Девственность

      Их отношения начались этим летом, прямо на чёртовом гамаке. Вернее сказать, на нём стёрлась грань между ними: Эдди был его лучшим другом, но за несколько минут стал милым мальчиком Ричи. А спустя какое-то время Ричард случайно узнал маленький секрет Эдди, от которого у него загорелись щёки — его мальчик был девственником. Когда Эдди рассказал ему об этом, Ричи мысленно обделался. И испугался. Потому что Ричи не знал и не знает до сих пор, чего теперь боится больше: лишить Эдди невинности или того, что тот может влюбиться в него.       Так или иначе, он сам зовёт его. Так и говорит, когда хватает Ричи за локоть и, приподнявшись на носочках, шепчет ему на ухо:       — Сегодня в восемь, на нашем месте.       Их местом стало не тайное убежище Неудачников — этим местом стал проклятый гамак.       Ричи кивает и смущённо улыбается. А потом прикидывает, где найти Беверли, чтобы та отдала ему открытую бутылку виски, ту, что была у них «на какой-нибудь особенно хреновый или охеренный день».

***

      Тозиер приезжает ровно в восемь, а Эдди уже сидит на гамаке и покачивает ногой. Он прикусывает губу, нервничая.       — Скучал по мне, Эдс? — Ричи тяжело дышит после выкуренных у входа сигарет, зная, что сейчас Эдди вновь психанёт и выдаст наигранно-грубое «да пошёл ты». Но Каспбрак молчит, ковыряя землю белым носком кеда.       — Ты курил? — спрашивает он, и Ричи кивает.       — А… — Эдди приоткрывает рот и задумывается. — Мне дашь?       Ричард удивленно вскидывает бровь, но ничего не говорит и протягивает ему сигарету. Атмосфера становится напряжённой. Эдди легко затягивается, выпуская дым через нос, а Тозиер не может отвести от него глаз.       Мальчик, чувствуя на себе прожигающий взгляд, поднимает глаза, в которых читается: «Что, блядь? Не одному тебе сейчас страшно».       Кажется, он только что испортил маминого мальчика. Или уже давно?.. Курящий Эдди представляет собой, откровенно говоря, очень странное зрелище: такой взрослый, совсем другой; не такой, каким был минуту назад.       Ричард разливает виски по стаканчикам, когда его взгляд падает на баночку с Эддиным тофизопамом¹. Он смотрит на мальчика, потом на таблетки, и, недолго думая, открывает крышку и бросает в каждый стакан по три штуки.       «Пусть расслабится» — проносится в голове Тозиера, хотя сам он сомневается, что это была хорошая идея.       Ричи подходит к нему, улыбаясь, и протягивает стаканчик. Сомневающийся взгляд Эдди исчезает, — сменяется пьяной дымкой спустя два глотка.       А спустя два стакана он забывает свои принципы и уже пьяно тычется носом в шею Ричи.       Тозиер решает, если они сейчас не начнут, Эдди попросту отрубится, — ну, или умрёт. Он забирает стаканчик из его дрожащих пальцев и опрокидывает парня на гамак.       Господи.       Эдди слишком чистый, слишком невинный, с такими пьяными, блестящими глазами. Скромный, тихий мальчик. Ричи боится такой ответственности; боится, ведь понимает, что потом пожалеет, но руки сами начинают стягивать с его тела футболку.       Смотрит влюблённым взглядом на гладкую загорелую грудь. Он наклоняется к шее мальчика, вдыхая сладкий запах пота и персикового мыла. Ричи пытается запомнить его, пока ещё в состоянии думать, цепляясь за остатки трезвости.       — Сделай это, Ричи, — просит Эдвард тихим, невнятным от стыда и алкоголя голосом.       Тозиер останавливается, повернувшись, и Эдди кажется, что он сейчас помрёт от страха.       — Ты уверен? — уточняет Тозиер, и мальчик кивает.       — Да, дарю тебе свою д-девственность… Полностью, — Эдди посмеивается. — Моя мама тебя убьёт.       Ричи тоже смеётся и подаётся вперёд, закрывая собой Эдди. Он проводит ладонью по его груди, чувствуя под ней горячую кожу и быстро бьющееся сердечко. Тозиер чудом удерживает равновесие на хлипком, прогибающемся под их весом гамаке и встаёт между дрожащими коленями мальчика. Чуть раздвинув их, он начинает расстёгивать свою рубашку.       Эдварду становится до дикости стыдно, ему хочется сбежать, но куда? Да и есть ли смысл?       Ричард любовно сгребает в охапку густые каштановые волосы мальчишки, целует сладкие губы, отстраняется и, распустив завязки на шортах, спускает их вместе с бельём до колен. От этого внутри всё теряется и дрожит теперь не только у Эдди. Он, как утопающий, хватает пальцами напряжённые бёдра, соскальзывая, и робко кладёт маленькую ладошку на член Ричи. Больше не предпринимает никаких действий. Он поднимает взгляд в надежде, что Ричи даст ему парочку своих грязных советов, от которых у всех всегда вяли уши, в том числе и у него, — однако если раньше они были совершенно не в тему, сейчас их пиздец как не хватает. Но Ричи подбадривает его взглядом, понимая, что сейчас ему лучше рот не открывать. Он терпит его попытки взять всё в свои руки и наконец просто направляет его сам. Тозиер приподнимается выше и, положив руку на затылок Эдди, притягивает его ближе к своему паху.       — Давай, детка. Это просто, — на одном дыхании произносит Ричи, краем глаза замечая, что его мальчик начинает отчаянно трогать себя через ткань одежды. От мысли, что Эдди больше не такой чистый и невинный, а дико возбуждённый и пьяный, Ричарду аж становится больно внизу. Эдвард только жмурится и открывает рот, когда Ричи проводит влажной, горячей головкой по его губам. За опущенными веками плывут алые пятна, когда язык касается горячей твёрдой плоти. Эдди слышит его выдох, торопливо лижет нежную кожицу, проводя языком вверх, до головки.       У Ричи не такой огромный член, как он любил всем рассказывать: обычный в ширину и в длину. Боже, зачем он об этом думает? Рука парня намекающе сжимается на его затылке.       — Хочу попробовать, — жалко, умоляюще лепечет Каспбрак, ёрзая, незаметно стаскивая шорты со своих сочных загорелых бёдер.       — Давай, — нетерпеливо отзывается Ричи, поглощая его чёрными от желания глазами, толкается, упираясь членом ему в подбородок. — Давай, детка…       Придержав ствол, Эдди трепетно касается губами крупной головки, сглатывает, лижет её, стягивая крайнюю плоть, обильно смачивает слюной. От ощущения пульсирующего органа на языке кружится голова. Он спешно раскрывает губы и впихивает головку во влажный ротик, жадно, но робко поглаживая ствол в одном темпе: делает всё так, как когда-то рассказывал Ричи на карьере.       — Ох, ч-чёрт, — протяжно стонет Ричард и свободной рукой поправляет съехавшие с переносицы очки. — Хорошо… ты — молод-дец, Эдс.       Мальчик, слабо застонав, ещё старательнее работает языком, обводя им каждую венку. Стояк лишь крепчает у обоих, и Эдди, начиная давиться так быстро увеличившимся членом Ричи, неуверенно касается себя. От такого из горла рвётся крик, он давится слюной, отдаёт вибрацию на член, и Ричард с резким, грубым рыком насаживает мальчишку на себя. Жмурясь, Эдвард невольно пускает слёзы, глаза горят, и он покорно расслабляет горло, давая члену скользнуть дальше. Рывок — и он там по самые гланды, рывок назад — и опять почти весь в узкой глотке. Тозиер хрипло постанывает, осознавая, что делает всё слишком грубо и быстро. Он старается сделать движения аккуратнее, не вводит до упора, зная, что его мальчика просто стошнит. Эдди давится и хлюпает, проводит языком по всей длине, впивается ногтями в его бёдра. Ему уже не надо трогать себя — когда Ричи ускоряется, Эдди мелко подрагивает и чуть кончает.Чертыхаясь, Ричард резко отдёргивает его: мальчик падает навзничь, продолжая отплёвываться и скулить, пока Ричи не нависает над ним и не кладёт ладонь на его небольшой возбужденный член. Эдварда скручивает с новой силой, и Ричи приходится до боли сжать его пульсирующую плоть, чтобы тот не кончил прямо сейчас.       — Больно, — приходит в себя Эдди, дёргается. — И, ах, х-хорошо… Это, блядь, так странно.       — Тише, — распалённый брюнет разжимает зубы, поглаживает напряжённый член мальчика большим пальцем. — Мне нужна смазка.       Краснея и дёргаясь, поджимая плоский живот, Эдди даёт ему собрать на пальцы всю свою влагу, а потом с трудом разводит ноги еще шире и судорожно дышит, не отводя от него взгляда. Ричи сосредоточен как никогда в жизни. Он быстро целует гладкое бедро юноши, прося чуть расслабиться, и шепчет:       — Малыш, только не сжимайся, — и, добавляя слюны плевком, дрожащей рукой касается розовой дырочки меж его ягодиц, а после пережидает волну дрожи по всему хрупкому телу.       Каспбрак дышит часто-часто и силится не закричать от похоти, но когда Ричи вводит в него палец, при этом налегая грудью между ног и давя на грудь, из лёгких вырывается первый долгий, вибрирующий стон. Совсем не больно, только немного тяжело и дико хочется сжаться. Ричи опять торопится, сбивается, вталкивая второй палец почти грубо, начиная двигать там сразу, и Эдди колотит от смешанных ощущений. Он хватается за волосы на макушке Тозиера, начиная ёрзать взмокшими бёдрами, что-то бормоча.       К счастью, до Ричарда быстро доходит. У него абсолютно безумный, животный взгляд; он вдавливает мальчика глубже в гамак и закидывает его изящные ноги себе на пояс. Пара минут уходит на то, чтобы суметь смазать слюной и пристроить член к узенькому входу в тело дрожащего Эдди. Тот задыхается, медленно расслабляется, а потом протяжно кричит, зажмурив глаза, когда скользкая багровая головка входит в девственную дырочку, надавливая ещё сильнее.       Ричи входит глубже неровными толчками, хрипло матерясь, крепко сжимая бёдра брюнета. Мыча и скуля, Эдди выгибается, а Ричард пользуется этим — резко берёт его до упора, и Эдварда от задницы вверх по спине пробирает нездоровым импульсом удовольствия и боли.       — А, чёрт… твою мать, — только и ругается изогнувшийся мальчик, не моргая; перед глазами вспыхивают сверхновые. — Это… что ты сделал?       Ричи спрашивает, что случилось у его милого мальчика, а тот только закатывает глаза, говоря, что Ричи приятно давит на что-то глубоко внутри него.       Тозиер победно улыбается:       — Простата, — он замирает, примеривается и проезжается членом внутри ещё раз. — Ты не знал?       — Нет, — плачет Эдди и беспомощно мотает головой, — но я сейчас умру.       — Нет, ты кончишь, — ласково шепчет Тозиер, продолжает творить это, ненасытно ускоряя толчки. — И я тоже.       — Кончишь? — захлёбываясь, Эдди будто умоляет, а вовсе не спрашивает.       — Ага, — нависая над ним, Ричард грубо берёт его за талию, берёт всего, скользит в узкой заднице мощными рывками. — Да, детка, прямо в тебя.       Этого было достаточно, чтобы довести разгорячённого мальчика до точки. Он опять весь изгибается, на этот раз стонет как девочка, — громко и тонко. Из покрасневшего возбуждённого члена брызжет семя, пачкая Ричарда, настолько увлечённого Эдди, что он этого даже не замечает, а когда опускает взгляд — дёргает его на себя, вонзает свой член в последний раз и тоже кончает прямо внутрь так долго и много, что там всё, наверное, заполняется до краёв. Ричи выходит из покрасневшей дырочки, падает на вспотевшего Эдди и, пьяно улыбаясь, проводит рукой по его влажному от семени животу.       Эдвард лежит под ним, сотрясаясь, и чувствует, как сперма вытекает из него тугими толчками, делая гамак под ними охрененно мокрым и липким.       А через какое-то время он, заикаясь, просит его повторить, только не на грязном гамаке, который чудом не оборвался под ними, а на твёрдо и прямо стоящей кровати.