Слишком идеальный.

- Да где ты есть?! В сотый раз я оглядываю местность через прицел. Сейчас я не уверен даже что больше мешает мне найти Хани-paşa: непроглядная тьма ночи опустившаяся тяжелыми покрывалом на спальный район Куфр Ракеба, на северо-западе от Аммана или же мое волнение и некоторый страх за Хани. До сих пор не ясно, что забыл глава иорданского ГРУ в этой глухомани? Тут красиво, не спорю. Я бы предпочел здесь отдохнуть, а не валяться на крыше какого-то заброшенного здания, которое сплошь заросло травой и колючими кустами. Может и он тут отдыхает? Тогда зачем поплелся в этот гаражный район? От моих мыслей меня отвлек знакомый силуэт. Его я узнаю из тысячи, даже если наощупь… Хм, а я очень даже не против поузнавать какой он на ощупь…Так. Хани вместе со своим верным телохранителем Марваном куда-то неспешно направляются. Судя по расслабленности и оживленному общению, ни один из них не в курсе того что прямо над их головами, на крыше близ стоящего здания, в них целился человек. Я стреляю достаточно тихо и метко, так что эта колоритная парочка так ничего и не заметила, даже того что человек на крыше опасно свисает вниз и не двигается. Краем глаза, за пределами прицела замечаю свет в отдалении. По хребту бегут иголки и это не хороший знак, чуйка подсказывает что надо вытаскивать оттуда Хани. - Черт! Выругавшись, я снимаюсь с позиции, закинув винтовку за спину и надежно ее закрепив, чтобы она не мешала при беге и маневрах, но и чтобы ее не потерять. Прыгаю с крыши на крышу подобно ассасину, благо крыши тут почти одной высоты и крепости. Сразу вспомнилось увлекательное путешествие в Каппадокии когда мне нужно было поймать воришку, вырвавшего у меня из рук портмоне у гостиницы. Подобравшись ближе к месту где я видел последний раз Хани-paşa, я замедлился и, двигаясь на полу-согнутых, стал искать знакомый силуэт. Однако задачу мне упростили до невероятности тем, что взорвали что-то, по видимому гранату, в соседнем квартале от меня. Ринувшись туда, я быстро отыскал Хани, он целый и невредимый стоял возле обрушившейся стены какого-то очередного заброшенного здания и отдавал четкие приказы по телефону. Как всегда собранный, деловой, серьезный и… чистый…. Еще тогда когда я смотрел его фото в базе, и когда впервые встретился с ним лично, у почему-то появилась забавная ассоциация. Я сравнил его с Кеном, бойфрендом куклы Барби. На протяжении всего нашего с ним знакомства я ловил себя на мысли что у меня буквально руки чешутся и пальцы сводит от желания взъерошить ему его идеально уложенные волосы или замарать его чем-то или же порвать этот его чертов пиджак. Вот и сейчас это чувство вернулось. Хани всегда казался мне настоящей акулой и, как он сам говорил, «королем» в вопросах разведки. Дааа, перед этим я королем ниц пал бы, и исполнил бы все его желания… Так. Пока я размышлял и откровенно разглядывал Хани, на противоположной стене, прямо над обвалом появился мужчина замотанный в куфию, у него в руке была еще одна граната. Понимая что Марвана нет и спасать дорогую шкурку Хани-paşa никто не будет, я решил не ждать манны небесной и в момент когда чека уже покинула запал гранаты, я прыгнул на Хани и повалил его на землю. Летевшая под ноги граната была успешно откинута мной в сторону. Взрыв обвалил стену еще сильнее и погреб под собой неудачника подрывника, а я тем временем с удовольствием валялся на главе иорданского ГРУ и чуть ли не с благоговением настоящего фетишиста наблюдал тот факт, что Хани-paşa, этот идеальный засранец, был весь засыпан землей, песком и остатками стройматериалов. Плюс ко всему этому, его идеальная укладка немного растрепалась. Немного. Пока что. Помечтать мне так и не дали, прервав мой полет мыслей попыткой скинуть меня. Рефлексы отработанные в военном лагере США дали о себе знать. Я остался на своем месте. Слегка приподнявшись на ноги я перевернул Хани на спину и увидев меня, чуть было не крикнул что-то, по его лицу в таком освещении попробуй пойми что. Я машинально закрыл ему рот ладонью, снова нависнув над ним. Приложив указательный палец к собственным губам, я призвал его к молчанию, а затем убрал ладонь. - Слезь с меня! – Четкий тихий приказ снизу… снизу... Кхем. - Как пожелаете, Хани-paşa. Почему-то хотелось язвить или издеваться, в хорошем смысле конечно. Хотелось подурачится. Однако вставать с широкой сильной груди Хани мне очень не хотелось. Встав с Салами, а потом и с пола. Я протянул ему руку и помог подняться. Мы не сговариваясь, а чисто интуитивно быстро покинули квартал, пробираясь через заросли, залежи хлама в переулках и через лианы веревок с чистым бельем. Однако все это время я посматривал на Хани и глупенько улыбался. Глупенько, но довольно. - Почему вы улыбаетесь, агент Феррис? – С любопытством в голосе и поднятой бровью спросил предмет моих мечтаний. - Я давно не агент. – Машинально ответил я. – А улыбаюсь я потому что очень давно хотел это сделать. - Что сделать? - У меня давно непреодолимое желание возникает что-нибудь этакое сделать. Взъерошить Вам волосы или испачкать Ваш костюм… С этими словами я посмотрел на Хани, его глаза как-то интересно сверкнули, хотя это возможно под моего больного на голову воображения. И я продолжил. - Ну, знаете… Вы весь такой идеальный, что мне просто безумно хотелось устроить какой-нибудь дестрой в Вашем облике. - Странные у вас желания, мистер Феррис… Хани шел рядом со мной, когда мы поравнялись, сразу после того как он закончил свою фразу, я резко повернулся и остановил его тем что уперся рукой в стену рядом с его головой. Он моментально повернулся ко мне лицом, я шагнул ближе, сократив расстояние между нами, и посмотрел ему в глаза. - Может и странные, Хани-paşa, но они вам нравятся… Он ничего не ответил, но на его губах играла легкая почти незаметная усмешка. И этого мне хватило. Я отстранился, выпустив его из своеобразного капкана, и направился дальше. По пути он сообщил мне что они с Марваном ожидали нападения и заранее договорились если разделятся, идти в Амман. Нами было выбрано тридцать пятое шоссе для ориентировки. Предположительно, переход бы занял около двадцати часов. Однако, на улице только началась ночь, и идти в такой темноте опасно по многим причинам. Если не ноги себе переломаем, то змеи со скорпионами нас точно докапают. Было принято решение устроится где-нибудь на ночлег. Никакие официальные места использовать нельзя ввиду того что одну тут очень серьезную тушку в синем костюме ищут боевики и бандиты. Поэтому мы заночевали в старом складе. Кажется там раньше хранили матрацы или что-то типа того. Зайдя в помещение, мы обнаружили несметное количество всякого хлама на любой вкус и цвет. И так как тут воняло, то вкус временно атрофировался, а цвета невидно из-за слезящихся глаз. В одной из комнат, закрывающейся на щеколду и очень тесной, мы нашли уцелевший матрац. На нем и легли. Точнее лег Хани, а я примостился рядом, спиной к мужчине-в-синем. Спустя полчаса моих безуспешных попыток уснуть, ибо меня трясло от холода так как ночи в Иордании холодные, я плюнул на все и решил совместить приятное с полезным. А именно, я пододвинулся вплотную к Хани, прижавшись к его теплому боку спиной и положив голову на его руку. Реакция была незамедлительная. - Агент Феррис, у вас есть совесть? - Не знаю, поищите. - Феррис! – Меня попытались скинуть с руки, но я ее нежно-при-нежно обнял ладонями за предплечье рядом с локтевым сгибом. - Тебе жалко, что ли? Мне холодно! Мой жалобный тон подействовал. Хани перестал со мной лениво бороться и наиграно тяжело вздохнул. - Ладно, но без глупостей. Я молча кивнул, а в следующее мгновение Иорданец заставил меня таять как желе от тепла и приятных ощущений. Он лег на бок и обнял меня под живот своей сильной рукой. Я наконец смог уснуть. Утро никогда еще небыло настолько добрым, ибо Хани сладко спал, уткнувшись носом мне в макушку и по-прежнему обнимая меня. Я не двигался и тихо лежал, закрыв глаза, но долго это не продлилось. Буквально через минут двадцать, иорданец проснулся и попытался сесть. Попытался потому что спросонок забыл где он. Вытащив аккуратно руку из-под моей головы, он, резко повернувшись и приняв сидячее положение, чуть не упал с кучки хлама, на который мы положили матрац. Мой словарный запас чуть не пополнился новыми ругательствами, но Хани вовремя понизил голос до почти беззвучного шепота. А в следующую минуту он тяжело вздохнул, ибо как-то неловко дернувшись он услышал треск рвущейся ткани. Это был его полы его пиджака, край которых я крепко держал пальцами. - Феррис! Новый костюм! – Он притворно и только ради приличия возмутился, посмотрев сначала на мою улыбающуюся физиономию, а потом на порванный совсем немного пиджак. - Ура… Гы, наконец-то! – Я сел и гаденько так захихикал, ибо снова очень хотелось шкодить. Хани посмотрел на меня с удивлением, о чем красноречиво сообщала мне его поднятая бровь. На губах все та же еле заметная ухмылка. - А можно я и рубашку разорву? – Спросил я с нетерпением, горящим взглядом указав на еще белую рубашку на его груди. - Тебе так хочется рвать на мне одежду, Феррис? – Этот томный низкий бархатный голос, ммм…. Если бы я стоял, мои колени бы подкосились как у какой-то восьмиклассницы. На мгновение я даже забыл что хотел, пока не посмотрел в его глаза. Эти зеленые омуты затягивали и в то же время, в них плескалось какое-то веселье. Хани явно наслаждался тем как на меня действовал. После еще пары мгновений наших гляделок, иорданец отвернулся, тихо и коротко рассмеявшись. Видимо вид у меня было настолько придурковатый, что я его рассмешил. И действительно, очнувшись от оцепенения я обнаружил себя сидящем с открытым ртом и смотрящим на Хани во все глаза. Потом и вовсе был удивлен тем фактом, что оказывается я все еще в состоянии смущаться. Мы не стали терять зря время и отправились дальше, а Амман. Мы шли вдоль тридцать пятого шоссе, в некотором отдалении от самой трассы, дабы не привлекать особого к себе внимания. Солнышко начало припекать и я предложил Хани использовать его уже грязную рубашку, чтобы защитить его голову от палящего солнца. Он сверкнул мне шальной белозубой улыбкой и сказал, что это его родное солнце и под ним он чувствует себя комфортно. Я опять вспомнил про смущение, ибо мне от его улыбки стало жарко и я кажется покраснел. Когда мы выходили с места нашего ночлега, солнце было уже близко к зениту, так что спустя почти одиннадцать часов пути, мы остановились у небольшого озерца – оазиса, как это принято здесь называть, чтобы сделать привал и скорее всего заночевать. Не сговариваясь, мы избавились от обуви и закатав штанины опустили ступни в прохладную воду. Винтовка все это время кочевала со мной, а сейчас вольготно лежала на песочке рядом. Я, как ни старался смотреть то на воду, то на небольшой кустик или пальму, все ровно мой взгляд возвращался к прикрывшему глаза и запрокинувшему голову Хани. Замечая или чувствуя мои взгляды, он открыл глаза и завязал непринужденную беседу. Мы болтали о многом, солнце неумолимо стремилось к закату и почти уже скрылось за линией горизонта. Всю поверхность неба и земли, сколько хватало глаз освещал яркий оранжевый свет. В этом свете все казалось нереальным и начинало играть другими красками, приобретать иной смысл. Вот и глаза Хани стали почти черными при таком освещении. Потому, каждый раз, когда я ловил его взгляд на себе, я вздрагивал где-то глубоко внутри себя. Это взгляд порождал во мне стойкую мысль что я принадлежу этому человеку. И человеку ли?.. Когда на Иорданию спустились сумерки, в полутьме я вдруг вспомнил о ночном холоде и необходимости дополнительного источника тепла. С этими мыслями я посмотрел на Хани. Каким-то образом он понял о чем я думаю, и в его глазах снова заплясали бесята. - Слушай, Хани…- Мой взгляд было невозможно оторвать от рубашки Хани, также невозможно как расщепить атом. - Что? – Он все еще еле заметно улыбается, зараза. - Можно я… - Ты?.. - Можно я порву твою рубашку?.. – Я состроил страдальческое выражение лица и сложил ладони в молебном жесте. – Ну, пожаааалуйста… Он запрокинул голову и коротко и от души рассмеялся совершенно беззлобно. Потом, посмотрев снова на меня, он с минуту помолчал и, с хитрым прищуром смотря на меня, коротко ответил. - Можно. Не знаю, что он там себе надумал, но мне кажется, я все же его удивил. Поднявшись на колени, я приблизился к нему и сел верхом на его колени. С жадностью и некоторым нетерпением осмотрел дорогую рубашку и провел вдоль ее пуговиц кончиками пальцев. Если мне не показалось, Хани слегка вздрогнул от моего движения. Не в силах больше ждать, я завел плавно пальцы под край рубашки, в аккурат между пуговицами посередине, и крепко ухватился за край рубашки, проделав тоже самое и со вторым краем, я резко развел руки в стороны, и с небывалым наслаждением разорвал эту чертову рубашку. Сначала отлетели пуговицы, на которые я не обратил ровным счетом никакого внимания. Потом ухватившись за воротник одной рукой, я сжал ткань возле плеча другой рукой и разорвал в клочья одну сторону и проделал тоже самое со второй стороной. После, пришла очередь рукавов, их я разорвал с особым остервенением, даже не разбирая как, собственно, я это делал, только в руках и на песке, тут и там валялись лоскуты белой материи. Потом, я заметил, что шов рукавов и воротник все еще удерживают остатки рубашки на мускулистом теле Хани. Я провел руками по груди вниз и, разведя их в стороны, по бокам, я завел их за спину иорданца, схватив остатки полотна, рванул их в разные стороны, теперь уже точно срывая все белое с торса Хани. Только когда треск ткани стих, я, наконец, выдохнул и понял что все это время не дышал. А в следующую секунду я понял кое-что еще, что меня несомненно обрадовало. Во-первых, я сидел вплотную к Хани, чувствуя небольшой, но приятный дискомфорт, вызванный вставшим членом иорданца. Во-вторых, рука Хани по-хозяйски лежит на моей заднице. В-третьих, сам он все это время наблюдает за мной с нескрываемым удовольствием. Его глаза горят, а губы искривлены в шальной полуулыбке. Зря я посмотрел в его глаза. Ибо сделав это, я пропал, в ту же секунду. Я не помнил и не осознавал, ни то как мои ладони нежно огладили его плечи и скользнули на спину, а сам я подался вперед, прижимаясь своим телом к нему. Я не помнил, как жадно впился в эти тонкие мягкие губы. Уж точно не помню, как сильно мне вскружил голову такой же страстный ответ, и то как его сильная рука обняла меня и ощутимо провела с поясницы вдоль позвоночника, притягивая к себе ближе. Дальнейшее мне до сих пор кажется сном, ибо реальностью эта эротическая сказка пропитанная жарким солнцем востока и припорошенная его песками точно не может быть. Подцепив края моих двух футболок, иорданец ловко снял с меня их, оставив в одних джинсах. Не останавливая своих нетерпеливых движений и опьяняя меня умелыми страстными поцелуями, он подхватил меня под спину и уложил на теплый песок, нависнув надо мной и усевшись между моих ног. Мои загребущие ручонки добрались-таки до его волос и с наслаждением взъерошили их, пропуская черные и седые пряди сквозь пальцы. Не отрываясь от моих губ и сбивая мое дыхание все сильнее, он провел ладонями по моей груди и, спустившись к линии джинс, он ловко справился с пуговицей и молнией. Я хотел было помочь ему с его брюками, но мои благородные порывы быстро остановили. Поймав мою руку за запястья, Хани прижал ее к земле рядом с моей головой. Быстро расстегнув свои брюки, он на мгновение отстранился, мягко прервав поцелуй. Он взглядом указал на мои джинсы, я его понял, повторять не пришлось. Оперевшись затылком и ногами о землю я приподнялся и Хани сорвал с меня джинсы вместе с нижним бельем. Снова устроившись между моих ног, он впился новым, полным нетерпения поцелуем в мои приоткрытые губы. Стянув, наконец, с себя брюки, он направил свой стоящий колом член в меня и, просунув свободную руку между моей рукой и телом, он обнял меня за плечо. - Прости. – Тихий шепот мне в ухо и я не сразу понял о чем он. В следующее мгновение он резко подался вперед, а меня пронзила боль. Я закусил губу до крови и зажмурился, на глазах выступили несколько капель слез. Однако, эта боль почему-то показалась мне приятной. Видимо близость с этим человеком сделала меня мазохистом. Однако долго наслаждаться этой болью мне не дали. Чередуя поцелуи и засосы, он медленно поднялся с плеча на шею. Шея для меня всегда была чувствительным местом, поэтому от его поцелуев я плавился как сырок. От нетерпения он начал потихоньку двигаться во мне. И с каждым его движением боль понемногу затихала, пока не затихла совсем и кроме всепоглощающего удовольствия, моих стонов и тихого рычания Хани, ничего не осталось. Иорданец все жестче стал входить в меня, взабытие, чувствуя то боль то удовольствие, я выгибался ему на встречу, то запрокидывая голову, то выпрямляясь. Я прижимался к нему и бормотал что-то несвязное, он отвечал мне лишь утробным рычанием и редкими стонами. В какой-то момент, он схватил меня за волосы и запрокинул мою голову, продолжая ставить на ней багровые и алые засосы, и иногда кусая. Боль и удовольствие слились в одно целое и мне казалось будто реальность сжалась настолько что никого кроме нас в ней нет. Свободной рукой, Хани подхватил меня под спину, заставив выгнутся, и стал входить в меня под другом углом, каждый раз задевая какую-то особенно чувствительную точку внутри меня. Каждый толчок вызывал взрыв искр в моих глазах, все мое сознание превратилось в одно сплошное удовольствие. Я даже перестал чувствовать укусы, которые продолжал делать мне Хани, переходя с шеи на ключицу и обратно и делая их немного жестче. Через пару мгновений я почувствовал, что уже на пике и, не в силах сдерживаться, выгнувшись особенно сильно, с громким стоном кончил, а следом за мной и Хани. Обессиленные, мы так и продолжали еще некоторое время лежать. Я - на песке, а Хани – на мне. Спустя минут семь, иорданец все-таки поднялся и мутным, но довольным взглядом посмотрел на меня, а я вымученно, но счастливо улыбнулся ему, насколько хватило силы. Я всегда знал что Хани очень вынослив и силен, но все же я не до конца оценивал его силы. Поднявшись, он поднял меня с песка и вошел вместе со мной на руках в остывающую, но еще теплу воду. Увы сил у меня не осталось совершенно, по этому я просто повис у него на шее, а он помог мне смыть грязь, пот и остальное. Вернувшись на берег, я уже своим шагом, а Хани рядом, мы кое как оделись и я ему дал самую цивильную из своих двух футболок. Хани снова улыбнулся и поблагодарил меня. Я бы не сказал что мы уснули, скорее мы вырубились. Я спал снова в объятьях Хани. А на утро мы продолжили путь и уже через шесть часов были в своих домах. Иорданец вызвал мне такси и сам за него заплатил. Когда я в него садился, мне на минуту стало страшно, что это все. Что дальше между нами ничего не будет. Однако, приятно иногда бывает ошибаться. Буквально на следующий день, он пригласил меня в местный ресторан, а позже к себе на дачу. Марван потом несколько раз порывался узнать, какие дела у меня могут быть с Хани, ведь я больше не агент Хофмана, но мне удалось отшутится и откупится от него. Хофман, кстати, не оставляет попыток вернуть меня в штат или проследить за мной. Вот только когда Хани сделал и подарил мне паспорт гражданина Иордании, Хофман быстро сдулся и исчез. С семьей Хани я поладил и стал в их доме желанным и уважаемым гостем. Вот только… Мне больше нравится когда глава этого дома проявляет обращается со мной далеко неуважительно, а скорее… садистски.