***
— Хафнер, эта тренировка на закрепление навыка поиска цели с помощью дракона, — объяснял Задирака. Они с сестрой парили в небе на своём Кошмарном Пристеголове неподалеку от Олуха. Забияка со скучающим видом смотрела куда-то вдаль. Задирака бросил на неё мимолётный взгляд и снова повернулся к юноше шестнадцати лет, сидевшем на Змеевике. — Лети на северо-запад, мы скроемся от тебя, и ты должен будешь нас разыскать. Всё ясно? Хафнер кивнул и полетел в направлении, указанном Задиракой. Как только юноша скрылся из вида, близнец повернулся к сестре. — Заб! Соберись! Мы же должны делать это вместе! — Какой смысл? — женщина подняла скучающие голубые глаза на брата. — Я вообще не понимаю, зачем нам это надо. — Так сказал Иккинг. — И с каких это пор мы делаем то, что нам говорит Иккинг? — усмехнулась Забияка. — Боги, Забияка, ты стала просто невыносима! Я ради тебя стараюсь. Я ввязался в это обучение молодых воинов-викингов только ради тебя, чтобы у тебя была какая-то цель в жизни. Какой-то смысл. Забияка скривила губы и нахмурилась. Она холодно посмотрела на брата. — У меня есть цель и смысл, Задирака. Это Кара. И прекрати так смотреть на меня! — Я не могу, я волнуюсь за тебя… Забияка закатила глаза. — Послушай, я уверена, что Хафнер прекрасно умеет выслеживать цель и без этой тренировки, потому что это основы, которые объясняет детишкам Рыбьеног в самом начале обучения. К тому же, Хафнер — лучший ученик. Его даже Иккинг выделяет из всех. Так что нам просто надо вести себя, как полные придурки, чтобы этот мальчишка нашёл нас. — Забияка! Да что нашло на тебя! Я думал, ты рада, что тебе удалось оставить детей вождя с Ингерманами и заняться чем-то другим. Да, вот только она вообще ничего не хочет делать. Она не знает, чем себя занять, ей ничто не приносит удовольствие. Даже общение с дочерью доставляет ей больше страданий, чем радости. — Думаю, Астрид мне их больше не доверит, — задумчиво произнесла Забияка. — Ну и пусть, она уже отчитывала меня за то, что я говорю неприличные слова в присутствии их с Иккингом отпрысков. И хотя я правда рада, что за ними приглядывает дядюшка Рыбьеног со своей жёнушкой, я всё же не планировала проводить сегодня никаких занятий, — она бросила на брата сердитый взгляд. — И что уж мне точно не нужно, это чтобы ты носился со мной, как курица с яйцом. Я в порядке! — рявкнула она. Задираке захотелось треснуть её хорошенько, как в детстве, чтобы выбить из неё всё это ехидство и злобу. Многие годы его сестра сама не своя. И всё началось с того суда. На какое-то время Задирака поверил, что его сестра счастлива, когда она вышла замуж и родила дочь. Но прошло ещё несколько лет, и она стала совершенно невыносима. Апатична, равнодушна ко всему. Казалось, что она готова целыми днями валяться у себя в комнате, разглядывая потолок. Задирака не узнавал свою сестру. И его сердце обливалось кровью, когда он видел её такой. Он прилагал массу усилий, чтобы растормошить её, но у него это получилось всё реже. — Забияка… — начал было Задирака, но она прервала его. — Нет, хватит! Довольно глупых разговоров. Пусть Хафнер скорее нас найдёт. Дома меня ждут муж и дочь. К тому же, — Забияка указала рукой на огромную тучу, — на нас надвигается шторм. — Попались! — радостный вопль юноши разрезал напряжённый воздух между братом и сестрой. — Очень хорошо, Хафнер! — похвалил Задирака. — Ты молодец. Я скажу вождю, что ты делаешь успехи. Уверен, что он назначит тебя командиром отряда новобранцев. — Правда? — радостно воскликнул юноша. Он выполнил кульбит на своём драконе. — Да, а теперь полетели домой. Я хочу, чтобы ты вёл нас. Посмотрим, как твой дракон ищет дорогу домой. Задирака гордился их с Забиякой учеником, он на миг позабыл о недовольстве своей сестры. Но, бросив на неё взгляд, увидев кислое выражение её лица, он почувствовал, что и его улыбка сходит с лица. Тор, что же с ней? Не может же быть, чтобы все эти годы она… Нет, это просто невозможно! — Эй, Учитель! — обратился Хафнер к Задираке. — Смотрите, там, кажется, вождь и Астрид. А с ними какой-то всадник и Ужасное Чудовище. Когда Забияка услышала слова «Ужасное Чудовище», она на миг встрепенулась, её глаза загорелись. Но они почти сразу же потухли. «Нет, это не может быть он». Задирака бросил взгляд на сестру, но её лицо уже ничего не выражало. — Хафнер, лети домой один, предупреди о надвигающейся буре. А мы разберемся, что происходит, — приказал Задирака. Когда Хафнер повернулся в сторону Олуха, викинг направил их с сестрой дракона вниз, на остров, где стояли Иккинг и Астрид. На миг, когда Чудовище посмотрело прямо на них, Задираке показалось, что он узнает дракона. Но он быстро прогнал эту мысль. «Должно быть, показалось», — решил он.***
Едва Пристеголов коснулся земли, Забияка соскочила с седла. — Забияка, Задирака, что вы тут делаете? — спросил Иккинг. — То же самое могу спросить и у тебя, — ответила Забияка. Она пристально вглядывалась в фигуру неизвестного всадника. Дракон казался ей смутно знакомым, но за доспехами, плащом и шлемом было невозможно понять, кто его всадник. — Кто это? Кто этот незнакомец? Услышав слова Забияки, Сморкала усмехнулся. — Незнакомец? Ты обижаешь меня, Забияка. Неужели не узнаешь своего старого друга? Сердце женщины забилось быстрее. Она не узнавала этого голоса, не узнавала и фигуру. Но надежда просочилась в её сердце. Неужели он? Но не мог же он так измениться? Она столько лет молила богов даровать ей встречу с тем, кого она потеряла, что сейчас она просто не могла поверить, что это и правда он. — Нет, — выдавила она. — Не совсем… — Что ж, прекрасно, — тихо сказал Сморкала, — придется пойти трудным путём. Он снял шлем, стоя в пол-оборота к своим бывшим друзьям. — Сморкала?! — изумлённо ахнул Задирака. — Это ты? — он машинально сделал движение в сторону сестры, желая закрыть её, защитить. Сморкала ухмыльнулся и, сделав шаг навстречу, полностью повернулся к ним, слегка приподнимая лицо, так чтобы его было хорошо видно. Забияка не смогла скрыть возгласа ужаса, она поднесла руку ко рту и так и застыла. Остальные тоже были поражены. А Сморкала стоял перед ними, своими когда-то друзьями, давая им возможность рассмотреть его. Ведь это они сделали с ним всё это. Это они едва не погубили его. Но что не убивает, делает сильнее. Так ведь? Шрамы… ужасные и многочисленные шрамы покрывали лицо Сморкалы. Вся левая сторона лица была изуродована. Один длинный порез шёл от середины щеки до горла, рассекая его рот. Три других ровными рядами спускались от самых волос к скуле, проходя через глаз. Еще один шрам шёл от левого уха через ключицу и скрывался под доспехами. Но страшнее всего, ужаснее всего был его белый, ослепший и жуткий в своей неподвижности левый глаз. — Боги, дружище, что с тобой произошло? — запинаясь выговорил Задирака. Лицо Сморкалы исказила гримаса отвращения. — Что? Что произошло, Задирака? А то, что мой брат, не выслушав меня выгнал меня с моего родного острова. То, что ни ты, ни твоя сестра не заступились за меня на том суде. То, что за мной охотились, пытались убить огромное количество раз. Со мной случилось изгнание, Задирака, вот что! Люди, которые были мне дороги, предали меня и бросили погибать. Но я выжил. Выжил, потому что научился не проявлять милосердия. Задирака нервно сглотнул. Этот Сморкала вселял в него ужас. Но он будет сильным ради сестры. — Мне очень жаль… — Ха! Теперь тебе жаль? Уже поздно для твоих сожалений. Поздно для каждого из вас. Сморкала надел шлем и вскочил в седло. Он не будет больше разговаривать с ними. Они все превратили его жизнь в пристанище Хель. — Если надумаешь поговорить, Иккинг, ты знаешь, где меня искать, — сказал он и взмыл в воздух, оставляя четверых наездников на острове. Забияка кинулась к Иккингу. Она не может допустить, чтобы человек, перед которым она так виновата, которого не чаяла увидеть, встреча с которым подарена была судьбой, так просто улетел. — Иккинг, ты что, вот так легко отпустишь его? — Да, Забияка, — ответил вождь. — Ты хоть понимаешь, как он опасен? — напустилась Астрид на подругу. — Тот Сморкала, которого мы знали, предал нас. А этого мы и знать не знаем. Он лжец, предатель, и ему не место среди нас! Забияка сердито сверкнула глазами и молча вернулась к Барсу. Она вскочила в седло и не проронила ни слова до самого Олуха. Когда они приземлились, Задирака предпринял попытку поговорить с сестрой, но она проигнорировала его и молча пошла в сторону своего дома. Озадаченный викинг погладил головы Барса и Вепря, которые тоже с удивлением смотрели вслед всаднице. — Ничего, с ней всё будет хорошо. Я присмотрю за ней, — сказал Задирака дракону.***
Забияка вошла в свой дом, громко хлопнув дверью. — Добрый вечер, милая! — донёсся до неё голос Эрета. Она пробормотала в ответ что-то невнятное, поднялась в свою комнату и устало рухнула на кровать. Забияка не была уверена, что её сердце сможет всё это вынести. Десять лет она не видела его, не знала, жив ли Сморкала. Она старательно хоронила надежду на это, потому что жить с ним в разлуке — мучение. Потому что жить без него в этом мире ещё как-то можно. Но жить, зная, что он где-то там, на другом краю света, что, возможно, теперь он любит другую, — это было невыносимо. Хотя в глубине души Забияка не желала ему смерти, она хотела, чтобы Сморкала жил, дышал. Она верила в это, пусть и не признавалась себе самой. В конце концов, он не один — у него есть дракон. Забияка встала и скинула с себя одежду, облачаясь затем в лёгкую льняную рубашку. Она забралась под тёплые одеяла и свернулась в клубочек, чтобы быстрее согреться. Когда Хафнер сегодня днём по дороге домой крикнул им с Задиракой, что видит вождя с женой и всадника на Ужасном Чудовище, сердце её подпрыгнуло в груди, а затем болезненно сжалось. Она молилась о встрече с ним, но уже потеряла надежду, что когда-нибудь встретится со Сморкалой вновь. Забияка лежала в своей постели, вспоминая события прошлых лет. Она вспоминала суд. Вспоминала, как смолчала, внезапно испугавшись чего-то. Смолчал и брат. Хотя они потом много раз говорили обо всём и пришли к выводу, что не верят в то, что Сморкала мог такое сделать с Астрид. Конечно, он не отличался высокими моральными качествами, но он был верный друг, который рисковал своей жизнью ради каждого из них. Всё его равнодушие, подколки, брюзжание — всё было напускным. Уж она-то знала. Но Иккинг, ослеплённый гневом, яростью и наверняка ревностью, хоть он и не признаётся в этом, не стал слушать Сморкалу. Он просто изгнал его, отправил прочь на верную смерть. Она никогда не забудет его презрительного взгляда, которым он посмотрел на неё, прежде чем покинуть Большой Зал. Забияка помнит, как скривились губы Сморкалы, как полыхнули ледяным огнём его глаза. Боги! Она всё отдала бы за то, чтобы вернуться в тот день, чтобы защитить его, чтобы убедить Иккинга не принимать столь суровое решение, убедить его хотя бы выслушать своего же двоюродного брата и друга. И почему она струсила тогда? Она ругала и корила себя за это все эти годы. Когда Кривоклык взмыл в небо, унося с собой любовь всей её жизни, Забияка внезапно обрела дар речи. Она бросилась к Иккингу, хватала его за руки, умоляя, прося догнать Сморкалу и вернуть. Ей было плевать, как и кто на неё посмотрит, как она выглядит в этот момент. Но чем дальше улетал Кривоклык, тем яснее Забияка осознавала, что произошло… Она его больше не увидит — ведь в этом суть изгнания. Она снова и снова просила Иккинга одуматься, но тот был непреклонен. Из-за Астрид, разумеется. Забияке было жаль подругу, она не могла без сострадания смотреть на фигуру Астрид, укутанную в плащ, на её синяки и ссадины, на потухший взгляд. Но неужели она правда думает, что Сморкала, их друг, сделал бы такое? И на Забияку накатила злость по отношению к будущей жене вождя. И хотя они и оставались подругами, но Забияка всегда чувствовала неприязнь к Астрид из-за всего произошедшего. Она хотела лететь за ним, хотела найти его, но её остановил брат. Он силой стащил её с седла. Он кричал на сестру, чтобы она опомнилась. Что если она последует за изгнанником, то сама станет таковой, она больше не сможет вернуться сюда, на Олух. А Забияка снова билась в истерике и кричала, что ей плевать, но жить без него она не сможет. Сердце женщины болезненно сжалось, когда она вспомнила своё отчаяние тогда, в тот первый день. Но потом… ещё через пару дней она поняла, что ждёт ребёнка. Его ребёнка. Это ли не счастье — носить под сердцем жизнь, подаренную любимым мужчиной? Но счастье ли это, когда ты, скорее всего, никогда не увидишь этого любимого? И как ей растить внебрачного ребёнка одной? От неё отвернётся всё племя. И их ребёнок будет таким же изгоем, как и его отец. Забияка снова плакала. Она никому не обмолвилась и словом. Наутро она приняла решение. Ребёнок будет жить, он будет частью племени, и у него будет отец. Она будет сильной и всё сделает, чтобы частичка Сморкалы навсегда осталась с ней. Вся любовь к изгнанному из племени мужчине перекинулась теперь на нерождённого малыша. И как настоящая мать, Забияка в первую очередь стала думать о безопасности и сытой жизни для ребёнка. Она довольно быстро вскружила голову Эрету. Забияка сама предложила ему жениться на ней. А он и согласился. Жители деревни, видя такие быстрые перемены в Забияке, решили, что, когда за ней ухаживал Сморкала, та с ним просто играла. А теперь, наконец, она выходит замуж по большой любви. Тем более, что этот Сморкала оказался таким гнилым. Ей удалось всех провести. Разве что Задирака косился недоверчиво, но она и ему пустила пыль в глаза. Сложнее всего ей было изображать счастье как раз перед Эретом. Он был хорошим человеком, но он не был тем, кого она любит. Забияка по-своему привязалась к нему. Хотя их брак испытывал и взлёты, и падения. Временами она забывалась и смеялась вместе с мужем над шутками и рассказами. Его глубокий голос проникал в каждую клеточку её тела. Но потом она смотрела на Кару, и чувствовала себя самой несчастной женщиной в мире. Карающая, Кара, её кровиночка, а что важнее, его дочь, его плоть и кровь. Она никому не говорила полное имя девочки, которым она назвала её в честь семьи Йоргенсонов. Для всех остальных её звали Карой. Забияка старалась избегать близости с мужем. Её раздражали его поцелуи, несколько раз она срывалась, и Эрет не мог понять, что он не так сделал. В конце концов, Забияка знала это наверняка, хотя он и проявлял осторожность, Эрет нашёл себе утешение в лице одной бездетной вдовы. И ей было всё равно, она была даже рада, что теперь он реже бывает с ней. Она пыталась, честно пыталась стать хорошей женой для Эрета. Она переступала через себя, она заботилась о муже, воспитывала дочь, вела хозяйство. И боль, глухая, ноющая, навсегда поселившаяся в сердце, немного притупилась. Но Кара росла. И чем старше она становилась, тем больше Забияка видела в ней черт от Сморкалы. Да, девочка была фигурой в маму. Но эти тёмные волосы… а главное — глаза… его глаза. Однажды Забияка играла с дочкой во дворе, и та рассмеялась, запрокинув голову назад, в её серо-голубых глазах светилось веселье. И сердце Забияки словно ножом полоснули — Кара была копией своего отца. Боги, неужели никто этого не видит? А вдруг кто-нибудь узнает? Но все уже и думать забыли про Сморкалу, даже Задирака, который был просто без ума от племянницы. А тут ещё и слух прошёл об убитом жителе Олуха каким-то охотником за головами. Бывшие соплеменники мысленно похоронили Сморкалу ещё в день изгнания. А теперь тем более вычеркнули окончательно из жизни Олуха. Забияка лежала, вспоминая годы своего брака с Эретом. Да, он был хороший муж и прекрасный отец. Она была благодарна ему за всё. Забияка понимала, что повела себя эгоистично, не родив ему его собственного ребёнка. Но она не предавала этому такого уж значения. Никто и никогда не должен узнать, чья Карающая дочь на самом деле. Она всё сделает для этого. Женщина слышала, как снизу доносится смех мужа и дочери. Да, Эрет — прекрасный отец… Но он совсем не тот, кто ей нужен. Да, со Сморкалой она никогда не смеялась так искренне. Но никто, кроме Сморкалы, не дарил ей столько надежности, силы, защищённости, столько любви. Они были, как две половинки чего-то целого, идеально подходящие друг другу. За всеми этими воспоминаниями Забияка задремала. Проснулась она от прикосновения Эрета к её плечу. Она дёрнулась от него. — Всё в порядке? — Да, просто я устала. Ну, ты понимаешь, обучать этих мелких засранцев — не так просто, — она увернулась от его поцелуя. Он уже привык к этому. — Ты даже не зашла к Каре… — Я правда очень устала. Ты ведь побудешь с ней? — Конечно. Я как раз рассказывал ей о том, как ты приручила Кипятильника. Она обожает эту историю. Забияка устало улыбнулась и раздражённо помахала Эрету, чтобы он оставил её. Мужчина вышел из комнаты, пожелав ей спокойной ночи. Он с грустью посмотрел на неё перед тем, как закрыть за собой дверь. Забияка намеренно отвернулась, делая вид, что не замечает его взгляда. Боги, как она устала притворяться и лгать. Она обросла толстой коркой льда, заморозила все свои чувства. Со своими друзьями, братом и мужем она не разговаривала, она всё время рычала, ворчала. Частенько ныла, как ей всё надоело. Она стала невыносима. Постепенно все привыкли к новой Забияке и уже не обращали внимания на её резкость. А она просто устала копить в себе всю эту ложь. Не знала, куда её деть, кому можно довериться. Она скучала по себе прежней — весёлой и беззаботной. Но между той девушкой и этой женщиной была целая пропасть в десять лет из разбитых надежд и мечт. Иногда ей казалось, что осколки её сердца никогда не соберутся воедино. Пока она сегодня снова не увидела его. Её сердце сжалось, когда она увидела все его увечья. Её любимое лицо стало неузнаваемым. Любимый голос тоже изменился. Когда первый шок прошёл, Забияке захотелось протянуть руку, дотронуться до его шрамов, унять его боль. Она видела, как он страдает. Для него было непросто стоять здесь и показывать себя тем, кого он когда-то считал друзьями. Их встреча не длилась и пяти минут. Как Забияка разозлилась на Иккинга и особенно на Астрид, что они не остановили его! Но, привыкшая всё держать в себе, она лишь молча вскочила в седло Барса, и они все вместе полетели в сторону дома. Противоположную от той, куда направился Сморкала. Забияка намеренно не подошла к дочери, она не была уверена, что сможет спокойно посмотреть в её глаза. Потому что они слишком сильно напоминали ей молодого Сморкалу. Поэтому Забияка просто захлопнула за собой дверь и рухнула на постель. Она лежала в кровати, сон покинул её. Её сердце снова рассыпалось на мельчайшие осколки, когда она вспоминала горящий ненавистью и злобой правый глаз Сморкалы. Забияка изо всех сил зажмурилась, чувствуя, как подступили слёзы. О, он не простит её за предательство. Не простит…***
Иккинг сидел за столом в своём доме. Он устало опустил голову на руки. Сегодняшний день выбил его из колеи. К нему снова вернулись все сомнения по поводу решения, принятого десять лет назад. Тогда оно казалось единственно верным. До сих пор при воспоминании о состоянии Астрид в ту ночь Иккинга пробирала дрожь. От раздумий его отвлекла жена. Она присела рядом с ним, дотрагиваясь до плеча и кладя на него голову. — Я знаю, о чём ты думаешь, Иккинг. Ты должен перестать сомневаться в правильности того решения. — А было ли оно правильным? Я не дал ему слова, изгнал из племени. Я лишил его дома. Ты же видела его, Астрид, во что он превратился? И это моя вина. Я был ослеплён гневом и поддался ему. То, что случилось с тобой… это сломило и меня, в какой-то мере, — он умолк, собираясь с силами, чтобы сказать то, что должен. — Но чем больше я думаю, тем больше прихожу к выводу, что всё это было какой-то чудовищной ошибкой. Я не верю, что он мог бы сделать такое. Астрид поднялась, она отвернулась от мужа, ссутулив плечи и обняв себя руками. Зря Иккинг затрагивает эту тему. Она не может, по-прежнему не может говорить об этом. Даже думать не может. Та ночь уничтожила её, сломала. Лишь одно слабое утешение у неё оставалось, что первым мужчиной в её жизни всё же был Иккинг, а не этот урод, ублюдок, который вывернул всю её душу наизнанку, оставив кровоточащие раны, которым не суждено затянуться до конца. Астрид повернулась к мужу. — Тебе нельзя менять принятое решение! Как отреагируют люди, когда узнают о Сморкале? Это никому не понравится. И ты должен думать о безопасности нашего дома и детей, — ей хотелось добавить «и моей тоже», но она сдержалась, всё ещё пытаясь быть сильной. — Да, я знаю. Ты права, — Иккинг подошёл к ней и обнял, прижимаясь щекой к мягким волосам. Он слегка покрутил корпусом из стороны в сторону, успокаивая жену. — Нам пора забрать Эрис и Стоика. — Да, сейчас схожу, — начала Астрид и осеклась, взглянув на мужа. — Подожди, Забияка и Задирака были с нами на том острове. Тогда с кем наши дети? О Тор, я прибью эту женщину, она ходячая проблема! Астрид схватила свой плащ и выскочила из дома, тихо ругая на чём свет стоит Забияку. Иккинг устало покачал головой и закрыл за ней дверь.***
На небольшой скалистый островок опустилась ночь. Сморкала сидел возле своего дракона и невидящим взглядом смотрел на бушующее перед ним море. Из-за этих идиотов он не успел вернуться домой до наступления шторма. Кривоклык обеспокоенно ткнулся носом в своего наездника и перевёл взгляд на доспехи, которые лежали рядом. — Не волнуйся, приятель, сегодня они мне не понадобятся. Давай спать. Кривоклык накрыл крылом викинга и поплотнее обернулся хвостом. Вскоре Сморкала услышал равномерное дыхание спящего дракона. Сам же он спать не мог. При каждом раскате грома, каждой вспышке молнии он вцеплялся руками в хвост дракона, плотнее прижимаясь к нему. «Ну почему обязательно должна быть гроза, когда я далеко от дома?» Сморкала попытался отогнать накатывающую на него панику, вспомнив сегодняшнюю встречу. Боги, сколько лет прошло! Сколько лет, а он всё не может выбросить из головы высокую женщину со светлыми косами и голубыми глазами. Он не хотел признаваться себе в этом, но он был рад увидеть её. Его сердце — глупое, глупое сердце, ведь нельзя любить того, кто тебя предал! — совершило такой кульбит в груди, что он еле удержался, чтобы не схватиться за него. Но потом он вспомнил, как Забияка смотрела на него во время суда, и им снова овладела ярость. Он не мог уснуть до самого рассвета, пока бушевала гроза. Когда небо стало проясняться, Сморкала устало закрыл глаза. «Идиоты! Они не знают, что грядёт…» — подумал он, проваливаясь в сон.