Крюгер

Говард лежал в полусне. В последнее время его мучили кошмары, в которых за ним гонялся какой-то тип в чёрной шляпе и полосатом свитере. Вот и сейчас парень ворочался с боку на бок, стараясь отогнать ночные ужасы. В сознании он услышал зловещий скрежет стали. Говарду показалось, что возникший звук звучит наяву, а не во сне. С тех пор как он со своей девушкой переехал в Спрингфилд на улицу Вязов, ему часто мерещился разный шум. Он и сам производил его. Иногда хыкал ночами, чем бесил Анну, но ту постоянно что-то бесило, а кашлять бесшумно парень не умел. Скрежет нарастал, и сейчас Говард знал точно, что не спит. Простыни под ним прилипли к телу; руки и шея онемели от долгой неподвижности. Скрип! Говард раскрыл глаза и оглядел спальню. В комнате царил полумрак, лишь яркая луна проникала через щель в шторах. На стуле лежала помятая одежда, через дверной проём виднелась грязная посуда, горой сваленная в мойке на кухне. Тёмный шкаф нависал над кроватью. Говард перевернулся на другой бок. Анна тревожно заворочалась рядом с ним. На письменном столе валялись документы на покупку дома и среди них выделялась пишущая машинка. ≪Я настоящий писатель, если не сплю! ≫ — мысленно хмыкнул Говард. Сна больше не было. Парень повошкался, проклиная ночной лязг. Чёртовы кошмары! Откуда они только берутся? Может, из-за того, что Анна по ночам ужасы смотрит? Сколько раз Говард просил её не делать так! И так плохо спит. Парень приподнялся на локте на кровати. Лязг раздавался около него. Говард повертел головой. Свет луны отливал на бегудях Анны, её волосы пахли яблочным шампунем. Полоса лунного света высветила голову Анны, полуприкрытую одеялом. Лязг повторился. Тяжело сглотнув, Говард протянул дрожащую руку и медленно откинул одеяло… — Ну здравствуй, Говард! Развлечёмся? — произнёс хриплый замогильный голос и вместо своей девушки парень увидел жуткое лицо в волдырях и ожогах. — Иди ко мне, обнимемся! Или ты не любишь свою подружку? — из-под одеяла высунулась рука с острыми лезвиями на пальцах. — Ааааааааааааа! — дико завопил Говард и со всего размаху отвесил чудовищу крепкий удар в челюсть. В один момент кошмар распался. — Ай! Говард! Ты сдурел? Больно же! Подскочив на постели, парень ошарашенно озирался по сторонам, держа кулаки наготове. Анна потёрла ушибленную челюсть. Она недовольно уставилась на Говарда: — Ты идиот! Ты мне едва зубы не выбил! Придурок! Она стукнула его по плечу, вымещая так свою злость. — Анна, прости! Я думал, это не ты! Я не хотел! — оправдался Говард, нежно притянув девушку к себе. — Прости! — он поцеловал её в макушку. — Не я? А кто, Говард? — Анна высвободилась из его объятий. — Мне показалось, что я спал не с тобой, а с каким-то типом. — С каким? — Не знаю, Анна. Это был кошмар. Я не хотел причинить тебе боль. — Его вид стал жалостливым. — Может, это из-за того, над чем ты сейчас работаешь? — Думаю, это из-за того, что ты часто смотришь ужасы перед сном. — Констатировал Говард. — Ну, знаешь, это тут ни при чём. Я не прошу тебя смотреть со мной ужасы. В конце концов ты можешь уходить в другую комнату и не видеть этого. — Анна, давай не будем начинать новый день со скандала. — Да пошёл ты, Говард! — набычилась Анна и вылезла из-под одеяла. — Поскольку уже утро, у меня есть куча дел на сегодня, так что предоставляю тебя самому себе! — надев халатик, она сунула ноги в мягкие тапочки и вышла из спальни. В глубине коридора хлопнула дверь ванной. Говард догадался, что Анна отправилась лить слёзы за незаслуженную обиду. Говард устал постоянно оправдываться. В его мыслях не было ничего плохого. Этот день испортил настроение парня. Выход был одним: одеться и уйти. К тому же у него запланирована встреча на десять часов и если он её пропустит, то этот день будет самым чёрным в его жизни. Возникала проблема: пойти позавтракать в ближнем кафе или лучше побриться, пока время есть? Подумав две минуты, Говард выбрал второе, часы приближались к цифре десять, и от внешнего вида очень многое зависит. Тачка Говарда завелась без проблем, и спустя пару минут парень уже сидел в глубоком кресле перед зеркалом в парикмахерской. За перегородкой било по нервам радио, на стенах висели фотографии голливудских знаменитостей. ≪И почему в каждом таком заведении всегда висят тусклые фото поблёкших актёров? Дибильная традиция. Лучше бы чаще проветривали тут≫. Как только парикмахер завершил процедуру, парень вдруг отбросил салфетку. — Откуда этот скрежет? — Говард рывком поднялся с кресла. — Кто это скребётся? Он снова услышал знакомый лязг стальных ножей по поверхности чего-то. — Какой звук? — парикмахер оглядел помещение. — Здесь только радио поёт и всё. Вы в порядке? Говард помассировал виски. — Наверное, мне показалось. Спасибо. — Он быстро ушёл. Сев в тачку, он точно помнил, что слышал этот зловещий скрежет стали. Он долго сидел в кресле, прислушиваясь к звуку. Но зачем бояться? Видимо, это из-за духоты! Нервы Говарда расшатались. Он решил, что больше не будет ездить к этому парикмахеру. В городке полно подобных заведений. Если бы было столько же кинопродюсеров… Тогда не было бы проблем с заключением контракта. От такой мысли настроение парня поднялось. Проходя вестибюль мизерного офиса, где была назначена встреча, Говард, как букетом цветов, одарил секретаршу широкой улыбкой. Меньшую улыбку он преподнёс охране около входа, а самую большую припас для продюсера, мистера Джозефа Тревора. Для него Говард приберёг оставшиеся силы. Парень считал всех продюсеров одинаковыми. Говард успел изучить их повадки: предстояло тридцатиминутное томительное ожидание сверх назначенного срока. Так случалось в приёмной каждого офиса, где он уже побывал. Тревор порядочная крыса. — Конечно, конечно. Завтра. Приходите к десяти. Я оставлю для вас пропуск. Не опаздывайте! И вот… Сидит он в одной позе в мизерном кресле. Мимо пробегают какие-то люди, гремят звонки. Изредка проскальзывают агенты, на цыпочках стремящиеся к самому главному. Их волосы тщательно прилизаны, улыбки так и норовят обломаться по краям. По острым воротникам можно определить их жизненный успех и вызов всему старому и отжившему. Древняя развалина с дипломатом в руках таких не шибко занимает. — Мистер Говард, — проворковала секретарша, — вас ожидает мистер Тревор. Переступив порог кабинета на тридцать минут позже назначенного срока, Говард пробыл там не больше пяти минут. Спустя пару минут парень стоял в телефонной будке, трясущейся рукой набирая номер доктора Бланшара. Прервав неразборчивые объяснения, парень вдруг услышал зловещий скрежет стали по будке и выронил трубку, заплакав. — Проклятый лязг, — выдавил Говард в тихое гудение трубки, — он преследует меня, доктор! Стальные лезвия бились о стекло будки в противном скрежете. *** — Успокойтесь и расскажите мне об этом, — произнёс доктор Бланшар, как только Говард уселся в мягкое, глубокое кресло, обтянутое кожей. Минуло двадцать минут и парень успокоился. Да, он всё поведает. Иначе не надо было звонить доктору Бланшару, нарушать его распорядок; не нужно было приезжать к нему в такую жаркую погоду, в этот современный, защищённый от зноя офис, где можно спокойно расслабиться и некому будет действовать на нервы. Такой офис отличался от офиса мистера Тревора — об этом и поведал доктору парень: о кричащих современных портретах, висящих на каждой стене, о большом столе с высоким креслом позади и о мизерном кресле, в котором вынужден сидеть посетитель, смотря снизу вверх на хозяина кабинета. На поверхности стола ничего нет, что свидетельствует о том, что перед вами сидит деловой тип, который не будет тратить время на глупости, как чтение книг или их написание. Вы глядите на телефакс и телефон с дополнительными номерами, говорящими о том, насколько занят тип перед вами; на серебряный поднос, на котором стоит графин с водой, показывающий, что продюсер преуспевает. На столе фото его семьи — видно, что он добропорядочный семейный человек и образцовый налогоплательщик (при таком раскладе он упомянет вам, как интервьюировал однажды лидеров американского движения феминизма)… Приглядитесь к нему! Но вам не с руки смотреть на Джозефа Тревора, ведь он уже рассмотрел вас со своего высокого положения. — Что там у вас? Говард открыл дипломат, вынул рукопись сценария и начал читать. Его перебивали непристанными замечаниями в стиле Микки-Мауса: — Мне ясен смысл этих фраз… А тут не хватает действия… Вы потеряли нить сюжета. Мне нужна нить, больше действия! Да, это сгодится, конечно, пойдёт. Ему нет дела до авторского тщеславия и вложенных в рукопись ценностей! Он типичный абстракционист и зануда! Он гонится за строкой: строка оплачивается, это ясно и ему. Понятно, лучший способ заработать деньги — это делать бессмысленные сюжеты… Скрип. Именно в тот миг, когда Говард старался загнать Тревора в угол, принудить его купить сценарий, раздался проклятый лязг стали, заглушивший голос. Скрип. Стальные лезвия проскребли по краю серебряного подноса. Острые лезвия шевелились и исчезли под столом. Говард потёр глаза и мотнул головой, прогоняя видение. — Мне не ясно вот тут, — Тревор потёр лезвия друг о друга, то есть руки о зеркальную поверхность стола. На концах его пальцев выступали длинные изогнутые лезвия. Говард снова потёр глаза, прогоняя глюк. Стальные лезвия взяли рукопись, тряся её и сминая. Скрип. Его глаза впились в лицо Говарда. На коже проступили ожоги и волдыри, а рот открыл ужасные зубы. Глюк! Это глюк! Говард зажмурился, что в глазах потемнело. Как продюсер может быть тем чудовищем с лезвиями вместо рук? Это из-за духоты! В ушах раздался жуткий смех! Как он может критиковать рукопись? Неужели он не знает об Анне, которая сидит на его шее в ожидании, когда Говард заработает денег?.. Тревор краснеет, приобретая черты страшного кошмара с улицы Вязов. С ужасным смехом он запрыгивает на стол. Скрип. Говард убеждает себя, что ему это мерещится и он сказал что-то не то. Тревор поднялся, и Говард вылетел из кабинета; пошёл звонить доктору. В стеклянной будке, куда он зашёл, по поверхности проскрежетали стальные лезвия. Рука в перчатке медленно водила по стеклу с улицы. Рука знает, о чём беседовал парень с доктором и продюсером, и эта конечность преследует его. *** — Спокойно, Говард, — голос доктора располагал к доверию. — Когда вы впервые заметили эту руку с лезвиями? В глазах доктора понимание, которого нет во взоре продюсера, Анны… Голос доктора вытесняет лязг стали. — Вам нужен покой, Говард, — сорвалось с его губ. — Ваше расстройство происходит от мнительности. Вы выглядите устало. У вас явный недосып. Если людям кажется то, чего на самом деле нет, надо противиться сознательно… За спиной доктора показалась рука в перчатке со стальными лезвиями на концах. Пятерня растопырилась, делая ужасные знаки над врачом. Доктор не видел этого. ≪Врач не поможет мне, — пронеслось в мыслях Говарда. — Он совсем не понимает меня. Никто не понимает, насколько опасны эти когти! ≫ Пятерня с жуткими когтями начала опускаться. Лязг взвинчивал мозг. Вдруг доктор осёкся и пристально, как до этого продюсер, поглядел на парня, на тот миг встающего с кресла. — Огромное спасибо, доктор. Я очень вам признателен! *** Говард остановился около тачки. Ему не хватало воздуха, на лбу образовался пот, сердце ритмично стучало. — Надо успокоиться, — шепнул он, захлопнув дверь машины. — Положиться не на кого. Доктор считает, что у меня глюки. Тревор не видит. Вместо Анны я вижу того ужасного типа с ожогами на лице. Неужели я чокнулся? Говард внимательно осмотрел всю тачку. Никаких следов лезвий. В салоне стало душно, рубаха промокла от пота, но парень знал, что будет делать дальше. Сначала надо… Скрип. Лезвия проскрежетали по ветровому стеклу. Говард включил дворники и смахнул их. Пятерня с лезвиями зловеще проскользила по стеклу и исчезла. Стало тихо. ≪Что это преследует меня? ≫ Парень нервозно закурил и завёл двигатель. Ему хотелось уехать как можно дальше от этой страшной руки с изогнутыми лезвиями. Машина набирала скорость. Она проносилась по автостраде, обгоняя встречные тачки и сторонясь других. Парень почувствовал необычную лёгкость и свободу. Ему ничто не угрожало, весь мир у его ног. Вдали стала видна какая-то точка, постепенно приближавшаяся и перекрывающая трассу. Перед машиной мелькнула мерзкая рожа и скрылась. — Крюгер, — содрогнулся парень, испуганно всматриваясь в дорожный асфальт. По ветровому стеклу распласталась пятерня с острыми лезвиями на пальцах. Она прошла сквозь стекло и растворилась в управлении машиной. Из руля возникла ужасная рожа Фредди Крюгера и полностью взяла машину под свой контроль. Взгляды пересеклись. Крюгер мгновение смотрел на парня, ужасно смеясь, что Говард покрылся дрожью. Потом Фредди произнёс: — Я покажу тебе правильную гонку! Руки появились из ни откуда и вцепились в руль, обвившись змеями. Говард подался вперёд, старался перехватить управление на себя, но ремни безопасности заставили его откинуться назад, намертво приклеив к сидению. Крюгер истошно хохотал, увеличивая скорость машины. Говард нервно дёргался, пытаясь освободиться и истошно заорал… Бух! Машина налетела на низкое бетонное ограждение и, поднявшись, перевернулась на противоположную сторону, приземлившись на четыре колеса. Салон заполнился густой красной тьмой. Последнее, что парень расслышал, был громкий лязг стали по стеклу. *** Полицейский Пауэлл склонился над парнем, лежавшим среди обломков покорёженной машины. К приезду полицейских пробка на дороге достигла больших диаметров. Пауэлл прощупал пульс, выпрямился и пробормотал: — Бедный тип! — поморщившись, он отошёл. Труп Говарда положили на носилки. Одна его рука свесилась и перчатка со стальными лезвиями спала на землю. Сталь жутко блестела в ярком свете солнечных лучей.