Почему, Мэгги?

Она была тусклой, опустошенной и словно стеклянной, но он увидел в ней тот самый свет. Тот самый свет ослепляющий его духовную веру. А она из раза в раз слышала заезженную фразу от отца: "Он священник, Мэгги. Ему не положено», а она любила, нежно и искренне. Любила и страдала. Не понимала почему нельзя, хотела видеть лишь возле себя, хотела быть услышанной и забыть все те мучения, что приносила любовь. Хотелось забыть и те взгляды тетушки Мэри в его сторону... Она ломалась, тлела и сгорала на глазах. Ей хотелось его любви, тепла и лишь счастья. Это разве много? Фрэнку Ральф не нравился. Он слишком часто околачивался возле его сестры. Сестру Фрэнк любил и оберегал, но так любимого «Отца Ральфа» его сестренки он просто терпеть не мог. Да черт возьми! Он подозревал преподобного в растлении его сестры! Это мерзко и ужасно, зная что такому не бывать, но сердце чувствует! Он оберегал ее, старался выделиться на его фоне, но лишь заставлял себя глотать обидные обращения в его сторону. Хотел защитить, помочь, уберечь, но сломавшись от неожиданного груза обиды и злости, сбежал. Сбежал оставив драгоценную сестренку и любимую матушку совсем одних в этом жестоком мире и этой страшной и незнакомой стране. Он не знал что, чувствовал. Он оправдывал себя, говорил: "Она мне как дочь!". Списывал свою ненормальную любовь и привязанность на эту осточертелую фразу. Верил, внушал сам себе и теперь понимал всю прелесть самообмана. Самообман дает ложную веру в самого себя, спасает от страшной реальности и подгоняя дает сбежать от нее без возможности разобраться. Бежит от правды, лелеемый тихой, но бережной любовью к "дочке". Это чувство было сладостно, томительно и вызывало неописуемую нежность. А он повторял из раза в раз "Это не любовь, она мне как дочь. Любимая, нежная и ранимая. И до жути томительна». Он отказывался верить словам старой паучихи. Они бесили, злили и заставляли чувствовать всю свою никчемность. «Ральф, ты священник! Тебе нельзя смотреть на нее как на женщину! Тебе не положено поддаваться людским утехам!».- из раза в раз повторял он как мантру в голове. Он сам боялся этих невиданных ему доселе чувств. И горько их ненавидел. Эта привязанность, чувство томительной нежности при взгляде на нее, желания обнять и растрепать кудри на маленькой макушке. Но она растет, становится доселе недосягаемой еще более манящей. Запретный плод. Он сам себя отдергивал, удерживал от необдуманных действий. Сдерживал чувства, держал эмоции и мысли при себе. Пытался выглядеть примерным священником. Обманывал людей этим идеальным образом. Обманывал себя. Обманывал молодую Мэгги. Он сам себя наказал…