***
Холодный ветер пронзал тело насквозь, колыхая пожухлые жёлто-оранжевые листья огромного раскидистого дерева, растущего у небольшого озера на Шили. Осень нещадно всыпала в свои права, погружая весь мир в печаль и отчаяние. Энакин одиноко стоял на берегу, держа в руках нечто, что было для него в данный момент ценнее самой жизни, и что некогда являлось жизнью того, кого он так сильно любил. Скайуокер плохо помнил события того ужасного дня. Да, он стал ужасным, одним из самых кошмарнейших в его жизни потому, что Асоку так и не удалось спасти. Она умерла, ушла из этого мира, покинула его по своей непоправимой и непростительной неосторожности, и мужчина ничего не мог сделать, он просто смотрел, замершим ледяным взглядом смотрел, как её маленькое, хрупкое тельце, всё перепачканное кровью мирно покоилось на больничной койке, после того, как приборы издали приговорный писк, и дроиды отошли прочь. Тано столь спокойно, столь умиротворённо лежала на ней, так же, как и на своеобразном «пьедестале», когда языки прощального пламени сжигали её изящный стан, навечно поглощая в небытие и превращая в прах. Казалось, она просто мирно спала, отдыхала после очередной миссии, вольготно наслаждаясь сладкими сновидениями с лёгкой неизменной улыбкой на её пухлых карамельных губах, вот только улыбка эта была жестоким оскалом судьбы, а сон вечным ледяным сном смерти. Энакин ничего не чувствовал ни во время того, как ему объявили «диагноз», ни во время ритуального джедайского погребения в огне. Слишком силён был шок от боли утраты, но теперь, спустя несколько дней, когда он стоял здесь в одиночестве, в этом самом любимом в мире месте для Шпильки, его Шпильки, о котором, она успела рассказать генералу по секрету, держа в руках урну с прахом Асоки, волна неистовой боли полностью поглотила Скайуокера. В данный момент ему было почти так же невыносимо, как в тот день, когда он потерял мать, джедай снова пережил потерю, не менее ценную и значимую для него, на сей раз ученика, падавана, друга, вот именно близкого сердцу и душе друга, которого хотелось охранять и оберегать, которого хотелось защищать до самой смерти и которого так рано забрала смерть. Холодный ветер ещё раз пронзил всё тело страдающего мужчины, колыхая в своих потоках его светлые пряди волос, и руки Энакина слегка дрогнули, едва не уронив небольшой металлический сосуд с портретом ещё совсем юной девушки. Асока не просила его о каких-то особых похоронах, да и вообще, могла ли она просить о таком, надеясь на долгие годы жизни, надеясь прожить и радоваться столько, сколько не дано было ни одной тогруте в Ордене. Тано всегда была весёлой, озорной, задорной, она любила жизнь и шла по ней играючи, никогда не задумываясь о последствиях, что в итоге слишком много ей стоило. Как слишком много стоило и Энакину. Сейчас его кисти мягко, но крепко сжимали холодную металлическую урну, а его сердце сжималось в невидимых тисках страданий, обливаясь кровью, кровью и болью по ней, по Тано, по близкому другу. Да, на войне как на войне, Скайуокер видел много смертей, и каждая из них была трагической, но эта, эта утрата казалась ему невыносимой. Джедай только-только начинал привыкать к своему падавану, срастаться с ней ментально и морально, и вот смерть забрала её, так быстро, так спешно и нещадно. И вновь в его сердце образовалась пустота и боль, невосполнимая пустота, которую не мог закрыть собой ни один другой человек. Да, пусть мужчина знал Асоку совсем и недолго, но за это время она успела стать для него другом, очень хорошим другом и одним из самых близких существ в галактике, потерять которое, он страшился больше всего, и в итоге, всё же, потерял. Почему, ну почему Сила снова играла с ним утратой дорогих и любимых? За что она так издевалась на избранным, хотя должна была холить и лелеять его, но она была безжалостна и жестока, как к Энакину, так и к покойной Асоке. Промозглый ветер ещё раз пронзил всё тело до костей, колыхая жёлто-оранжевую листву на дереве, заставляя ту неистово шуршать, и холод печали и одиночества, страха и не уютности, вновь ледяными шипами пронзил всего Скайуокера. Казалось, на мгновение, в этом шуршании ветра, в этом шелесте листвы, он опять услышал голос Тано, такой по-детски милый, такой озорно-задорный, её интонацию, её, смех… Но смеха не было и уже не будет никогда. Джедай помнил какими словами обзывала его тогрута в свои последние часы, как рьяно пыталась выставить из своей комнаты, стараясь сама позаботиться о себе, хоть и не могла, всеми силами пытаясь быть самостоятельной, вопреки всему. Да, она говорила ему обидные вещи, но он не обижался, разве мог он обижаться на неё теперь, когда девушки не стало. Она всегда была дерзкой, бойкой, самостоятельной, она была такой в последние моменты своей жизни, она останется в его памяти такой навсегда. Тяжело вздохнув и едва сдерживая слёзы, Энакин медленно подошёл к прозрачной кромке воды, присел на корточки и легко коснулся ледяной глади, она была пронзительно холодной, такой, какой теперь будет его жизнь без Асоки. Невидимые иглы морозными шипами впились в его руку, причиняя боль, но разве могло быть что-то сильнее той боли, которую генерал уже испытывал? Нет, конечно, не могло! Самый близкий друг, самое родное на свете существо навсегда ушло из его мира, навсегда покинуло его мир, оставив за собой лишь боль, печаль, скорбь и пустоту. И Энакин сожалел, как никогда сильно сожалел о том, что не смог её спасти, уберечь, что не смог быть с ней рядом столько, сколько им обоим хотелось, и тогда, когда она в этом нуждалась. — Почему, ну почему я был так неосмотрителен? Почему была так беспечна ты, Шпилька? — когда-то весёлое и лёгкое, озорное прозвище сейчас грустным эхом отдалось по поверхности озера, постепенно отдаляя от Скайуокера последние воспоминания о ней, последние чувство её присутствия рядом. В какой-то момент джедаю вновь показалось, что Асока была рядом, что она была жива, просто затерялась где-то на этой безжизненной холодной поляне, и генерал попытался потянуться к ней ментально, как уже привык совершать подобное действие на их первой миссии. Но по тот конец Силы была лишь стена, прочная глухая стена холода, мрака, темноты и пустоты. Шпильки больше нет, его Шпильки больше не существует в этом мире, и всё что осталось от молодой, жизнерадостной и бойкой тогруты он сейчас держал в своих руках, а уже через минуту должен был распрощаться и с этим. В последний раз, так отчаянно и так нежно, как только мог настоящий друг обнять друга, мужчина прижал к себе урну с такой силой, едва ли не раздавливая, будто боясь отпустить, но отпустить надо было, иначе беспечная Асока так и не нашла бы покой. Покой, она должна была просто обязана была обрести покой в таком красивом месте, в месте, которое любила на свете больше всего, вот только в душе Энакина покоя не будет уже никогда. Его навечно поглотила сильная, беспросветная скорбь, тяжёлое, безнадёжное отчаяние, страдания боль и одиночество. Одиночество без ученика, падавана, друга, без Асоки. Медленно и нехотя поднявшись опять на ноги, совершенно не соображая, что он делает, Скайуокер открыл урну и, рассеивая по леденящему холодному ветру прах, «выпустил его на волю». Шершавые серые песчинки, частицы тела, частицы прошлой жизни Асоки, медленно оседали на кристальную гладь воды, постепенно распространяясь по ней и расплываясь в стороны. Видя, как то, что осталось от Тано, с каждым мгновением, с каждым мигом исчезает навсегда, джедай безмолвно склонился над озером и в последний раз коснулся праха бывшей подруги настоящей рукой, но его пальцы не почувствовали больше её озорства, её живого тепла, её морального и ментального существования, лишь шершавый и колющий холод припорошенной прахом ледяной глади воды, лишь одиночество, пустоту и боль, боль от утраты, которую нельзя было восполнить, и Энакин, вряд ли восполнит уже когда-то. Он сильно привязался к этой тогруте, он успел позволить ей врасти в его сердце крепкими корнями дружбы и братской любви, и он уже не мог без неё, он уже не знал, как будет без неё жить. Без неё мир уже не будет таким, он будет другим, холодным, серым, пустым, таким, каким был сей осенний день, в самый раз для похорон. В этом мире больше не будет её ментального ощущения, её голоса, её улыбки… На какое-то мгновение в прозрачной ледяной глади воды среди тысячи песчинок праха мелькнуло отражение Асоки, она смотрела на Энакина и улыбалась, так же весело как делала это всегда. Оно мелькнуло и мгновенно исчезло в небытие, вместе с навсегда уходящей и исчезающей Тано. По грубой мужской щеке быстро скользнула солоновато-горькая слеза, затем ещё и ещё. Большие кристальные капли одна за другой падали на гладь ледяного озера, деформируя её небольшими кругами. Вот только Скайуокеру было всё равно, сейчас он не стеснялся и не стыдился плакать, потому что оплакивал невосполнимую потерю лучшего и близкого друга, которого уже никогда не будет рядом. И джедай это знал, вот только он не знал, как он теперь будет жить с этим дальше, жить с такой утратой, жить с виной, что он не успел и не смог её спасти. Холодные осенние капли дождя медленно стали падать на землю и на воду. Казалось, сама природа сейчас оплакивала гибель трагически и столь нелепо ушедшей Асоки, само небо неистово рыдало по ней, навсегда прощаясь с весёлой и жизнерадостной тогрутой. Но больше всего её оплакивал Энакин. Смотря на то, как серые песчинки праха медленно и плавно расходятся по ледяной глади озера, как неспешно и мягко они опускаются на дно, Скайуокер скорбел, скорбел так, как никогда в жизни, ведь он потерял друга, настоящего, практически первого друга, родного и близкого, дорогого и любимого, такого, которого в его жизни уже не будет. И сердце, и душу заполняли неистовая тоска, боль, печаль и пустота, пустота освобождённого Асокой места, коее никто не сможет занять. Ведь Скайуокер только сейчас отчётливо понимал, Шпильки, его Шпильки, уже не будет рядом, её больше не будет в этом мире никогда…Часть 1
1 октября 2019 г. в 10:37
Мягкая тёмно-синяя ночь, медленно окутывала улицы Корусанта. Кристальная россыпь бриллиантов звёзд, уже вовсю сияла над планетой-столицей, освещённой разноцветными огнями ламп, когда корабль джедаев приземлился на посадочной площадке храма. Асока, сильно уставшая после её первой миссии в качестве падавана Энакина, весело отмахнулась от остальных и почти бегом направилась в свою комнату. Сил не оставалось уже ни на что, только прийти в небольшое помещение, упасть на кровать и заснуть благоговейным сном, тем более, что помимо общей вымотанности в животе у Тано сильно и неприятно тянуло.
«Наверное, завтра должны начаться месячные», — про себя оценила ситуацию тогрута, не придавая лёгкому дискомфорту особого значения и прямо в верхней одежде безвольно рухнула на жёсткий матрас, предаваясь долгожданному отдыху.
Миссия выдалась удачной, от того и сны были яркими и приятными, пока, конечно, были. Ведь совсем скоро девушка проснулась от дискомфортного мокрого ощущения где-то под собой, и чувства как будто из неё что-то обильно льётся.
Быстро вскочив с кровати, Асока присмотрелась к простыне, так и было, это была кровь. Вот только почему-то её сейчас наблюдалось очень много.
— Ну вот, очередную постель заляпала, — недовольно надула губки Тано, как будто сама себя укоряя.
Несмотря на столь юный возраст, обильные кровотечения у тогруты были достаточно часто, от чего постель не редко оказывалась в алых пятнах, и это дико раздражало юную и бойкую девушку, как, впрочем, и ощущение перемазанности в собственной крови, которое сейчас она вновь испытывала. Нет, Асока понимала, что подобное явление было вполне нормально для особы женского пола, и его раз в месяц переживали все прочие джедайки, но только не когда это было так сильно. Увы, Сила «наградила» Тано слишком обильными месячными и ей каждый раз, стойко стиснув зубы, приходилось всё это терпеть.
Внимательно осмотрев свою одежду, в которой она была в данный момент, тогрута с досадой заметила, что и она была испачкана кровью.
«Ну вот, это моя любимая юбка… А от белых лосин такие пятна и вовсе не отстираешь», — только и успела подосадовать девушка, прежде, чем где-то внизу живота вновь ощутила лёгкое тепло. Алые капли, даже просачиваясь сквозь ткань её наряда, обильно упали на пол, где-то между ног Асоки, и та дико разозлилась. Тано не любила все эти кровавые дела, особенно когда из-за них заляпано было всё вокруг, но делать было нечего, нужно было как-то с этим справляться.
Глубоко вздохнув от раздражения и сильно сжав кулаки, тогрута быстро поспешила в ванную, чтобы помыться и переодеться, после чего влажными салфетками стереть с пола капли крови и заменить постель.
Банная процедура не заняла у девушки много времени, хотя ей казалось, что из неё вытекло ещё море крови, заливая тёплую воду в чугунной чаше.
«У меня такое уже было, это пройдёт, как и в прошлый раз, скоро должно пройти», — мысленно уговаривала себя Асока, вспоминая все предыдущие свои такие дни.
Девушка знала, что у неё были лёгкие нелады со здоровьем по женской части, кажется, её заболевание называлось поликистоз яичников, ничего страшного, вот только кровотечения в нужный срок от этого были не регулярными и очень обильными. Впрочем, во все предыдущие разы это как-то само собой проходило, пройдёт и сейчас. Нужно только подождать всего пару дней, пока закончатся месячные.
Об этом думала Тано, стоя в своей комнате перед зеркалом и спешно вытираясь мягким белым полотенцем, пока где-то между её ног на пол продолжали и продолжали капать новые и новые капли крови, образовывая обильную лужицу.
Миновало уже три дня, и Асоке порядком надоело то, что с ней творилось в данный момент, боли не было, дискомфорта тоже, только алые багряные реки, пачкающие всё вокруг. За этот срок она уже успела «изгадить» несколько чистых постелей, перепачкать всю верхнюю и нижнюю одежду, сменить сотни прокладок и десяток раз помыться, вот только кровь никак не хотела останавливаться.
«Подожду ещё, уже прошло три дня, скоро должно стать течь меньше», — мысленно уговаривала себя беспечная Асока, глядя на небольшие настенные часы, которые показывали, что пришло время тренировки.
Тано не знала, как с таким кровотечением, когда из неё буквально просто лилось, она могла появиться в зале перед Энакином, но пропускать плановые занятия не собиралась. Получше и понадёжнее прикрепив к белью огромную ночную прокладку, тогрута быстро оделась в свой привычный наряд, встала перед зеркалом, чтобы прихорошиться и, о нет, кровь снова полилась так сильно, что багровые пятна начали проступать сквозь плотную ткань её костюма…
— Ну вот, теперь придётся снова мыться, как же меня это достало! — спешно срывая с себя очередной испачканный наряд, зло выругалась Асока и опять направилась в ванную комнату, напрочь позабыв, что прямо сейчас её должен был ждать Энакин, до него ли было Асоке, когда между её ног буквально лились багряные тёплые «реки».
Скайуокер уже давно пребывал в зале для тренировок, в ожидании своего несмышлёного падавана. Они так сильно сдружились на их первой миссии, что казалось, Асока должна была просто лететь на этот урок, как летел он, но она почему-то опаздывала, очень сильно опаздывала, уже на несколько часов. Нервно ходя взад-вперёд, джедай то и дело посматривал то на циферблат, на его наручном комлинке, то на других падаванов и мастеров, чьи занятия уже начались, а Тано всё не было. Секунды, минуты, часы тянулись длительно и мучительно для мужчины, пока ему всё это в конец не надоело.
«Что она себе позволяет, эта выскочка? Я и так с особым одолжением взял её в свои падаваны, а она пропускает тренировки…» — мысленно вспылил Скайуокер, резко остановившись и крепко сжав пальцы обеих кистей в кулаки, — «Так дальше не может продолжаться, я научу её уважать меня…» — ещё больше разозлился он, в очередной раз взглянув на часы, на которых было слишком много времени.
Однако уже ровно через секунду его взгляд упал на прогуливающегося по залу Оби-Вана, и Энакину стало стыдно, за свой, возможно, неоправданный гнев. Сколько раз Кеноби вот так же ждал его, когда Скайуокер влипал во всякие переделки, сколько терпел его выходок, сколько намучился с ним. А Асока, Асока всего лишь раз опоздала на первую тренировку, а джедай уже готов был ненавидеть её за это. А ведь она могла быть ни в чём не виновата, она ведь так рьяно спешила к себе в комнату после миссии.
«Может, с ней что-то случилось?» — невольно сгорая от стыда за собственную слепую ярость, мужчина, весь пребывая в будоражащем волнении, резко сорвался с места и со всех ног побежал в сторону, где находилась комната Тано, предвкушая увидеть там нечто страшное.
Его сознание сгорало от беспокойства, а сердце бешено колотилось, просто готовое выпрыгнуть из груди. Энакин знал, что такое потеря, настоящая потеря, и ни в коем разе не хотел лишиться очередного близкого существа, коее только что приобрёл.
Буквально через несколько минут Скайуокер уже стоял перед дверью в комнату Асоки, весь исходя на нервы, но не решаясь почему-то войти. До его слуха доносились какие-то шорохи и звуки изнутри помещения, или в паническом страхе джедаю так только казалось. В любом случае, просто находиться здесь и ничего не сделать было глупо, потому, глубоко вздохнув, мужчина решился постучаться. Несколько лёгких ударов мельком сотрясли металлическую дверь, но никто не ответил ему… Тогда Энакин решил приложиться механическим кулаком чуть сильнее, однако и эти звонкие удары не были замечены хозяйкой комнаты. Оставалось только одно, просто войти без приглашения, нагло и бесцеремонно вторгнуться в девичью спальню, но какой выбор у него был?
Ещё раз тяжело вздохнув, чтобы набраться сил, Скайуокер дёрнул за ручку и, на странность, комната оказалась на запертой, что ещё больше насторожило его. Спешно нырнув в помещение, джедай громко позвал:
— Шпилька… Шпилька… Асока, ты здесь? — но ответом ему была лишь тишина.
Уже совсем отчаявшись и не зная, что думать, мужчина, не в состоянии контролировать собственные эмоции, решил незамедлительно обследовать все помещения на наличие своей ученицы, и не ошибся с выбором.
Асоку он застал в ванной и тут же одновременно разгневался и устыдился. Злоба Энакина была вполне понятна, вопреки его самым страшным ожиданиям Тано была жива здорова, и просто намывалась в собственное удовольствие, вместо того, чтобы тренироваться с ним в зале. А вот стыд, стыд и крайнее смущение у Скайуокера вызвал вид, в котором он застал тогруту за наспех распахнутой дверью. Девушка стояла абсолютно голая, по её телу сбегали прозрачные блестящие капли воды, плавно огибающие её пусть ещё и угловатые, но уже вполне себе женские формы, к тому же, когда джедай вошёл, тогрута наклонилась, чтобы вытереть стройные, гладкие ноги, и её маленькая грудь игриво и соблазнительно колыхнулась прямо у мужчины перед глазами.
В один момент поняв, что ворвался туда, куда не следовало, тогда, когда не следовало, Энакин весь покраснел, как спелый алый овощ, тут же попытался закрыть глаза, отвернуться, бормоча какие-то несуразные фразы от неловкости:
— Прости, Асока, я не хотел, извини, я не думал, что увижу тебя вот так… Ну, в общем, то есть… Нет, не бойся, я не смотрю, я уже ухожу…
Скайуокер было резко дёрнулся, чтобы поскорее покинуть ванную, всем своим ментальным сознанием ощущая, как встревожена и напугана была Тано от его внезапного «вваливания» в её владения, но на мгновение, всего она одну маленькую долю секунды взгляд генерала зацепился за что-то, и джедаю уже стало не до того, не до ухода и не до смущения.
Глаза мужчины невольно узрели огромную лужу крови, которая алела не полу прямо под встревоженной и всей засмущавшейся Асокой, а по внутренним сторонам её стройных изящных бёдер сбегали, новые багряные струйки.
И в один момент Энакину стало всё равно. Его больше не волновали ни нормы приличия, ни то, что он видел Тано в абсолютно непристойном виде, ни то, откуда сочилась эта алая жидкость. Все неудобные неловкости в мгновения ока померкли перед Скайуокером кроме одной единственной мысли:
«Кровь, как много крови, её столько быть не должно, Асоке нужна помощь…».
Вместе с этими рассуждениями Скайуокер резко замер на входе в ванную ничуть не обращая внимание на то, как сильно негодовала от этого Тано, и взволнованно произнёс:
— Шпилька, ты в порядке, тебе не больно? Столько крови, я думаю нужно вызвать мед-дроида…
Его слова звучали очень серьёзно, а голос дрожал от волнения, так сильно, как сейчас от стыда и негодования дрожала тогрута.
Девушка и представить себе не могла, что учитель застанет её вот в таком нелепом и непристойном положении, не только застанет, но ещё и ничуть не смущаясь смотреть будет указать ей, что делать. Это на столько злило и бесило Асоку, что та вся аж пылала от стыда, неловкости и ярости. И сии эмоции буквально хлынули через край, грубым подростковым протестом.
— Не нужен мне никакой врач! — громко рявкнула Асока, спешно заворачиваясь в белое полотенце, — И ты — извращенец, не нужен! Нечего пялиться на мои прелести, а ну живо убирайся отсюда, … ! — выругавшись на мастера грязным шилийским ругательством, Тано со всех сил стала выталкивать того из ванной комнаты и из её жилища.
— Никто тебя сюда врываться не просил, сейчас же выйди, выйди я сказала! Я не хочу, чтобы ты видел меня такой, грязный извращуга, мерзавец, подонок, … !
— Но Асока, — от волнения даже став называть девушку по имени, а не по кличке, буквально взмолился Скайуокер, — Кровотечение слишком сильное, тебе нужна помощь…
Как бы пытаясь её успокоить, джедай резко схватил Тано за одну из кистей и, всматриваясь в её разъярённые глаза попытался донести до тогруты всю серьёзность своих слов, но та, похоже его не слышала.
Ещё больше взбушевавшись от того, что мастер и не думал уходить, от того, что видел её в таком непристойном состоянии, от того, что продолжал разглядывать её изящное, заляпанное багряными каплями девичье тело, Асока взвилась не на шутку, нет, просто впала в истерику.
Едва ли не рыча и шипя сквозь острые зубы, Тано задёргалась и заорала ещё сильнее:
— Если ты сейчас же не уйдёшь, кровь пойдёт у тебя и врач понадобится тебе, … ! — вся буквально дрожа от истерики, трепыхаясь и задыхаясь продолжала орать она, — Сейчас же убирайся отсюда! Слышишь, убирайся! Пошёл вон! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
С этим неистовым криком, Асока что было сил резко попыталась вырвать свою скованную пальцами Энакина кисть из его захвата, а второй, свободной рукой, со всей силы ударить учителя кулаком.
Тано прыгнула, резко рванулась, пытаясь нанести побои мастеру, что-то в её животе, внезапно, отдалось острой болью, как будто разорвалось, и на пол хлынуло ещё больше крови, вместе с падающей туда же, теряющей от бессилия сознания тогрутой.
Погружаясь в беспросветную тьму, ещё совсем недавно кричащая и ругающаяся девушка, безвольно обмякла всем телом, и, словно беспомощная тряпичная кукла, громко ойкнув в последний раз и чисто интуитивно схватившись за место «страданий», абсолютно беспомощно рухнула прямо в объятья, едва-едва успевшего заботливо подхватить её мастера. Белоснежное полотенце, сейчас испачканное неровными багряными пятнами как-то само собой слетело с неё, но Энакину было уже всё равно. В данный момент ему было ни до каких-то там норм приличий и даже не до соблюдения чистоты. В данный момент его волновала только жизнь его бесценного падавана, его хорошего и близкого друга.
Резко, и ничуть не брезгуя тем, что Асока в данный момент вся была перемазана кровью весьма сомнительного происхождения, Энакин подхватил Тано на руки и как можно скорее понёс её в мед-отсек, время исчислялось минутами или даже секундами.
Уже оказавшись там, он едва смог отцепиться от тогруты, чтобы уложить её на больничную койку и позволить дроидам-медикам предпринимать спасительные действия. Так сильно Скайуокер не хотел её отпускать, так сильно он боялся её потерять, как потерял мать.
— У неё анемия, она потеряла слишком много крови, требуется срочное переливание… — где-то в пространстве поодаль джедая спешно констатировал факт робот.
— Срочно готовим её к процедуре… — очередной обрывок фразы долетел до ушей Скайуокера, который тут же сорвался с места, освобождая настоящую руку от одежды по локоть, в надежде стать донором.
— Сердце останавливается… Мы теряем её… Срочно предпринимаем реанимационные действия… Раз, два, три… Разряд… Ещё разряд…
Дальнейшие фразы джедай уже не слышал, так как его моментально выставили из операционной, а был ли смысл слышать их вообще?