пока еще дышит

      — очнитесь, лейтенант!       до боли в груди теплые и родные руки прижимают обмякшее тело к себе, проводят руками по золотисто-пшеничным волосам ее; дрожащими пальцами без перчаток из белоснежного шелка дотрагивается до еще румяных щек хоукай.       делает шумный вдох-выдох и замирает, прислушивается, пытается уловить даже малые признаки жизни: риза пока еще дышит.       хоукай же хрипло вдыхает, приоткрывает глаза и видит расплывчатый силуэт пред собой, до теплоты в легких силуэт близкого ей человека, и напрягается, чтобы услышать его родной голос, тщетно пытаясь разобрать слова, что слились воедино.       — лейтенант хоукай!       молчит, жмурит глаза и чувствует неприятную теплоту в районе шеи своей; что-то вязкое и горячее затекает ей за шиворот одежды, стекает по локтю до кисти руки и капает на ледяной пол.       — риза, очнись...!

* * *

      риза видела весь этот ужас воочию: трупы невинных были похожи на мусор из окровавленных тел, которые так и мешались под тяжелой подошвой сапог — живые спотыкались об них; разбитые осколки смешались с испачканным в красный песком и горячими пулями, а предсмертные крики детей отныне были для хоукай колыбелью, под которую ей приходилось погружаться в кровавые сны каждую ночь.       поначалу было очень сложно и страшно, но риза привыкла, ведь она подписалась чернилами из собственной крови и сама решила идти по дороге солдата, думая, что это было верным решением, однако теперь ей приходится прятаться за руинами некогда жилых зданий, всматриваться в оптический прицел и нажимать на курок, отчетливо запоминая черты лица только что убитого ишварита, сквозь голову чью за долю секунды прошелся патрон: он приснится ей в кошмаре сегодняшней ночью и будет стоять на коленях так, словно молится богу ишваре, умоляя обычную юную девушку не забирать его невинную жизнь.

я не виноват я не виноват я не виноват пожалуйста у меня есть семья я не хочу умирать

      риза не хотела становиться убийцей, руки ризы испачкались кровью безгреховных людей, чьи жизни угасли только из-за одного написанного на листочке приказа фюрера, который можно было бы с легкостью сжечь при помощи огненной алхимии или даже старенькой спички, упавшей за столик на кухне.

риза не хотела становиться убийцей риза не хотела становиться убийцей риза не хотела становиться убийцей

* * *

риза не хотела умирать слишком рано, пусть и во второй раз подписалась собственной кровью и дала обещание защищать его ценой собственной жизни риза не хотела умирать слишком рано, как и не хотели умирать ишвариты, старые и молодые, чьи жизни так быстро были отобраны ею риза не хотела умирать слишком рано, потому что ей хотелось прожить еще чуточку больше, потому что не готова была покидать этот мир так быстро, как не хотели умирать невинные убитые ею люди, у которых остались свои семьи или не осталось уже ничего; такие, как риза, забрали у них все, что есть: семью и детей, дом и еду, вещи и жизнь

риза не хотела умирать.

* * *

       — прошу, риза, очнись!       в эпицентре битвы кровавой рой мустанг прижимает к себе обмякшее тело лейтенанта хоукай, нарушившей его приказ «выжить». голос роя полон отчаяния, глаза наполнились слезами и он был готов пойти по стопам братьев элриков прямо здесь и сейчас: он бы отдал свои руки и ноги, внутренние органы или одно из пяти чувств своих, пожертвовал бы алхимией, которую так долго учил, лишь бы риза хоукай вновь открыла глаза.       «мертвые не возвращаются» — шептал голос в его голове, пока сам рой мустанг отчаянно плакал, прижимая еще теплое мертвое и родное тело к себе, пачкаясь кровью.

* * *

      элизабет хоукай оказалась таким же мусором под ногами, таким же бездыханным трупом, который мешался под подошвой сапог, смешался с пылью и грязью, истекающий кровью, пачкая пол и песок. элизабет хоукай умерла так же быстро, как забирала жизни людей на войне; элизабет хоукай умерла, не сказав даже слов на прощание, не простилась с роем мустангом, который отныне до смерти своей будет винить себя в ее смерти.

рой мустанг не виноват в том, что риза не хотела умирать.