халуурах

— так это считается за поцелуй? — господи, гало, половина первого ночи. но гало спать не хочет — свешивается со своего второго яруса и подозрительно вглядывается в натянутое почти по уши одеяло лио. тот задаётся вопросом, как ещё тимос не упал. как они все ещё не упали — а были ведь на волоске. — ты спас мне жизнь, — вздыхает лио. — и? — и это не вылечило твою придурковатость, конечно. хочется закрыться одеялом с головой — до духоты и отсутствия кислорода. — не закрывайся, — словно читает его мысли гало — не такой уж и придурок. — ты спас мне жизнь, а всё остальное не так важно. считай, как хочешь. лио отворачивается к стене. чужая стена вообще-то. и одеяло чужое. и двухъярусная. и разговоры про. поцелуи. у лио никогда не было. и жизнь ему до этого никто не спасал. всё чужое — потихоньку роднеет — потому что лио остаётся. опалённые расходятся по своим делам, пытаются жить заново, уничтожая последние стереотипы о них, привыкая к существованию без огня внутри. и лио делает шаг за ними. но гало хватает его за запястье. пялится на свою руку, будто для него самого своё действие — какая-то загадка. но лио всё понимает. и остаётся. благодушно гало разрешает пожить у него. определённо лучше, чем пещеры, трущобы или тюрьма. — я вообще-то думал умереть. вот теперь гало падает — лио отбрасывает одеяло и наклоняется к нему, но тимос вроде не ушибся. — чего, ты совсем дурак что ли? — обиженно тянет гало, садясь на полу. — ну, я думал погибнуть за всех опалённых, если так будет нужно. я не думал, что выживу. гало чешет голову. героическая смерть — да, это он понимает, но для лио в концепции “умереть героем” важнее именно умереть. и такое просто не. укладывается в голове? представляется? понимается? не принимается. вот ведь. гало просто не может принять, что лио может умереть. по крайней мере, сейчас. спать больше не хочется. хочется — неотрывно на лио смотреть, когда он такой немного сонный и в забавной пижаме, и весь завёрнут в одеяло, и говорит о. о поцелуях, пожалуйста, давай о них. не о смерти. — хочешь спать? — внезапно спрашивает гало. внутренний порыв куда-то сорваться — это ведь почти так же, как внутренний порыв что-то сжечь. — уже нет, — фотия улыбается уголками губ. смотреть-смотреть-смотреть бы на такого. гало зачем-то наклоняется к нему ближе. странно. он вроде как так не планировал, но — тянет. — тогда поехали. лио не спрашивает, куда, просто кивает и переодевается — не в пижаме же ехать. гало зачем-то отворачивается, потому что порыв смотреть — всегда в порыв прикоснуться. а ему страшно вытянуть руку — и понять, как они друг от друга далеко. шлем у гало один: он не привык кого-то катать. тимос, конечно, отдаёт его лио. фотии немного обидно. может, хотелось прижиматься лбом к широкой спине и, закрыв глаза, ловить ветер и ощущение надёжности. но гало едет быстро. лио приходится вцепиться в него — ощущения куда ярче, чем когда он управлял огненным драконом. может, потому что теперь нет никакой ненависти. мотоцикл почти не петляет — гало любит ездить по прямой. лио задирает голову, но звёзд здесь не видно. но — небо, в которое они не улетели. небо, которое всё ещё с планетой, даже если она вдруг продолжает катиться к апокалипсису. это хорошее, но очень большое чувство. у лио дрожат пальцы. гало привозит его в своё любимое место — к замёрзшему озеру. котлован во льду так и остаётся после открытия подземной лаборатории. рана на аномальном озере — и всё же он не кажется действительно болезненным, напротив, ему идёт тёмная бездна. они будут держаться от неё подальше на оставшемся льду. теперь лио может не бояться, что растопит его. но фотия план не ценит — садится на край льда, свесив ноги в бездну. ничего опасного, всё-таки там не так уж и глубоко до этой лаборатории, но гало переживает всё равно. хотя и на лио на фоне темноты, чуть-чуть уставшего и такого красивого в лунном свете, хочется смотреть-смотреть-смотреть. гало садится рядом. — я не очень хорош в разговорах о смерти. — ты ради этой фразы меня сюда привёз? лио не осуждает — улыбается. хочется на эту улыбку смотреть — но рука тянется сама. кончиками пальцев — к слегка поднятым кончикам губ. — можем говорить о поцелуях, — продолжает улыбаться лио. огоньки — в его глазах. пожар — на щеках смущённого гало. — я и о поцелуях не умею. лио касается языком пальцев гало — тот одёргивает их и краснеет ещё больше. ему не противно, а лио это делает просто так — эксперимент. он выбирает между непонятными шалостями-прикосновениями и прыжком в бездну и, предпочитая первое, понимает, что голова с этого кружится куда сильнее. глаза в глаза — хочется ладонями вмёрзнуть в этот лёд, а потом друг друга выгрызать. лио не может объяснить толком, но догадывается. гало — он даже до догадок не доходит, но загорается быстро. лио хочет что-то съязвить про огоньки в чужих глазах, но затыкает дымом себе горло. угольки жгутся на губах — потуши их сейчас же. хотя губы гало, наверное, тоже искрят — украсть бы его тепло. гало начинает тянуться на секунду раньше — но лио зато быстрее. они касаются друг друга губами — смазанно и быстро, не успевают обжечься, но отстраняются. это пламя, к которому хочется вернуться. но чуточку страшно и неловко, и они сидят, отвернувшись, и ждут, когда луна спрячется за тучи, чтобы снова обменяться друг с другом своим жаром. гало — в голове сплошной дым — не боится сегодня огненных слов. ничего не боится — и через пару секунд бросит вызов луне и притянет фотию к себе, чтобы — остаться рядом навсегда. лио нравится снова гореть. без огня — но с тобой. пока не обратимся в пепел.