...И осень в подруги я выбрала в этом году

Мираджейн тщательно укладывает волосы в прическу: все же ей предстоит важное интервью, сегодня никак нельзя фотографироваться для журнала лохматой! Отворачиваясь от зеркала, краем глаза она замечает какую-то красноватую вспышку и словно бы темное пятно. Это заставляет ее вернуться, но отражение в зеркале безупречно, ничего необычного нет. Наверное, уставшим глазам показалось: она до поздней ночи оформляла гильдийскую документацию. Благо, ей не привыкать накладывать маскирующие чары на синяки под глазами, а что не скроет магия — так никто этого не заметит, если улыбаться. Главное, пошире и посчастливее, чтобы ямочки на щеках появились. Даже если кажется, что лицо вот-вот пересечет трещина, как если бы она выпускала душу Дьяволицы. И кто сказал, что демоны лживы? Демоническая часть Мираджейн всегда была честнее, чем она сама. Сейчас, когда оказалось, что сестра жива, можно было не притворяться, но маска беззаботной смешливой официантки, известной модели и подруги для всех и каждого прочно прилипла к лицу. Вопрос только один — почему же не стала им; впервые за много лет ее не грызет непреходящая вина и не крутятся в голове назойливыми трупными мухами «а-что-если-бы?..», наконец она просыпается от кошмаров раз в месяц (я-снова-ее-теряю), а не каждую ночь. Ее магия вернулась, ее семья вернулась, у нее появились новые друзья, она пережила столько интересных приключений (некоторые, правда, едва не забрали у нее все это); она должна быть счастлива. После битвы с «Тартаросом» мощь Мираджейн увеличивается многократно: она поглощает души целой гильдии демонов. «Теперь мне точно ничего не страшно, — смеётся Лисанна. — Кто может мне навредить, когда рядом моя сестра?» Слышать это должно быть лестно, но почему-то только холодом продирает вдоль хребта. Однажды в душе Мираджейн смывает пену с волос, и видит, что они — зелёные. Едва не поскользнувшись, она бросается к зеркалу и на секунду она видит: зелёные космы, ледяные голубые глаза, узкие и злые, цвета венозной крови росчерк рта и наросты на подбородке — всё это исчезает ещё до того, как она успевает моргнуть. Мираджейн просыпается от того, что рога мешают ей спать. Мираджейн покрывается железной чешуёй во время купания. На её ногах вырастает, зудя, буроватая шерсть. Никто, кроме неё, этого не замечает: либо это проходит слишком быстро, либо она вовсе страдает галлюцинациями. «Кажется, у меня едет крыша», — проговаривается она однажды Фриду, нервно смеясь. В одном из его глаз она видит родное — аметистовый отблеск и черноту. Возможно, он тоже видит, что её глаза не синие, как должны быть, а розовато-красные. Возможно, он видит торчащий из-под платья хвост. Однажды на боевом задании с её губ против воли срывается: « Я — бедствие» — и банду разбойников, распоясовшуюся после роспуска местной гильдии, разрывает смерч. Её долго рвёт в траву, липкую и бурую от крови. Мираджейн стоит перед зеркалом и, кажется, рыдает — но демоница в отражении скалится насмешливо и облизывает вишнёвые губы. Затем появляется другая, хорошо знакомая, говорит: теперь я могу управлять тобой, я могу подчинить себе всё человеческое, что в тебе осталось. Глаза Мираджейн стекленеют. Ты поможешь нам — всем нам — воскреснуть. Только это секрет. Ты ведь сохранишь его, правда?