Лёша, я тебя люблю!

Леркино платье всё ещё пахло её травянисто-сладкими духами - белоснежное и хрупкое, точно тронутое первыми морозами растение. Оно было очень мягким изнутри и жёстким, даже колючим снаружи от накрахмаленных кружев и бусинок. Лёша мог бы сказать, наверное, то же самое про свою жену, если бы знал о её внутреннем мире чуточку больше, чем другие, более близкие ей по духу люди. Важнее всего, что Валерия чертовски красивая, уверенная в себе и сексуальная, чем вызывала у окружающих зависть, заставляя их забыть мучительные слухи об ориентации Псковитина. Лёша дарил ей подарки и проводил с ней бурные ночи. Лера понравилась почти всем друзьям и родственникам. Всё это казалось сладкой сказкой. Миша не выказывал ни одобрения, ни негодования. Алексей и сам не стремился поднимать с ним тему своей новой пассии, отчасти из-за того, что женился назло Ай как узко и его сраным расследованиям (и слегка стыдился этого), и назло самому Печерскому с его сраными... кгхм. Лёха, соскучившись, с трудом, но проявил инициативу и договорился с ним о встрече. По какому-то наитию он сохранил чёртово платье. Лёша должен был сдать вещь в прокат неделю назад, но выкупил её, заявив сотрудникам, что она безнадежно испорчена. На самом деле оно было в полном порядке, если не считать недействующей молнии на спине. Для его комплекции платье было слишком узким в плечах, и после нескольких попыток застегнуться, Лёша сорвал собачку. Из-за отсутствия натяжения декольте теперь висело ниже солнечного сплетения, грудь и спина почти полностью обнажились. Псковитин крутанулся перед зеркалом, следя за тем, как блистающая юбка с шорохом поднимается от пола. Длинные чёрные волосы парика последовали её примеру. Хоть Алексей и ждал гостя, а Валерия уехала на женитьбу брата, он был настолько взволнован, что подпрыгнул от звонка в дверь. На цыпочках подойдя к ней, Лёша с облегчением ссутулился: Миша. - Лера?! - с изумлением воскликнул Михаил, - Что всё это зна... Алексей быстро втянул его за порог, захлопывая дверь. - Заткнись, идиот, - прошипел он. Миша с замиранием сердца вгляделся в лицо хозяина квартиры. - Лёша ты... ты... - Да, я. - ...Ты меня убиваешь, - выпалил Миша, выглядя совершенно беспомощно. - Иди руки помой, - разбавил неловкую паузу Алексей, раздосадованный такой реакцией. Сам он вплыл обратно в спальню, снова ловя взглядом свое отражение. Лёша ждал чего-то... большего. Он сам не знал, на что надеялся. - Потрясно выглядишь, - почему-то очень тихо сказал Миша, войдя следом. Лёша не оборачивался. Он с широко раскрытыми глазами следил в зеркале за мужчиной, весь объятый странными мандражом и торжественностью. Миша коснулся его плеча и их глаза встретились, отразившись от плоскости стекла. Михаил обнял молодожёна, гася своим телом нервную дрожь. Прижался носом к длинной шее, глубоко выдыхая запах Псковитина, смешавшийся с ароматом чуждого, но приятного парфюма. Лёша положил ладонь на его руку так, чтобы его тонкое золотое кольцо легло точно поверх Мишиного. - Блять, ты... - слова застряли в горле. Миша подхватил Лёшу на руки и закружил по комнате. Алексей счастливо рассмеялся, цепляясь за него пальцами, парик слетел с головы куда-то в пизду. Играть всегда лучше, чем жить. Ведь жизнь крадёт у них столько возможностей и всегда бьёт по башке. А он в ответ просто свалил от нее, в поисках чего-то светлого и романтичного. Мужчины свалились вместе на кровать, Лёша оказался сверху: - Я так хочу тебя. Воображаемые гости на их воображаемой свадьбе могли бы охрипнуть, выкрикивая "горько!", так долго и страстно Лёша нацеловывал Мишины губы. Наконец, Миха нетерпеливо взял его за зад, протащив по себе, и вскинулся, накрывая ртом нагло торчащий сосок. - Ааах! - отреагировал Лёша, выгибаясь под грубо стискивающими ягодицы ладонями, прямо к искусному, горячему языку. Насколько ему сложно доминировать и заставлять себя гореть в отношениях с тёлками, настолько же легко плавиться от Мишиной силы. Он зажмурился, прижимая к себе его голову, раскалываясь изнутри, как сухая земля. Холодные, твёрдые соски оживали и пульсировали в алкающих губах. Внутри рта Михаила Лёша становится жидкостью, одним пылающим нервом, низко кричащей похотью. Лёха хотел ещё, но Миша уже бросил его под себя, раздвигая ноги и роясь в шелестящих юбках. Лёша снова ловит себя на том, что его всего потряхивает, как будто эта брачная ночь реальна. Лёша без белья. Между ягодицами он по-девственному розовый, мягкий и выбритый. Псковитин успевает заметить, как катится слюна по губам Михаила, и в следующую секунду он погрузился лицом в промежность. Язык кружит вокруг впадины, лоно расцветает под его напором ярко-красным бутоном. Одной рукой Миша катает Лёшину мошонку по телу, а другой нашаривает подвязку на бедре, разрывает и отбрасывает слабую ткань. - Аааа... ааа... мммм... Мише мешают юбки и платье тоже рвётся. Рвётся со злостью, прямо-таки звериной яростью, как будто Миша тоже ревнует Алексея к женщине, но гораздо сильнее, словно вся накопленная за десятилетие зависть Псковитина к чете Печерских вылилась через Михаила. Мишины пальцы почти сухие, трахают больно, вызывают плаксивые стоны. Миша наказывает Лёшу за то, что он посмел сойтись с этой девкой, посмел жениться, посмел сохранить это ебучее платье... Алексею нравилось так думать. Нравилось кричать, подёргиваться, молить. Мучиться, хныкать, ёрзать под пронзительным взглядом... Лицо Миши, кажется, действительно искажено гневом и болью. - Куда бы ты ни совал свой пистон, твоя задница всегда будет моей и только моей, - прорычал он. Лёша ощутил, как кишечник скручивает болезненный спазм, выражение Михаила становится удивлённым, потом испуганным, и пальцы с трудом выходят из мышечного зажима. - Лёша, ты чего? - виновато бубнит он, - Я же не серьёзно… я всё это не серьёзно… Он осторожно сцеловывает выступившие слезинки с век. - Лёшка, я тебя так люблю, так люблю, ты бы знал… - Я знаю, - с трудом улыбнулся Лёха, глубоко дыша, чтобы расслабиться. Миша гладил его по голове. Спазм - это худшее, что могло произойти во время секса с Лёшей. Миша мог застрять в нём и тогда пришлось бы вызывать санитаров... Печерский сел промеж его ног, вытянув спину. Он был слегка бледен. - Прости. Я был слишком резок, - полушепотом сказал он. - Я хочу от Леры дочку. Или сына, - медленно произнёс Алексей, с ужасом заглядывая в глаза Миши, - И вообще - мне практически всё равно, от кого. Взгляд Михаила смягчился ещё больше. - Я понимаю. Это твоя жизнь. Я ведь поступил с тобой так же когда-то, и ты проглотил мое решение. Грудь Лёши словно сдавили цепи. Он положил голову на щёку, глядя в пространство. - Мы типа живем по сценарию грёбанной "Горбатой Горы", да? Миша поднялся на колени. - Я сейчас рядом с тобой. Это главное. Лёша все ещё смотрел куда-то в окно затуманенным взором. Сумрачное небо было затянуто серо-синими тучами, в окно бился ветер. - Лёшка, - ласково позвал Миша, - Ты сделал мне такой очаровательный подарок. Губы Лёши дёрнулись в попытке улыбнуться, но тут же увяли. - Все же и так думают, что мы поремся. Что, если я свожу тебя в кафе или в кино? И, может, даже поцелую?.. У всех на виду! - Что это изменит, - Лёша сел, недовольный, что вся его богатая, красивая иллюзия пошла прахом, - И зачем? Даже если среди наших поклонников и соотечественников найдутся толерантные люди, это всё равно будет изменой. Миша вздохнул в растерянности и смущении. - Но я вдруг понял, насколько мне важно было услышать это, - Лёша глядел серьёзно, даже скорбно; трепетное, мечтательное, почти детское выражение постарело на его лице, - Я как будто прикоснулся на мгновение к свободе. И я испугался. Глупо, да? Миша смотрел неопределённо, прислушиваясь к своим собственным чувствам. Не получив ответа, Лёша начал стягивать с себя платье, желая избавиться от навязчивого постороннего аромата. Михаил молча присоединился, помогая стянуть сверкающую, шумную, как полиэтиленовый пакет, ткань. Потом разделся сам. Через две минуты они предстали друг перед другом обнажёнными. - Я тоже не знал бы, что делать с нашей свободой. Мы никогда не пробовали не прятаться и не играть. Я не знаю... Лёша выглядел расстроенным, но утвердившимся в своей правоте: - Поэтому мы оба женились. Печерского пронзила слабость, тело стало тяжелым и парализованным. Его окатила волна неуверенности и раскаяния. - Да. Но ты мой, - пролепетал он, успокаивая себя, - А я твой. Настала очередь Псковитина прижимать его к себе: - Ты же любишь меня? - спросил он, глядя прямо в глаза, близко-близко. Не ответить на этот вопрос было невозможно. - Конечно. Миша знал, что эти умные глаза всё поняли, прочитали его ещё до того, как он успел открыть рот. Не было смысла спрашивать Лёшу о том же, потому что он давно научился видеть ответ. Сейчас они наконец-то остались одни, оставив за порогом мыслей своих жён, детей, друзей, родителей и прочий гнетущий мусор. - Я сделаю всё, что попросишь, - выдохнул Миша. Лера хоть и переехала жить к Лёше, в квартире толком не обжилась, да и в вещи его не лезла, поэтому за свои игрушки Псковитин не переживал. Аж уж такие неприметные вещи, как вакуумные чашки, спрятать было легче легкого... Соски за полупрозрачным силиконом набухли и потемнели. А ещё они зудели, на что Лёша не преминул пожаловаться. Не нагнетая воздух, Миша потянул маленькую присоску на себя, оторвав ее от тела со чпокающим звуком. - Ай! Сука... - Псковитин заныл, растирая свой сосок костяшками, но Миша отстранил его руку, зализывая тянущие ощущения языком. - Правильно, теперь соси его... соси, сильнее... охохох... Лёша не отдавал себе отчета в том, что лопочет. Член, слюни, крыша - все, блять, текло от Мишиных стараний. А когда Печерский стал по очереди надевать чашечку на соски и срывать ее, стоны Алексея превратились в подобия рыданий. - Соси, - Лёша закинул руки за голову, выпячивая грудь. Миша усердно работал щеками. Вкус Лёхиной кожи смазался, стал почти металлическим. Лёша так изнемог, что уже подёргивался, и в конце концов чашка была утеряна в складках простыней. На улице тем временем совсем стемнело, а уютная тишина между ними сгустилась, нагрелась. Руки Лёши бегали по спине друга, то прижимая его к себе, то безвольно отпуская. Когда Миша навис над ним, Лёша впился поцелуями в сильную шею, слизывая с неё капельки испарины, ладонь прижала большое естество к напряжённому животу. Миша наслаждался тем, как маленькая рука гладит его и слегка тащит вниз, на себя. - Я люблю тебя, - сбивчиво прошептал Лёша, - Иди ко мне. - Моё солнышко, - Миша поцеловал его улыбку. Перевернувшись на грудь, Лёша с готовностью растворился в его обладании. *** Изодранное платье Псковитин на следующее же утро воровато выкинул в помойку. Лера вернулась и молодожены продолжили разбирать вещи. А дня через два после встречи Миша позвонил Лёше на сотовый: - Лёха, привет! - голос у Миши был какой-то предистеричный, но радостный, - Выйди на балкон! С колотящимся сердцем Лёша отодвинул занавеску, распахнул балконную дверь и окно, впустив в квартиру свежий осенний воздух. Миша стоял внизу и махал ему рукой, но Лёша смотрел не на него. На асфальте перед домом огромными белыми буквами было выведено: "ЛЁША, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!". - Твой друг немного ебобо, - заметила Лера, зайдя вслед за ним и тоже выглянув. - Да, наверное, - стараясь унять дрожь в голосе, ответил Лёша. Он сделал пару фото и только тогда проорал в ответ: - Я тебя тоже, долбоёб!!!