A Taxi Full of Dreams

В конце 1890-х в Нью-Йорке появилась первая таксомоторная компания — «Samuel's Electric Carriage and Wagon Company», которая в июле 1897-го года запустила дюжину автомобилей. Компания проработала до 1898-го года, увеличив количество автомобилей до шестидесяти двух, а после была переформирована финансистами в Электротранспортную Компанию. Компания использовала автомобили марки Electrobat и к 1899-му году имела более 100 такси. В этом же году произошло много значимых событий. 20-го июля первый в США штраф за превышение скорости был взят с Джейкоба Германа. 13 сентября произошла первая авария — Генри Блисс, помогавший своему другу из трамвая, был сбит автомобилем. И наконец произошло самое выдающееся событие, которое осталось незамеченным для руководства компании: на службу был принят первый бессмертный сотрудник — Адам. Периоды, когда Адам по-настоящему интересовался жизнью смертных, становились всё меньше и меньше, но он беззастенчиво увлёкся автомобилями, даже познакомился с некоторыми изобретателями лично и смог поблагодарить их. Чтобы получить возможность без проблем водить автомобиль, не покупая и не крадя его, он устроился таксистом в нью-йоркскую Электротранспортную компанию, где к 1903-му году было более тысячи такси. Он бежал в Америку из Брюсселя, где умер в больнице на глазах у врачей и медсестер, проиграв сражение с пневмонией. К своему удивлению, Адам нашёл работу таксиста расслабляющей и увлекательной одновременно. Ведение автомобиля по переполненным улицам было не лишено риска и авантюрности, оно давало ему ощущение независимости. Он никогда не знал, кто в следующий раз сядет в его такси. Один из первых миллионеров его нового отечества; беглый преступник; высокооплачиваемая девушка по вызову, красивая и загадочно молчаливая, смирившаяся со своим местом в жизни. Иногда это был муж, выставленный из дома со скудными пожитками; иногда — женщина, бежавшая от дурного обращения, которая прижимала к себе растерянных и плачущих детей, ласково уверяя их, что всё будет хорошо. Бессмертный не мог не признать, что управление автомобилем давало ему неожиданное ощущение власти. Он мог сесть за руль этого прекрасного изобретения и отправиться куда угодно. То есть так далеко, как позволяло содержимое бензобака и рабочее время. Однажды к нему в кабину запрыгнула отчаянно задыхающаяся беременная женщина и воскликнула: «Езжай в ближайшую больницу! Скорее!» Серьёзность её положения вынудила его спешить и с профессиональной ловкости проводить такси по переполненным улицам и перекрёсткам. Адам только один раз взглянул на счётчик, решив не включать его. Почему? Он был почти уверен, что женщина не могла позволить себе такую роскошь, как такси, но разве это должно его волновать? — спрашивал он себя. Эмоции, которые Адам уже давно не чувствовал, озадачили его, и счетчик остался выключенным. Он ещё раз взглянул на женщину, усилием воли погасил эмоции, напоминавшие о смертном существовании, и сосредоточился на том, чтобы доставить её к врачу, в котором она нуждалась. Как только они приехали, медсестра увела её, а Адам остался ждать, чтобы убедиться, что с ней и ребёнком всё будет в порядке. Он не знал даже её имени, но был не в силах уйти. Он присоединился к группе отцов, ожидающих в приёмной, но не счёл нужным нервно прохаживаться туда-сюда, как остальные. За долгие годы Адам научился терпеливо ждать. Тем не менее, он не мог перестать думать том, будут ли у ребёнка такие же ярко-рыжие волосы, как у матери. И какого цвета будут его глаза? Зелёные? Голубые? Наконец он решил, что зелёные. У рыжеволосых обычно зелёные глаза. Адам пытался погасить неожиданный приступ злости: почему эта женщина в таком положении осталась в одиночестве? Где отец ребёнка? И почему вообще он сам решил позаботиться о ней? Адам уже много столетий не был отцом. Он успешно избегал этого, не желая снова испытывать боль, видя, как его дети стареют и умирают. И покидают его, оставляя в одиночестве навеки. Один из мужчин, который, по его словам, сидел тут уже пять часов и был отцом девочек-близнецов, предложил Адаму сигарету, от которой тот отказался. Курение было приятным пороком, но поддаваться ему снова и опять умирать от рака он не собирался. Особенно сейчас. Он должен оставаться и ждать… ждать женщину… и её малыша. Что он вообще, чёрт побери, здесь делает? Почему он здесь крутится? Она даже не знает его… Он усмехнулся. — Вы таксист? — спросил мужчина, снова закуривая. Адам кивнул. — А я молочник, — он выдохнул дым через нос и поинтересовался: — Это ваш первый? Прежде чем Адам успел ответить, в комнату вошла медсестра и попыталась отыскать глазами его собеседника. Тот быстро встал, и она сообщила ему, что он стал отцом мальчиков-близнецов. Медсестра удалилась, а мужчина вернулся на свое место и медленно опустился на стул. — Близнецы, — проговорил он, ни к кому в особенности не обращаясь. Затем взглянул на Адама и повторил: — Снова близнецы. Неуверенная улыбка сползла с его лица, и он пробормотал: — Как я смогу прокормить ещё двоих на своё жалование? Если Бог существует, готов поклясться, что он сейчас смотрит на меня сверху и смеётся. Та же самая медсестра вернулась, и на этот она искала Адама. Он торопливо встал и подошёл к ней. — Ваша жена, Ирма, только что родила девочку, — радостно сообщила она ему. Адам попытался объяснить, что он не муж, а всего лишь таксист, но она не слушала. — Вы можете увидеться с ними. Второй этаж, комната 208, — сказала девушка, прежде чем уйти. Он немного помедлил, прежде чем вызвать лифт. Другие мужчины вернулись к тревожному ожиданию вместе с заядлым курильщиком, который качал головой и вполголоса повторял: «Близнецы. Ещё одни близнецы. Господи…» Пока лифт поднимался на второй этаж, что-то подсказывало ему развернуться и уйти. Он не был мужем этой женщины и уж точно не был отцом девочки. Зачем он это делает? Что пытается доказать? И что хорошего в том, что он их увидит? Это только разожжёт давно забытые эмоции и снова причинит боль. Они даже не были частью его жизни, так почему он так привязался к ним? Как только Адам вышел из лифта, он увидел на стене указатель с большой черной стрелкой, указывающей в сторону палат 200-214. Он пошёл в эту сторону и оказался перед приоткрытой дверью палаты 208. Несмотря на это, он всё равно постучал, прежде чем заглянуть внутрь и улыбнуться своей бывшей пассажирке. — Ох, вот и вы, — обрадовалась она. — Заходите. — Когда он приблизился к ней, она протянула ему свободную руку, обнимая ребенка другой. — Спасибо, что довезли меня. Должно быть, я вас очень напугала, — рассмеялась она. Её глаза светились счастьем, щёки порозовели, а смех грозил растопить лёд в его сердце. Адам снял свою кепку и чёрные кожаные перчатки, чтобы пожать ей руку. Это короткое прикосновение заставило его губы изогнуться в лёгкой, но искренней улыбке. — Вовсе нет, — ответил он. — Я рад, что оказался там и смог помочь. Край одеяла скрывал от него лицо ребёнка. Ему очень хотелось увидеть, как выглядит девочка. — Меня зовут Ирма. Ирма Дансби, — сказала ему женщина. — А вас? — М… Петер. Петер Наннелли, — ответил он, лихорадочно припоминая последнее имя, которым называл себя. Он чуть не назвал ей своё настоящее имя. Почему ему так хотелось сделать это? Почему его так тянуло к ней? Что такого особенного было в этой смертной женщине, что он остался здесь на полдня, пропустив много поездок, просто для того, чтобы убедиться, что с ней и её ребёнком всё хорошо? Он непременно вечером получит нагоняй от диспетчера, когда будет сдавать деньги, полученные за день. — Как вы назовёте… — Вот и мои девочки! — раздался мужской голос. Счастливый человек вбежал в комнату и обнял Ирму и ребёнка. Он откинул уголок одеяла с лица девочки и что-то проворковал ей. С того места, где стоял Адам, ему все ещё не было видно, как она выглядит, и он не мог расслышать, как родители шепчут её имя. — О, милый, это Петер, — сказала Ирма, — он тот хороший таксист, который вовремя довёз меня в больницу. Мужчина бросился к Адаму и обнял, горячо благодаря. Выпустив его из объятий, он потянулся за бумажником. — Сколько я вам должен? — спросил он, доставая несколько купюр. Адам отмахнулся от него. — Нет, нет, не беспокойтесь об этом. Мужчина упорно предлагал ему деньги, а он ещё более упорно отказывался. В конце концов отец девочки, всё ещё остававшийся безымянным для Адама, закрыл бумажник и снова положил в карман. — Тогда приходите к нам обедать на днях, — предложил он. Адам запротестовал. — И никаких возражений, это самое меньшее, чем мы можем отблагодарить вас. Адам наконец кивнул в знак согласия и ушёл, так и не узнав имён отца и девочки. Но зато он знал имя Ирмы. И всегда будет его знать, подумал он. И у него был её адрес. Остановившись у своего такси, Адам достал из кармана листок бумаги и посмотрел на него. Обед. С хорошей семьёй. Счастливой семьёй, к которой он не принадлежит. И никогда не будет. Он скомкал бумажку и бросил на землю, прежде чем сесть в автомобиль и завести мотор. Он поехал к парку и провел там несколько часов, сидя на скамейке и наблюдая за утками, плавающими в маленьком пруду. Наверняка он получит нагоняй, как только доберется до гаража и сдаст свое такси и скудный заработок за этот день. Но больше всего его занимало то, что он чуть было не угодил снова в ловушку желания снова вести жизнь как смертный человек. Казалось невозможным, что он почти это сделал… Заботился о ком-то другом. Обычной смертной женщине и её ребёнке. — Ты становишься слишком мягким в своей вечно юной старости, Амброзий, — предостерёг он себя, назвав своё настоящее имя. Какое совпадение, признавал он с горькой усмешкой, что оно происходило от латинского Ambrosius — бессмертный. Как иронично. До смешного иронично… Так почему же он плачет вместо того, чтобы смеяться?