Fairies

Чем принципиально отличаются фейри от своей дальней родни – лепреконов, не знал даже Конни – гордый сын лесного народца. Не знали и жадные до лепреконьих сокровищ люди, в чью ловушку он с радостью попался. Двое бородатых громил, один патлатый, другой такой рыжий, будто в роду у него были те самые лепреконы, которых он пытался поймать. Люди не меняются, сколько бы веков ни проходило: жадные и похотливые, чего еще хотеть ленивым вечером на исходе лета? – Ну что? Отведешь нас на конец радуги, ты, лепрекон мелкий? Где твое золотишко, а? – сказал ему рыжий, отхлебнув пива из горлышка бутылки. Людское пиво стало премерзкое, Конни уже пробовал в одну из своих прошлых вылазок. Старался попасться на глаза и наследил весьма успешно: вон сколько ловушек понаставили. – Видал? – рыжий повернулся к приятелю. – Лепрекон, натуральный. Ухи острые... Конни поерзал – сухой стебелек колол в зад. Когда ж они уже начнут его насиловать? Он скрестил руки на груди, с вызовом вздернул подбородок. – Да не лепрекон я, тупая твоя башка! – Ну, пусть фейри, – покладисто согласился рыжий, – нам, знаешь ли, не принципиально. Холодное железо, я смотрю, и тебя держит. Не думай, мы Википедию читали. Конни звякнул металлическим тросом, затянувшимся на его лодыжке, и надул губы. Люди отупели за века. – Отпустите, дяденьки! – затянул он жалобно, – Самым дорогим откуплюсь! Громилы заинтересованно придвинулись поближе, рыжий даже пиво поставил на доски террасы. Наконец-то! Без людей было так скучно, что Конни заснул в дупле дуба, а когда проснулся, дерево было дряхлым, видно, прошло не меньше ста лет. Разбудили его звуки в заброшенном доме. Что-то тарахтело так громко, будто сходила лавина, а там, где когда-то царили лебеда и крапива, раскинулась уютная лужайка. На такой только фейри валять всю ночь до утра! Уж двоих-то мужиков должно хватить? – А что мы налоговой скажем, если у нас старинное золото появится? – спросил второй, и Конни едва не хлопнул себя по лбу. Намеков эти дубоголовые в упор не понимали. – Купили дом, нашли клад в саду. Запросто. – Нету у меня золота, – вздохнул Конни, в который раз объясняя очевидные вещи, – потому что не лепрекон я! – Как же ты откупаться собрался? В этой самой волшебной книге «Википедии», видно, про фейри мало было написано, или же эти двое читали только про лепреконские сокровища: чем славятся фейри и что с ними полагается делать, поймав, приходилось объяснять. Вздохнув, Конни встал на четвереньки, для наглядности повиляв задом. – Что поделаешь, – произнес он с надрывом, – раз вам удалось пленить меня, ценою свободы будет мое бесчестье! Громилы переглянулись, на лицах появилась тень понимания, и рыжий подозрительно оглядел пленника, будто искал подвох: – А тебе лет-то сколько? – Сколько надо! – рассердился Конни. – Долго мне тут стоять в позе пьющего оленя? – Как ты у него паспорт проверишь? – встрял второй. – Он же не человек! – Но-но! Что за расизм? В прежние времена и женщин людьми не считали, и афроамериканцев! – И афроевропейцев, – поддакнул не рыжий. – И афро... всех, короче, кто не белый! И между прочим, рыжих тоже. Толерантность начинается с тебя, приятель! Не можем мы не считать человеком любого, кто не такой, как мы. Неправильно так. – Тогда и на цепь его сажать нельзя, это неправомерное лишение свободы получается, – не рыжий почесал в затылке, и громилы растерянно переглянулись. Помолчали, обдумывая эту неожиданную мысль, потом, не сговариваясь, повернулись к Конни. – Нельзя, – озвучил рыжий и щелкнул запором ловушки. – Ты это, извини. Оплошали. Конни недоверчиво переводил взгляд с одного на другого. – Вы чего, эй, – протянул он, рассеянно потирая освобожденную лодыжку. – Я ж убегу! Рыжий невесело развел руками. – И вы ничего не получите, – напомнил Конни. Громилы вздохнули. Конни голодным взглядом уперся рыжему в пах. – А могли б держать прикованным к кровати, – он шмыгнул носом и с надеждой посмотрел рыжему в лицо, – принуждать к извращенным соитиям... По многу раз за день... – Нелегально, – отрезал тот, – и аморально. – Люди изменились, – буркнул Конни и обиженно скрестил руки на груди. – С вами скучно. Помешались на лепреконах, даже одежды украшаете радугами, – он возмущенно ткнул пальцем не рыжему в грудь. – Это флаг гордости, фейричек, – рассмеялся тот, – а сюда мы приехали не за лепреконами гоняться, а экологичный крафтовый мед производить, пчел держать будем. Места тут такие, воздух чистейший... Про гордость было непонятно, про мед тоже, но вот пчелы! Людишки, верно, и не подозревали, какой козырь держит их бывший пленник в воображаемом рукаве. – Ничего у вас не выйдет, – сказал Конни торжествующе, – я на ваших пчел нашлю сон, и никакого меда вы не получите! Рыжий поперхнулся пивом, не рыжий почесал в затылке и сказал: – Спокуха. Это как крыша, только волшебная. Давай договоримся, фейрик, а? Мы тебя выпустили, мы, можно сказать, друзья с тобой! Хочешь процент? Конни вздохнул. Говорить прямо было против природы фейри, но уж больно тупоголовыми были люди этого столетия. – Ночь любви хочу. Две, – поправился он, – три?.. У меня сто лет мужчины не было, я вам пчел заговорю, станут вдвое больше меду собирать, жалить не будут! На глаза навернулись слезы: умолять было так унизительно, ведь он фейри, существо нечеловеческой красоты, это его должны желать грубые смертные! – Ушастый, да хоть десять, – услышал он, и сильная, но нежная человечья рука растрепала ему волосы. – Мы сами в некотором роде «феечки», нам не влом. – Чего ж вы раньше не хотели? – спросил Конни, шмыгая носом. – А потому что «да значит да», фейричек, – сказал рыжий в ухо, и от горячего шепота стало так хорошо и сладко, что Конни понял: мир действительно сильно изменился за сто лет. И ему нравились эти новые люди.