Я никогда не скажу, что люблю...

Япония. Осака. Ночь. Четырёхзвёздочный отель на окраине города. Тишина. Коридор. Подоконник. Мысли. Я. Боже мой, и угораздило же так втрескаться в него? Да ладно бы как обычно, но нет — что бы постоянно думать о нём? Нет, эта любовь не такая, как та, что была раньше. Та была, как потом оказалось, обычной влюблённостью. Просто хотелось общаться с ним, хоть и понимала, что нас мало что связывает, и, в принципе, ничего грандиозного для меня он сделать не сможет. Тогда я понимала, что не могу расчитывать даже на частичку его внимания, что уж там говорить о взаимности? Я прекрасно понимала, что он — птица не моего полёта. Я прекрасно осознавала его мир и свой. Я знала его вкусы, знала предпочтения, которым я уж точно не соответствовала. Потому и знала, что на взаимность расчитывать даже смысла не было. Но всё равно «любила». Эти его неуклюжие действия, больше похожие на действия промокшего кота… Когда-то я считала его милым… Когда-то… А сейчас? Сейчас наши дороги разошлись и, я точно также знаю наверняка, никогда больше не сойдутся. К сожалению, такова судьба, такова жизнь, таков наш выбор. Сейчас я изредка вспоминаю о нём, однако особо мысли не забиваю им. Иногда лишь хочется спросить: «Как у тебя дела в колледже? Как коллектив?». И всё. На большее просто не хватает. Да мне-то, в принципе, и не надо. Но все его действия, а точнее бездействия по отношению ко мне, вырывают это желание с корнем. Я до сих пор так ему и не написала. Сейчас всё совсем по-другому. И я это чувствую. Как мы все прекрасно знаем, на смену одному приходят другие. К сожалению, такова наша жизнь, такова наша природа. Сначала мы были просто друзьями. Не больше, не меньше. Дальше подруги, встречи на дому, весёлые вечера в компании тех, кто тебя сможет понять, слово за слово, и вот, кажется, меня уже сватают. В какой раз. За каким уже молодым человеком. «Опять?» спросила я с тёплой улыбкой на лице. Да, они такое могут. «Конечно! Саша, ты присмотрись к нему!» стучала в нетерпении подруга ладонями по столу. «Вы так к каждому говорите» ответила я, немного улыбнувшись и подперев рукой голову. «Нет. Далеко не к каждому!» хитро-улыбнувшись, помотала пальцем другая подруга. Тяжело вздохнув, я мысленно начала переваривать то, что они мне там сказали. Конечно, как же и без присматриваний? Я долго наблюдала, анализировала, слушала и, в конце концов (а именно — когда и мама начала меня подталкивать, мол «Присмотрись, нормальный парень. Такой и в хозяйстве пригодится, и в любви не прогадаешь», на что я лишь вновь тяжело вздыхала и закатывала глаза), я мысленно согласилась со всеми высказываниями моих близких относительно его. Да, симпатичный. Но не более. Это же всего-лишь дружеская симпатия, верно? — думала я, стараясь избавиться ото всяких ненужных мыслей, однако… их становилось всё больше. И, в конце концов, я поняла, что люблю его. Это не влюблённость, не симпатия, а именно любовь. Постепенно я начала понимать, что мне нравится его голос — я хочу слушать его постоянно; мне нравится его немного непонятный и смешной стиль общения — я постоянно улыбаюсь, когда разговариваю с ним; его тёплая и заразительная улыбка, на которую, кажется, готова смотреть вечно… Его волосы цвета полевой пшеницы, к которым хочется постоянно прикасаться… Хочется насладиться и утонуть в его тепле и обаянии. А ещё не проходит ни дня, как я не думаю о нём… Хм, забавно… Некоторые верят в то, что, если человек думает о другом человеке, этот другой человек тоже думает в этот самый момент о нём. Очень забавно. Было бы. Но не в моём случае. Нет, нельзя так. Вот именно, что нельзя. Я не могу так просто подойти и сказать: «Я люблю тебя». Даже «Ты мне нравишься» не полезет в моё горло… Всё дело во мне… Я просто напросто комплексую из-за себя, из-за своей внешности. Нет, я не боюсь быть отвергнутой. Одного раза мне было достаточно, чтобы понять, что нужно, а что нельзя. Да, так говорят многие девушки, однако, порой, я понимаю, что падать ниже уже просто некуда… В общем… я просто боюсь своей внешности. Мне не нравится форма моих бровей, мне не нравятся мои щёки… Я ненавижу брекеты. Боже мой, порой кажется, что у каждого, с кем я знакомлюсь, есть специальный список с самыми важными вопросами, которые нужно мне задать при первом же нашем разговоре, и вопрос, стоящий в этом списке под номером один, звучит: «А как целоваться с брекетами?» Как, как? Никак! Не знаю я! Не доводилось ещё! Поверь мне, как только проверю, сразу же расскажу тебе! Именно поэтому я боюсь. Иногда мне кажется, что всё дело именно в брекетах. Хотите верьте, хотите нет, но ещё никто мне ни разу в лицо не сказал, что я красивая. В интернете так и норовятся написать, мол «Ты симпатичная», «Ты красивая», но — увы и ах! — вы не имеете права судить человека по фотографиям. Стоит ли мне вообще заикаться о том, что вы не видели моих огромных щёк, что выросли у меня благодаря этим железякам во рту? Думаю, нет. Вот об этом я пытаюсь сказать! Боже мой, да я настолько сильно боюсь себя, что даже не могу смириться с внешностью… А внутренний мир? Господи, это же отдельный вид искусства. Я ужасна. Моя вредность не знает границ. Порой я даже зажимаю друзьям домашнее задание рассказать… Да, я такая. А на публике как я себя виду? Ответ простой — маска. Если меня сильно ранили (а человек я такой, который воспринимает всё очень (ОЧЕНЬ) близко к сердцу), то вы можете этого не заметить. Я могу улыбнуться, посмеяться… А домой приду, лягу в кровать и буду плакать. Нет, даже не так. Я буду рыдать. И причём очень сильно. Я могу так провести целый день, но легче мне не станет. Вот чего я боюсь! А ещё я чувствую себя Пушкиным. Боже мой, я начиталась столько всего и теперь в голове имею идеальный шаблон молодого человека, которого я смогу должна любить. Именно поэтому я чувствую себя в шкуре Александра Сергеевича в 21-м веке. Я точно также представляю себе свой, навязанный лишь мною и моим воспитанием, идеальный образ парня, точно также, как и Пушкин представлял идеальных дам. Но… ладно бы я жила в то время: там хотя бы мальчики через каждое слово матом не ругались… А сейчас? Сейчас всё настолько плохо, что я, поняв свой идеал, начала сомневаться в том, что мою личную жизнь не будут составлять лишь уроки. Но вдруг появился он, и я поняла, что — всё-таки — существуют ещё хорошие и обаятельные люди. Я поняла, что я хочу любить именно его, никого другого. Я люблю только его. Но… чёрт возьми! я ненавижу себя! — だいじょぶですか？(С Вами всё в порядке?)— тут же из мыслей вырвал меня женский голос. Повернув голову в ту сторону, откуда доносился звук, я увидела, как в шагах двух-трёх от меня стояла японка, лет сорока-пятидесяти, хотя… Это азиаты, по их внешности фиг разберёшь их возраст… По форме — горничная. Я понимаю её: ночь на дворе, а я тут сижу на холодном подоконнике, оперевшись головой о холодное стекло, которое, кажется, только и освежает мои мысли, и думаю. Думаю о своей никчёмности. И плачу. Вытерев слёзы, я ответила: — はい、だいじょぶです。ありがとうございます。(Да, всё в порядке. Спасибо.) — ответила я ей, грустно улыбнувшись. Она, кивнув в ответ, развернулась и ушла дальше по коридору. Я же, вновь повернув голову в сторону вида ночной Осаки, тяжело вздохнула. Я никогда не скажу, что люблю… Япония. Осака. Ночь. Четырёхзвёздочный отель на окраине города. Тишина. Коридор. Подоконник. Мысли. Я.