Бумажные дракончики

      Лори Астарн уже целых пять лет, и мир её соткан из долгих звёздных вечеров, которые она обыкновенно проводит либо в отцовской библиотеке, разглядывая картинки в книжках и читая всё, что только может она понять в свои пять, либо в шумных играх с братьями в саду (её, правда, берут не во все игры; они считают, что она слишком мала, чтобы участвовать во всех, и Лори это безумно злит), из запаха свежего хлеба и гречневой каши по утрам, из постоянных споров с сестрой, из неприятной ежедневной процедуры расчёсывания жёстких и сильно вьющихся белокурых волос и отцовских знаков одобрения почти всякий раз, как Лори удаётся понять что-то новое из его книг или проявить смелость или ловкость в играх с братьями.       Лори Астарн уже целых пять лет. У неё множество братьев и сестёр (преимущественно — старших, хотя младших тоже полно), у неё есть мама, две тёти, четыре дяди, восемь мачех и, разумеется, отец. Отца Лори любит, пожалуй, больше, чем всех остальных вместе взятых. Даже больше, чем Мира или Хуана. У отца ярко-алый плащ и чёрные доспехи. Отец часто подхватывает Лори на руки, легко, словно она ничего и не весит, отец часто целует её в нежные щёчки и совсем легонько щёлкает по носу, отец усаживает её к себе на колени, устраиваясь поудобнее в кресле или на диване, берёт в руки книгу или шар для предсказаний, или подзорную трубу, или какой-нибудь из своих кинжалов, или какую-нибудь интересную безделушку, которую Лори может собирать и разбирать, пока не устанет...       На астарнских уровнях¹ почти всегда тепло. И Лори могла бы играть с братьями в саду круглый год, но почти все они — и весельчак Хуан, и ответственный Чарльз, и вечно грубый Джордж, и стеснительный и тихий Генри — проводят в своих школах большую часть года. Так что у Лори не остаётся другого выхода, кроме как сидеть большую часть вечеров в отцовских библиотеках и читать всё, что только попадётся ей под руку и не окажется слишком сложным.       Долгие тёплые звёздные вечера могут обнаружиться на любом уровне — именно в этом уверена Лори. Лори в свои пять нередко странствует по астарнским уровням — отец любит брать её с собой. И на каждом — прекрасные звёздные вечера. И на каждом — удивительные отцовские библиотеки. Таких Лори больше ни у кого не видит — ни у очаровательной, умной и насмешливо самоуверенной царевны Варвары, ни у строгой и до невозможного красивой леди Марии, ни у чопорной, замкнутой и вечно всем недовольной графини Катрины, ни у взбалмошной Равенны, ни у плавной и мечтательной Наидии Зервас, ни у мамы. Такие — только у отца. И каждый раз Лори с огромным трудом забирается в громоздкое высокое кресло у самого окна — и показанным отцом заклинанием призывает к себе в руки новую книгу.       Некоторые книги Лори не понимает даже если просиживает над ними весь вечер. В них всё написано сложно и до жути неинтересно, что глаза так и норовят слипнуться. И порой в этих книжках попадаются буквы, значения которых Лори не знает. Пока не знает, говорит себе она. Некоторые книги слишком тяжёлые, и Лори просто не может удержать их в руках. Тогда она позволяет им упасть на пол, слезает с кресло и читает, улегшись прямо на полу. Над некоторыми она даже засыпает.       Больше всего Лори нравятся книги, в которых много картинок — в отцовских шкафах таких немерено. В этих книгах изображены пираты, рыцари, мечи, шлемы, драконы — подумать только, и эти прекрасные создания — и ледяная женщина в белоснежном одеянии. В некоторых — изображены уровни Ибере. И то, как мир смотрится со стороны Межмирья — Лори порой слышит от старшего брата, Мира, что Ибере выглядит просто удивительно оттуда, и каждый раз завидует и мечтает только об одном: поскорее вырасти и увидеть всё самостоятельно.       Сегодняшний вечер Лори, правда, проводит в саду — качаясь на качелях и разглядывая сложенного из цветной бумаги дракончика. Лори хочет заставить его взмыть в небо — не просто пролететь пару метров, как это бывает обычно со сложенными из бумаги фигурками. Лори хочет научиться использовать магию так, чтобы её бумажный дракончик взлетал — по правде говоря, Лори заготовила заранее целых две дюжины, чтобы попрактиковаться как следует.       Вообще-то, это уже даже не совсем вечер — её и Роксану няня давно отправила в постель, но Лори выскользнула оттуда тайком, оделась чуть теплее, чтобы уж наверняка не замёрзнуть, и, захватив приготовленных для своего эксперимента дракончиков, тихонечко пробралась в сад, убедившись, что няня уже давно храпит в своём кресле, отложив в сторону вязание.       Три дракончика погибают почти сразу же — вместо того, чтобы заставить их летать, Лори случайно поджигает их прямо в небе. Она упрямо поджимает губы и пробует вновь — четвёртый оказывается смятым исходящей от неё энергетической волной. Пятый — тонет в большой луже вместо того, чтобы взлететь хоть на минуточку.       Лори пробует по-разному. Она не знает толком, как сделать так, чтобы всё получилось — она только пару раз видела, как Мир и Шиай проделывают это, когда желают повеселить кого-нибудь из малышей. Лори злится, что у неё не получается — к десятому дракончику ей почти хочется разреветься от досады, но она вспоминает свою клятву не показывать никому слабость. Даже себе. И упрямо продолжает — снова и снова. Заклинанием было бы проще — но Лори не знает слов, которые нужно произнести, и потому просто пытается представить, убедить сам Ибере заставить дракончика летать.       С двадцать третьим дракончиком всё получается именно так, как нужно — он взмывает в воздух и удерживается там, а потом двигается. Ровно в том направлении, как Лори того хочет. Она осторожно соскальзывает с качелей и — её сердце всё ещё замирает от восторга, и грудь распирает от гордости — устремляется вслед за дракончиком — правда, не в небо. Она осторожно, ещё не веря самой себе, заставляет дракончика качнуться влево. Потом вправо. Она заставляет его подняться чуть выше. Потом опуститься. Заставляет его описать в воздухе волну.       И это получается! Лори чувствует себя безмерно счастливой — она обязательно покажет это Миру или Хуану, когда они вернутся. Хуан из школы, а Мир из очередной командировки. А потом станет показывать это всем младшим братьям и сёстрам. И будет казаться такой же взрослой, как и Шиай или Мир.       Замечтавшись, Лори и сама не замечает, как подбирается довольно близко к одной из широких тропинок, к которым совсем не хотела выходить. В себя она приходит только когда слышит голос мамы.       — Я просто в ужасе от этих твоих выходок! Я когда-нибудь сойду с тобой с ума или поседею! — заявляет мама громко и раздражённо, почти визгливо, и Лори вздрагивает и вжимает голову в плечи, покрепче сжимая кулаки (дракончик тут же падает рядом), и только потом понимает — мамин гнев направлен не на неё. Её выходка пока что остаётся без внимания.       Лори вовремя успевает спрятаться за зелёной цветущей изгородью, так что она и дальше остаётся незамеченной.       Из-за своего укрытия Лори видит троих: отца, маму и Хуана. Мама кажется донельзя разозлённой и раздосадованной, Хуан расстроенным и пристыженным, а отец несколько отстранённым и, кажется, несколько разочарованным. Лори старается сидеть потише и никак себя не выдать — ей до ужаса любопытно, что произошло. А ещё она надеется, что Хуан пробудет здесь подольше — тогда она успеет с ним вдоволь нагуляться и наиграться.       — Как ты мог так поступить?! — продолжает мама, обращаясь к Хуану, всплёскивая руками. — Твоё поведение... Да оно ни в какие ворота не лезет! Неудивительно, что тебя исключили!       Лори старается запомнить слово «исключили», чтобы обязательно посмотреть его значение в словаре. Она видит, что Хуан опускает голову ещё ниже. Он кажется таким несчастным, что Лори почти готова прямо сейчас выбежать на широкую тропинку и кинуться брату на шею, и постараться сделать всё, что только будет в её силах, чтобы он снова улыбнулся. Лори жаль Хуана, и она, пожалуй, сердится на тех, кто повинен в этом его нынешнем состоянии. Но, всё, что она может — просто слушать и думать о том, как можно будет развеселить брата.       Хуан пытается что-то сказать, но так и не выдавливает из себя ничего путного — его голос дрожит, а слова доносятся до Лори жалкими обрывками. Он что-то лепечет, но маму это нисколько не устраивает.       — Такой позор! О, боги Ибере, какой позор! — выдыхает мама, как-то истерично всхлипывая. — О, я определённо сойду с тобой с ума или поседею! Как ты мог поступить так отвратительно с несчастным директором Шогремом?! Тебе нет никаких оправданий!       — Хватит! — прерывает её молчавший до этого отец. — Иди к себе в комнату, Хуан. Давным-давно пора спать. Поговорим об этом инциденте завтра. Сегодня я не желаю ничего слушать. Спокойной ночи.       Хуан срывающимся голосом так же желает родителям спокойной ночи и торопливо, словно опасаясь, что отец может передумать, устремляется прочь. Его шаги довольно скоро стихают, и в саду становится так тихо, что Лори кажется — любой её вздох будет услышан родителями, и она незамедлительно будет отправлена в постель (и, что намного хуже — лишена сладкого на пару дней). Так что Лори ведёт себя ещё тише. Замирает. Старается не шевелиться и не дышать.       — Киндеирн! — мама рассерженно бьёт отца по плечу.       Она, кажется, даже не может найти, что сказать дальше. Она очень сильно рассерженна — и на отца своих детей (Лори знает — они не женаты), кажется, не меньше, чем на убежавшего только что сына.       — Его не примут ни в одну престижную школу после такого! — говорит мама тем тоном, что обычно означает, что она считает себя бесспорно правой в этом вопросе и не принимает никаких возражений. — Это был решающий год, и Хуан не сможет поступить ни в одно престижное учебное заведение Ибере!       — Он бы всё равно не потянул ни одну программу в этих престижных школах, — возражает отец спокойно и твёрдо. — Ты же знаешь — науки даются ему с трудом, и его всё равно бы рано или поздно исключили. И лучше уж за дурость, чем за отметки в табеле.       После этих слов отец начинает шагать по направлению к дому. Мама торопится за ним, попутно всё ещё возмущаясь и сетуя на жизнь, несправедливость и непослушных детей. Она жалуется отцу на усталость, на отданные силы и нервы. И отец приобнимает её за плечи и шепчет на ухо что-то успокаивающее.       Лори дожидается, пока шаги и голоса затихнут, и только после этого и сама подбирается домой — через чёрный ход. Поднимается к себе в комнату и ложится в постель.       Про оставленного на качелях двадцать четвёртого бумажного дракончика она благополучно забывает до завтрашнего утра.