Отражение

Правда, у кого только нет бабушек, в сундучке у которых хранится всякая неясная магическая дичь? Колдовские книги там, написанные ещё при царе Горохе… любовные зелья из икринок жёлторотых жаб и слёз кельпи, пить которые для сильнейшего эффекта нужно лишь в полночь во время противостояния Юпитера и Марса. Клочок с загривка Лохнесского Чудища, подозрительно напоминающий шерсть дворового пса, которого кормит весь район. Чешуйка дракона, удивительно похожая на обожжённое в Огне Правды стекло… Но сундук моей бабули перечихнул, наверное, всё вышеперечисленное. В нём я нашёл зеркало, заботливо укутанное в шёлковую тряпочку. Я не знал, что мне не стоило в тот вечер сразу сдёргивать тряпочку, ведь я тут же стал полноправным владельцем этой треклятой вещицы после моей дорогой бабули. Лучше бы не становился, честное слово. На вид это зеркало было самым обыкновенным — простенькая деревянная рамка, верёвка сзади, чтоб повесить на гвоздик где-нибудь в прихожей, поверхность гладкая, незамутнённая… Разве что чуть надтреснутое сверху стекло говорило о том, какие времена оно смогло пережить. Разумеется, я не дурень — знаю, что бабушки никогда не хранят в своих сундуках обычные скучные вещи. Я терпеливо ждал от зеркала подвоха. Но гадальным оно не было, на девичью красоту моей сестры Софы отреагировало чуть меньше, чем никак, призрак прапрадедушки, проклинающий всех людей и нелюдей в радиусе километра, внутри не жил, и спустя месяц тщательных проверок я готов был сдаться. Но тут этот посеребрённый кусок придурка ожил. В то утро я по обычаю встал с кровати умываться и по привычке глянул в зеркало, которое стояло напротив двери в ванную. Стояло оно так, что было видно только мои загорелые ноги. В первый момент я подумал, что ещё не проснулся окончательно, и мне мерещится. Однако, протерев глаза, убедился в обратном. В зеркале на правой ноге отражалась огромная рваная кровоточащая рана, длиной от щиколотки до середины икры. Сказать, что от увиденного мне стало худо — не то что промолчать, а даже не подумать. Однако после стало понятно — секрет этого зеркала состоит в том, чтоб отражать владельца в некотором будущем, а не прямо сейчас. Последующее падение в канаву с велосипеда показало, что будущее у него определяется тремя неделями. С тех пор я заранее был предупреждён обо всех травмах и бедах, которые ждали моё разнесчастное тело. Фингалы под глазами, выбитые зубы, царапины и в паре случаев даже рваные рубашки и штаны — зеркало услужливо меняло моё отражение за три недели до. Казалось бы, живи и радуйся. Предупреждён — значит, вооружён, не так ли? Не так. Сразу после той раны, полученной в канаве, мне пришла в голову неутешительнейшая мысль. А что, если я умру? Зеркало покажет мне моё отражение с закрытыми глазами? А дальше что? Будет транслироваться процесс гниения до тех пор, пока я действительно не склею ласты? Чудесная перспектива. А самое отвратное, что ничего я с этим не сделаю, а просто наблюдать сие сил не хватит. Я понял, почему зеркало оказалось убранным бабушкой в её сундук. Софа, услышав мои размышления, покрутила пальцем у виска: — Коля, ты дурачок. Тебе всего двадцать шесть, а уже о смерти думаешь. Но я не мог не думать об этом очень долгое время. Однако спустя месяца четыре всё же отпустило, потому что я нашёл кое-что, о чём думать было гораздо приятнее. Я нашёл себе девушку. Её зовут Вероника, и она — вампир. Вероника устроилась к нам на работу в начале августа и сразила меня наповал своими красными глазами и длинными чёрными волосами, всегда завязанными в конский хвост. Честное слово, я даже не знал, что она вампир, пока из любопытства не попросил хлебнуть сок из баночки, которую она всегда таскала с собой. Искренне был удивлён тем, что это оказалась бычья кровь. И нет, не по вкусу я это узнал. Вероника сжалилась над глупым влюблённым мной и сказала об этом. Как-то так случилось, что на первом свидании у нас речь зашла о бабушкиных сундуках. Сундучок бабушки Вероники был больше похож на шкатулку и хранил в себе браслет, камешки которого меняли цвет в зависимости от настроения владельца. Я рассказал Веронике о своём зеркале и, вспомнив свою неутешительнейшую мысль, мгновенно приуныл. Но Вероника сочла эту мысль очень даже любопытной и начала предполагать, покажет ли зеркало саму причину смерти, и что там будет отражаться, если родственники решат кремировать владельца. Вампир она, моя Вероника, что с неё взять. Мы были вместе около полугода. В один из дней я пригласил её выпить чаю. Нет, всё было прилично! Вероника даже принесла гематогенки, приготовленные из её любимой бычьей крови по фирменному бабушкиному рецепту. Я поставил чайник кипятить воду и отошёл в ванную, вымыть руки. Зеркало всё это время продолжало стоять напротив двери, но уже на тумбочке на уровне глаз, потому что у меня никак не доходили руки определить ему место в квартире и наконец повесить на гвоздик за верёвку. Естественно, мой глаз зацепился за отражение в нём. И от увиденного начал нервно дёргаться. Я отражался в зеркале… Пятнами. Пятнами, да. С размытыми краями, немного «плавающими» по всему лицу и шее, неаккуратной формы. И чем дольше я смотрел на себя, тем меньше по размеру становились пятна. Вскоре в зеркале отражалась только дверь в ванную с изображённым на ней оленёнком. Я не хотел верить тому, что видел. Поэтому подошёл к зеркалу вплотную и легонько постучал по стеклу пальцем, словно бы по глючащему прибору, который показывал дикие измерения. Разумеется, моё отражение там не возникло. Силы внезапно покинули меня. Я измученно прислонился лбом к стене рядом с тумбочкой и тяжело вздохнул. Интересно, с чего я вообще взял, что буду отражаться гнилым противным трупом за три недели до своей смерти? Видимо, владелец просто пропадает из зеркала. Никаких мерзких гадостей, только… Только ванная с дверью, на которой изображён оленёнок. Видимо, мне придётся через это пройти. — Коля! Ты где пропал? Чайник вскипел! — окликнула меня Вероника из комнаты. Я очнулся. Отодвинулся от стены, снова вымученно посмотрел на дверь ванной в зеркало и, отвернувшись, пошёл мыть руки. Всё-таки у меня гостья, раскисать не стоит. Мне не удалось найти в себе силы сказать Веронике об увиденном. Это вдвойне жестоко было с моей стороны, учитывая её долгую по вампирьей природе жизнь (а сейчас ей всего лишь 73). Но я отмазал себя от своей совести тем, что у меня будет ещё двадцать один день сообщить об этом. Как это обычно бывает, три недели пролетели как три минуты. И вот он, тот день, который, по расчётам, должен стать моим последним. Я заранее написал Софе записку с извинениями насчёт того, что молчал обо всём, дал некоторые распоряжения насчёт имущества (в частности, попросил взять зеркало себе) и с пустой головой ушёл на работу. Вероника встретила меня ласковым поцелуем и нежными объятиями, которые окутали меня шлейфом цветочных духов. Сердце на миг болезненно сжалось от того, что мне придётся сделать с ней прямо сейчас. Я отчаянно сжал её за талию, словно стараясь ухватиться за невидимую спасительную руку, которая выведет меня из этой беды. — Коля! Ты меня сейчас раздавишь! — пискнула Вероника. Я опомнился и отпустил её, отведя глаза в сторону. Вероника не заметила моей тоски, потому что залезла в сумочку. Она достала оттуда официальное приглашение на семейный ужин. Её мама и папа хотели познакомиться с парнем своей дочери по всем вампирским канонам. Официально это значило просто знакомство, конечно… Но на деле каждый присутствующий понимал, что это будет обсуждением свадьбы. Фактически, Вероника мне сделала предложение. Я сослался на не очень хорошее самочувствие и улизнул от Вероники в мужскую уборную. Я понятия не имел, как теперь расстаться с ней. Подлость моего молчания росла в размерах в геометрической прогрессии. Целый день я заставлял себя скрываться от Вероники по боковым коридорам, складам с инвентарём уборщиц и разным этажам. Благо она сочла это всего лишь совпадением. Отказаться от ужина я права не имел. Стоя перед дверью квартиры родителей Вероники, я был удивлён тому, что всё ещё жив. Заодно неутешительно отметил, что по времени прошло больше, чем двадцать одни сутки. Жуя кровяной коровий стейк, я ощущал себя невоспитанным идиотом, но не мог пересилить себя и время от времени внимательно смотрел на часы, висящие в гостиной. Меня уже брало простое любопытство — что меня убьёт? Люстра на голову рухнет? В дом ворвётся Валера — мудак, оборотень, псих и по совместительству бывший моей Вероники — и загрызёт меня? Кто-то призовёт демона по мою душу? Дом, в котором находится квартира, стоит на гнезде дремлющего пятьсот сорок восемь лет василиска, который именно сегодня решит проснуться? Чем дальше шли мои пространные размышления, тем больше это походило на истерику. Наконец отец Вероники, Вольдемар Брониславович, смущённо откашлялся в кулак, привлекая внимание всех сидящих за столом, и произнёс: — Насколько я знаю, Ника не предупредила тебя об одной мелочи, которой сопровождается каждая свадьба между вампиром и человеком. О ней мало кто из людей вообще знает. Но, раз уж дело зашло так далеко, я обязан сказать… Я выпал в простацию. «Этот ужин всё ещё является обсуждением моей дальнейшей с Вероникой судьбы. Точно». Вольдемар Брониславович продолжал говорить, но до меня его слова слова долетали словно сквозь вату. Я просто вдруг отчётливо ощутил, что никакого совместного с Вероникой будущего у меня не будет. Что этот ужин крайне бессмысленен, потому что с минуты на минуту меня не станет. Что всё, что мы сегодня решили, не произойдёт. Я ощутил себя онкобольным на последней стадии, который, лёжа зимой под капельницей, планировал свой летний отпуск. — …в общем и целом, я беру на себя всю ответственность в случае, если пойдёт что-то не так, — закончил Вольдемар Брониславович. Последовавшая тишина вернула меня в реальность. На меня смотрели все — и Вероника, и её мама, и Вольдемар Брониславович. «Мне явно задали какой-то крайне важный вопрос. И ответить стоит именно сейчас». — Да… Да, я полностью согласен с вами, — с важным видом кивнул я, слушая скулёж своего сердца. Вольдемар Брониславович выдохнул с явным облегчением. — Вот и прекрасно. Тогда я начну прямо сейчас, раз уж ты, Николай, не против. А Ника и Клементина сходят за коровьей кровью, что осталась от стейка. После всего в тебе проснётся дикий голод, уж я-то знаю! Я старался не выказывать своего удивления. «Зачем Клементине Видольтовне ходить мне за кровью? И какой ещё голод? Мне явно стоило слушать, о чём говорил Вольдемар Брониславович!» Вероника и её мама ушли из гостиной. Вольдемар Брониславович встал из кресла, подошёл ко мне и мягко, почти любовно взял за правую руку. Я в оцепенении проследил, как он дыхнул на тыльную сторону локтя. Вены от тёплого вампирского дыхания мгновенно вздулись. Вольдемар Брониславович облизнул свои мгновенно удлинившиеся клыки и махом всадил их мне в руку. Я дернулся скорее от удивления, чем от боли. Сознание тут же начало уплывать куда-то в глубину. «Так вот оно что…» — из последних сил понял я. — «Я настолько не подхожу Веронике, что меня мало выставить из дома, как Валеру… Меня убить стоит…» Я даже не слишком расстроился. Мои нервы так долго ждали этого ненастного события, что даже обрадовались, когда оно наконец случилось. И мне так легко стало, что я даже засмеялся. …кто бы мог подумать, что я оказался таким тупицей. Я теперь всего-навсего вампир. Вольдемар Брониславович просто обратил меня в тот вечер. Сколько крови стейковой я выдул на следующее утро — вспомнить стыдно. Я воду в таком количестве после школьного выпускного не поглощал. Двойной стыд обуял меня, когда я заметил Веронику, с умилением наблюдавшую за мной из-за дверного косяка. Тройной — когда к ней присоединились Клементина Видольтовна и Вольдемар Брониславович. В четвёртую степень стыд вошёл, когда в дверь позвонила разъярённая Софа и устроила вполне справедливый с её стороны скандал на всю лестничную площадку с орами «Где мой брат, кровопийцы, я убью каждого из вас за его труп!»…