счастливые люди

парочка напротив казалась до безобразия счастливой. её светлые глаза сквозь линзы тонких очков доверчиво следили за его жестами, которыми он сопровождал страстное обсуждение расписания на завтра. спустя минуту тридцать один он опустил свою руку на её плечо, нежно обнимая, защищая от мороза стекла, раскалённого декабрьским воздухом. она положила свою голову на его плечо, получая мягкий поцелуй в макушку. через три остановки он ринулся к дверям, держа её за талию и ловя уже на земле. ёнджэ таких называл условно счастливыми. проблема была даже не в том, что уже завтра он может собрать свои вещи из её квартиры и, лишь написав в какао "прощай", исчезнуть из её жизни. она, конечно, сотрёт все общие моменты из своей памяти, но так и не решится удалить те самые общие фото. нет. это не проблема – это жизнь. единственный недостаток этой идеальной картины – идеальных вещей не бывает. сейчас она улыбалась ему, но в душе её была пустота или, того хуже, разгорающаяся ненависть к каждому его жесту, к каждой морщинке на вроде бы любимом лице. а может, она теряла голову каждый раз рядом с ним, не замечая, как он другой отправляет букеты роз и эти дурацкие красные сердечки. или он улыбался из последних сил, чтобы она чувствовала себя принцессой, топя себя в своих несовершенствах. ёнджэ не верил в счастливых людей. когда он познакомился с югёмом, он не сомневался, что счастье выглядит именно так – с широченной улыбкой, звонким смехом, нежными поцелуями и без единой капли грусти в поглощающем море безграничной радости. их история, наверное, иногда походила на сказку или бульварный роман в блестящей обложке. утренние "хорошего дня, котик", дневное мороженое под тёплым солнцем, тёплые объятия наперекор вечерним ветрам, горячие прикосновения во мраке ночей. ни ссор, ни слёз, ни сброшенных звонков. закончилась их книга спустя год. тогда он понял, что никто из них не был счастлив в том самом смысле, про который все говорят. для ёнджэ было тяжело угнаться за бешеным ритмом жизнерадостного парня. ёнджэ пытался быть таким же оптимистом, пытался закрывать глаза на всё плохое в киме, в мире и в себе самом. искренне радовался каждой встрече, каждому знаку, которым югём пронзал его существование. ёнджэ не смог. для югёма же, казалось, это никогда не было балластом или чем-то очень сложным. вот ёнджэ, который ему нравится и которому нравится он сам. вот их отношения, которые приносили радость. а вот мир, которому югём отдавал себя целиком: друзья, танцы, музыка, университет, студсовет, старостат... югём делал всё, что, казалось бы, делало счастливым его взамен. югём не смог. однажды ким, что называется, пропал с радаров. ни ёнджэ, телефон которого разрывался от звонков знакомых кима, откуда-то вообще знавших о его существовании, ни друзья, ни родители, ни деканат. никто не мог найти парня. югём не выдержал своего счастья и перекрыл все входы и выходы к себе, собрал рюкзак и укатил к морю искать очередного себя. ёнджэ не был на него в обиде, нет. поначалу беспокоился, как все, потом злился. а после был благодарен парню за яблоко осознания, свалившееся на его голову. они не были счастливы, как бы не казалось и как бы не хотелось в это верить. тогда ёнджэ, вспомнивший все курсы логики и философии, выдвинул гипотезу: счастье находится в решениях, когда из плохого выходит что-то хорошее. эдакий минус на минус даёт плюс. так в его жизни появился марк. марк туан был тем типом людей, у которых всё всегда плохо, но как-то естественно. сломался кран в ванной – как теперь жить без воды. подгорели панкейки на завтрак – утро испорчено, день пойдёт наперекосяк, лучше вообще не пытаться. друг не смог встретиться выпить кофе – да нет у него друзей, о чем вообще речь. в лексиконе марка не было коннотативно положительных слов, только грусть, тоска и печаль. таблетки на столе и запись к врачу были его постоянной рутиной. марк был из тех, по чьим рукам ползли белые линии собственной беспомощности, а на рёбрах была выгравирована ненависть. было тяжело. ёнджэ всё ещё не был большим оптимистом, но делал, что мог. отныне лезвия были выброшены, свечи спрятаны, а на прикроватном столе распускались цветы. лилии – как любил марк. спустя месяц ёнджэ узнал, что марк – чистый лист, на который кто-то некрасиво капнул чёрной акварелью. ёнджэ не волшебник, чтобы затирать бесследно чужие проступки, но почему бы не вписать пятно в новый узор? чхве никто не учил решать такие головоломки, как марк туан, но по его личному мнению он справлялся вполне удачно. именно с ним марк научился улыбаться, когда маршрутка вставала в пробке или таблетка в кофемашине сгорала к чертям. туан открыл глаза на мир и взглянул на него через призму капель дождя, в которых отражалось солнце – спектор цветов оказался куда шире, чем чёрный и чёрный. элементарная физика. новые лица, новые увлечения, новые эмоции. марк познавал мир словно дитё, изучающее трогая каждую вещь и каждую душу на своём пути. тогда счастье ёнджэ стало звучать высоким, слегка хриплым смехом. марк ластился, целовал в щёки и тащил за руку на набережную хангана, где бесконечно щебетал чхве о том, как он смог вдохнуть в него жизнь. теперь всё, что ёнджэ слышит, приходя туда вновь - это тишина. вакуум. здесь марк туан благодарил чхве ёнджэ в последний раз, тепло целуя в лоб. "я окрылён – и всё благодаря тебе. но я хочу лететь дальше". слышать о том, что кому-то ты смог показать счастливую сторону жизни, приятно. нельзя сказать, что теорема ёнджэ о минусах такая уж неправильная – в конце концов, хотя бы один из них получил долгожданный плюс. чхве был рад за марка и совершенно не знал, что думать о себе. что такое счастье и было ли оно у него, ёнджэ так и не понял.