Он безумно красив, его черты будто подёрнуты дымкой, людей с такой внешностью точно не бывает. — От чего же? — приподнимается на ноги Питер, немного пошатываясь. — Лучше увидеть, прочувствовать, чем услышать, — заманивает сладко божество. — Я боюсь, — скромно тупит взгляд Питер. Штаны так и остались где-то внизу. — Ну не съем же я тебя, — подмигивает существо. — Хотя были времена, — задумчиво тянет Тони. — Ой, — отшатывается Паркер. Мужчина хохочет, ему явно доставляет удовольствие страх Питера. — Тебе нечего бояться. То были просто мои жертвы, которые вы, люди, мне и преподносили взамен на богатый урожай. Иногда я сам брал своё, — зловеще говорит мужчина, что совсем не успокаивает, а ещё больше пугает. — Идём, я тебя всё же покормлю и хорошенько осмотрю твой подбородок, — зашагал Тони по коридору. — И да, тебе некуда бежать, — оборачивается и строго смотрит мужчина. — Твою же мать, как же я попал, — бормочет Питер, но следует за божеством, прожигая взглядом его крепкую спину. Они идут по длинному коридору в тишине, только их шаги гулко отдаются от высоких стен. Почти все двери заперты, а редкие распахнутые открывают вид на просторные комнаты с высокими окнами. За ними по-прежнему клубится сизый туман. — Где мы? — решается спросить Питер. Тишина слишком гнетущая, давит на уши. — Это промежуточный мир между миром живых и миром мёртвых. Мы, боги, предпочитаем находиться здесь. Человеческая энергетика докучает, мешает сосредоточиться. Питеру кажется, что в этот момент мужчина морщится. С таким пренебрежением он это говорит. Они выходят в другой зал, он не такой просторный, как столовая внизу, зато здесь поуютнее. Первое, что удивило Питера, — это парящие свечи, множество парящих пузатых свечей. Они медленно летят по воздуху, мягко освещая окружающее пространство. Второе — огромный костер прям посреди этого зала. Точнее массивный очаг, где сейчас задорно полыхают и уютно трещат дрова. Неподалёку расположен деревянный резной стол. — Блюдо подано, — галантно отодвигает один из стульев мужчина, приглашая мальчика отужинать. Питер нехотя садится, он буквально затылком чувствует, как смотрит на него божество. Перед Паркером уже стоит тарелка с каким-то ароматным супом. Сам же Тони садится напротив. В его руках только бокал вина. — Ешь, — кивает мужчина. Питер вздыхает и берет ложку. Он и вправду очень голоден. Суп густой, а вкус у него наваристый, грибной и сливочный. Так вкусно, что автоматически выделяется слюна. — А как же вы, сэр? — Питер решается снова завести беседу. Ему очень страшно, но в то же время безумно любопытно. — Мне неловко есть одному. — Малыш, тебе мой рацион не понравится, — снова смеётся мужчина. — Я хочу с тобой подружиться, а не напугать. — Вот сейчас вы меня ещё больше напугали, — хмурится Паркер, отпивая из своей кружки. Напитком оказался черный чай с бергамотом и медом, самое то для позднего ужина. — Хорошо, тогда почему вы взяли имя Тони? — продолжает спрашивать Паркер, несмотря на гуляющие от страха мурашки по всему телу. — А ты любознателен, — хмыкает его жуткий собеседник. — Что ж, если я сейчас не умираю в галлюциногенном сне, то почему бы не расспросить обо всём у настоящего древнего бога? Когда такая возможность ещё выпадет, — пытается быть предельно спокойным Питер. — Мне досталась умная пара, уже радует, — мужчина выглядит довольным. — Если бы я был умным, то точно бы сюда не угодил, — сначала говорит Питер, а уже потом думает. Его слова слишком резки, выглядит так, будто ему неприятно общество этого опасного существа. — Это всё равно бы случилось. Судьба уже написала твою книгу жизни. — А мы не сами строим свою судьбу? — вскидывает бровь Питер. — Вам лишь дана иллюзия свободы, — печально улыбается мужчина. — Хорошо, я отвечу на твой вопрос. Боги не живут обособленно в заточении, нам приходится контактировать с людьми, — на слове «приходится» божество закатывает глаза. — Что подумает человек, если я представлюсь древним богом жатвы? Поэтому у нас всех есть вторые человеческие имена. Вот меня, например, зовут Энтони Старк. — А почему именно это имя? — продолжает допытываться Паркер. — Я уже и не помню, — вздыхает Тони Старк. — Давно это было. Вроде бы так звали одного изобретателя-механика. — Интересно, — бормочет Питер. — Конечно интересно. Давай продолжим наш разговор у очага. Там теплее, я вообще люблю тепло, — встаёт из-за стола Старк. — Надо же твою мордашку подрихтовать, а то обидно будет, если у тебя останется шрам. Питер вздыхает, но встаёт следом. У очага уже возникла большая низкая софа, застеленная черными простынями. Откуда она взялась — загадка, никто не приходил и ничего не тащил. Паркер про себя шумно сглатывает, но виду не подаёт. У очага и вправду намного теплее и уютнее. Тони даёт мальчику объёмный такой же черный плед, а сам с интересом рассматривает подбородок Питера, заставив его чуть закинуть голову. — Сэр, а вы один здесь живёте? — снова закидывает вопросами Питер. — Со слугами. — А насколько вы сильны? — Не знаю, малыш, но если захочешь, я могу тебе показать. — А вы испытываете боль? — Испытываю. — А какие раньше были ритуалы? — вырывается у Паркера. Старк чуть сильнее надавливает на подбородок, на что мальчик сдавленно скулит от боли. — Раньше любили задабривать кровью и сексом, — звучит совсем близко низкий голос. Питер всем своим естеством, инстинктом самосохранения, спинным мозгом чувствует, что перегнул палку. Причем существенно. По спине забродил холодок, мышцы живота сжимаются от напряжения. Юноша закрывает глаза, боясь даже дышать. — Тебе так интересно? Такой пытливый ум. Я тебе всё могу показать. Только согласись, — мужчина по-прежнему сжимает подбородок Питера. — Вы же сказали, что я уже полностью ваш. — Да. Но не сердцем. Хочу всё и без остатка. Паркер крупно дрожит, его колотит от страха перед древним сильным существом. Оно явно в былые времена вытворяло такое, что и не приснится ни в одном кровавом эротическом кошмаре. — Я тебе всё расскажу и покажу, — горячее и влажное касается подбородка, забирает за собой всю боль, стирает раны словно ластик. Питер от неожиданности даже не дёргается, так он ошалел от шока. — Лучшее средство, чтобы залечить все повреждения, — отодвигается божество. Паркер невольно смотрит в его голубые бездонные глаза. В их глубине что-то пылает, ледяное, будто то самое синее пламя, про которое Питер говорил в обрядном тексте. — Хочешь узнать? — ещё раз спрашивает существо. Юноше кажется, что пространство вокруг плывёт, а все внимание сужается до узкой точки — хищной жадной улыбки божества. Вдох. Сердце стучит громко, прямо выпрыгивает из груди. — Хочу, — неожиданно выдыхает Питер в губы мужчины. Его жуткого суженого. Юноша уже боится своего решения и сразу же жалеет. — Отлично. Сейчас я покажу тебе первый ритуал, — улыбка ещё ярче. Мужчина бросается на него, сразу же жадно припадает к шее. Горячие поцелуи осыпают чувствительную юношескую кожу. Запахи скошенной травы, спелых плодов, зрелых ягод кружат голову, дурманят разум пуще всякого крепкого алкоголя. Питер хнычет от страха и, неожиданно, от вожделения. Это божество такое красивое, сильное и опасное. Последнее натягивает струны нервов, гонит по крови адреналин, который взрывается фонтаном эмоций. Питер и не подозревал до этого момента, что его настолько может завести непредсказуемая опасность. А, может быть, это чары существа неестественной природы? — Да, ты моя пара, тебе нравится это, — вторит голос его божества. Питер даже не замечает, как оказывается обнаженным в объятиях Тони. — Такой сладкий, — покусывает осторожно, но требовательно Старк шею мальчишки. А тот вообще не может ничего ответить, так ему одновременно хорошо и страшно. А затем они целуются. Воздуха совсем перестаёт хватать, когда чужой язык врывается в рот, шарит внутри, переплетается с собственным языком. Так пошло, так запретно, так сладко. Питер мало целовался до этого, но сразу же входит во вкус, не может оторваться от губ божества. Старк чуть сильнее прикусывает и неосторожно ранит нежные губы мальчика. Мужчина отрывается, проводит большим пальцем по ранке, собирая кровь. — Такой же жадный, как и я, — слизывает алые капли, откровенно глядя в глаза, дьявольски усмехаясь. Сильные руки разводят ноги в стороны, а Питер не сопротивляется, лишь с готовностью раскидывая их сильнее. Ладонь Старка осторожно ласкает стоящий колом член юноши, большой палец дразнит аккуратную головку, а другой рукой он перебирает яички. Питер воет, на глазах слёзы. — Сейчас будет ещё лучше, — налегает крупным телом Тони, лицом к лицу, а тяжелый член придвигается к воспалённой жаждущей дырочке. Питер пытается оттолкнуть, остатками своего разума соображая, что не растянули, не смазали. Но Старк уже толкается и входит словно по маслу сразу же на всю длину. Божество только смеётся на реакцию Паркера, а большой член уже вбивается внутрь, где горячо, влажно и растянуто. — Я монстр. А ты моя пара. Ты такой же, и ты всегда готов меня принять, — завораживающе шепчет Старк. Питер не может с этим спорить, он правда создан для соития с нечеловеческим Тони. Внизу живота всё сводит горячими спазмами непрерывного удовольствия. Он будто испытывает непрекращающийся оргазм под своим чудовищем-любовником. Паркер непрерывно воет и стонет, ему так хорошо. В голове проносятся панические мысли — каким бы он был дураком, если бы не согласился поддаться божеству. Мужчина входит глубоко и сдавленно рычит, обнажая белоснежные идеальные зубы. Бешеная пульсация, а затем горячее семя божества окатывает внутренности. Питер воет от невероятного удовольствия, такого сильного, необузданного. Он уверен, что никогда в жизни не смог бы с кем-то из людей испытать такое. — Хочешь увидеть чуть больше? Ты должен многое обо мне узнать, чтобы принять меня полностью, — шепчет на ухо магическое существо. — Хочу, — стонет Паркер, уже на всё согласный. Пространство вокруг искажается, являя взору тёмную небольшую поляну посреди поля кукурузы. Маленький худенький паренек испуганно озирается вокруг себя. Он чистый, но скудно одет — в одну рубаху, даже не подпоясанную. Он сильно встревожен, русые волосы мягкими волнами струятся по плечам. — Луг? Лугнасад? — тихо вопрошает юноша, глядя огромными оленьими глазами прямо на Питера. Паркер довольно улыбается — хорошая сегодня жертва, непорочная, сладкая, молодая и полная жизни. Он заберёт её, чтобы наполнить спелыми соками плоды, которые дарует людям за щедрую дань. Даже самое неприхотливое растение нуждается в орошении, поэтому он крепче сжимает острый серп в руке, выходя из тени высоких всходов кукурузы. Питер снова лежит на софе близ очага. Над ним плывут свечи, а в шею тяжело дышит его личное кровожадное божество. Он сам только что побывал в шкуре Тони, почувствовал этот мистический голод и неподвластную силу, которая может даровать жизнь в обмен на смерть. — Я ненасытен. Я жаден. И ты тоже, — заключает вдруг Старк. Он становится на колени рядом с Питером, его плоть снова стоит. С крупной головки стекает капля смазки. — Давай. Доставь мне и себе удовольствие, — приказывает Тони, намекая на своё возбуждение. Питер без лишних слов подползает ближе, смотря прямо в глаза божества. Он уже целиком себя продал этому древнему монстру. Паркер прекрасно знает, что Тони сделал этим серпом с тем жертвенным агнцем. Но его это почему-то больше не пугает. «Ты такой же. Жадный. Ненасытный», — звучит голос в голове. Питер уверенно лижет головку, с удовольствием вдыхая терпкий аромат партнёра. Он заглатывает — боли в подбородке нет, божество полностью исцелило его. Юноша сильнее насаживается, впуская в самое горло. Он не уверен, получилось бы у него, если бы не темная магия. — Поласкай себя. Поласкай свою дырочку, — хрипло отдаёт приказ Тони. Питер осторожно дотрагивается до припухшего ануса, впускает внутрь один палец. Там мокро, горячо и скользко от семени существа. — Три пальца и глубоко, — продолжает отдавать приказы Старк. Питер не смеет ослушаться, сразу насаживаясь на все три пальца. Тони хватает его за волосы и ещё глубже натягивает на свой пульсирующий член. Рвотного рефлекса у Питера нет, конечно же, и тут магия постаралась. Он чувствует, как тяжелая головка дотрагивается до стенок горла, как его рот растягивается вокруг крупного ствола. А пальцами он глубоко внутри делает себе так хорошо. — Какая же умница, такой жадный до моего члена, — похотливо хвалит монстр. Старк сильнее дергает за волосы, до боли и искр из глаз, и задаёт бешенный темп, проникая остервенело в горло. Питер сдавленно мычит, но покорно принимает грубые ласки. Он испытывает эйфорию, что его так нагло пользуют. Партнёр снова срывается на грубый жуткий рык, входит безумно глубоко, Питеру кажется, что до самого желудка, вдохнуть он не может. Старк кончает внутрь, резко выходит и остатки спермы проливает на лицо своего партнера. Питер не уверен, что ему нравится этот горький терпкий вкус, но он так счастлив, что доставил небывалое удовольствие партнёру. Его тело сводят последние судороги, а мышцы сфинктера сжимаются вокруг пальцев. — Жадюга. Моя жадюга, — смеётся божество над ним, вторя нечеловеческому выворачивающему удовольствию. — Ты же хочешь узнать больше, мой мальчик? — спрашивает Старк совсем рядом, вылизывая его шею. — До последней капли крови, — преданно отвечает Питер.☊☍☋
Прохладный сквозняк из приоткрытого окна проходится по его лицу. Питер морщится и открывает глаза. Его тошнит, болит голова, тело ноет пульсирующей болью. Паркер стонет и падает с кровати. Он боится открыть глаза, боится узнать, что вчерашняя ночь окажется правдой. Он же творил немыслимое, нечеловеческое, звериное. Его комната. Это точно его комната. Пыльный ковёр, ножки старенькой кровати. Питер вскакивает и улыбается — вчерашняя ночь оказалась дурным кошмаром. Скорее всего, он чем-то отравился и ловил немыслимые сны под температурой. Паркер залетает в ванную, открывает кран и сразу уже опускает голову под ледяную воду. Он жадно пьёт сырую воду, и нет слаще нектара. «Жадюга. Моя жадюга», — слышится в голове лукавое. Питер смотрит в зеркало. Теперь он уже хочет его разбить, потому что видит свидетельство того, что вчерашний позор — это не фокусы расшалившегося воображения. Шея практически чёрная, покрытая синяками, кровью, укусами. Он весь в следах животного секса, который он устроил ночью с Тони-монстром. — Ох ёп твою мать! — морщится от боли Питер, когда видит значок серпа, глубоко вырезанный по коже чем-то острым в самом низу живота, практически у паха.☊☍☋
— Мишель, твой костюм ведьмочки мне безумно нравится, — говорит Нэд, меняя свечу в огромной тыкве. — О, брось, это просто её истинное обличие! — шутит Паркер, вырезая жуткую ухмылку на очередной тыкве. — Бе-бе-бе, — дразнится девушка и садится за стол к друзьям. Они уже погуляли сегодня на площади, которая была усыпана гигантскими тыквами. Таких Питер ещё не видел в их плодородном крае. Этой осенью урожай особо удался. Паркер хмыкает про себя, подозревая, что это не просто случайность и благосклонность природы. Тони Старка он с той ночи больше не видел. О жестком и беспощадном половом акте напоминал только красный шрам серпа, который сильно зарубцевался и теперь сразу бросается в глаза, если снять одежду. — А у меня отличная идея, — сияет девушка. — Давайте погадаем. На суженых. — О, нет-нет-нет-нет-нет и НЕТ! — сразу же отбрасывает нож Паркер, так и не дорезав ухмылку тыкве. — Да ты чего! В тот раз же было весело, — беззаботно улыбается Мишель. Знала бы она, как было весело на самом деле тогда Паркеру. — Ты так странно себя ведешь в последнее время, Питер. Мне кажется, ты уже нашёл суженую, раз так реагируешь, — подмигивает девушка. — Или суженого! — кидает свои привычные гейские шуточки Нэд. — Да тьфу на вас! — пытается расслабленно улыбнуться Паркер. — Зачем все эти ритуалы, от судьбы всё равно не уйдёшь. Во входную дверь стучатся. Наверное, разряженные детишки пришли просить конфет. — Ух, на этих мелких троглодитов не напасёшься. Последний мешок с конфетами, — пошёл открывать дверь Нэд. — Жадная пошла молодёжь, — ворчит дальше друг. Питер вздрагивает. Смотрит на недорезанную тыкву. — Здрасте, сэр, а вам кого? Паркер поднимает голову. В дверном проёме стоит его божество и хищно ухмыляется. На кухне отключен свет, освещение дают свечи и тыквы. Всё в духе настоящего Хэллоуина. — А Питера можно? Мы пойдём с ним собирать конфеты, — смотрит лукаво мужчина прямо в глаза Паркеру. В руках его монстра остро блестит наточенный серп.