Не обещаю

Бьянки слушает щебетание Хару о завтрашнем празднике, помешивая коктейль трубочкой. Слушает и думает. При здравом размышлении, она бы не смогла жить в Японии. Провести в стране, овеянной тайнами пару лет — да, но не переселиться насовсем. Слишком уж патриархальное общество, в котором женщина должна и обязана мужчине всем. Вне зависимости, насколько она сама успешна, состоятельна и сильна, тут она — дополнение. За примерами даже ходить далеко не нужно. Достаточно взглянуть на самый популярный праздник мира. День Всех Влюбленных. Во всем мире — это день пар и признания чувств, когда люди дарят дарят подарки друг другу, вне зависимости от того, какого полу получатель и одаривающий. И, только в Японии это День, когда подарки имеет право получить только мужчина, а женщина обязана их подарить, не получив взамен порой и спасибо. Причем, не только мужчине, который дал ей жизнь и тому, которому симпатизирует, а вообще без исключений всем мужчинам, с которыми контактирует. Да, не собственноручно приготовленный, а самый дешевый, магазинный, выброшенный на полки специально на 14 февраля, но, должна. Должна отблагодарить каждого представителя мужского пола в своей жизни, что они, такие великодушные, не дали сбиться ей с пути послушной декорации для дома. Хочется сплюнуть, но Бьянки отпивает коктейль. Ее неприятие местными будет не понятно, ее не доскональная осведомленность о культурных ценностях повергнет их в шок. Проще промолчать, обдумав крамольные мысли про себя. А через месяц, на 14 марта, корпорациями (!) введен праздник ответ — Белый День. В этот день, девушка может получить ответный подарок, почему-то белого цвета, от мужчины, в благодарность (!) за ее подарок на День Влюбленных. Но, это не обязательно, ведь шоколад мог ему не понравиться. Вот так, бегают в феврале представительницы прекрасного пола, как ужаленные, стараясь угодить всем и каждому, чтобы в марте, быть может, если повезет, получить дешевую упаковку зефирок. И, вот это считается прекрасной традицией с глубинным смыслом?! Бьянки бы сказала, чем она это считает, но нет желания нарываться на осуждение. У нее еще тут работы полно, негатив будет мешать. — Как думаете Бьянки-сан, Тсуна-сан, ну…мне подарок на Белый День сделает? — задает вопрос Хару под конец их встречи. «Если Савада вспомнит о том, что завтра праздник, то сделает. Но не тебе» думает Бьянки, произнося вслух лишь: «не знаю. Время покажет, не накручивай себя раньше срока», чтобы не расстраивать маленькую подругу. Хару в смятении мнет салфетку в руках, но через пару минут вновь веселеет. Она старается быть позитивной, даже в самых безнадежных ситуациях. Бьянки восхищается этим ее стремлением. Они расстаются и идут каждая своей дорогой: Бьянки домой, к семейству Савада, Хару на занятия английским. Бьянки спит этой ночью неважно. Слишком много мыслей теснится в голове. И все не по делу. А просыпается рано утром от громкого, радостного пения. Нет, Нана-сан, как и Хару, всегда на позитиве, но обычно, в это время суток она не распевается, уважая еще смотрящих сны жильцов этого дома. Что же сподвигло ее запеть, полностью игнорируя собственное же правило? Заинтересованная, Бьянки спускается из спальни на кухню. — Произошло что-то хорошее, Нана-сан? Иемитсу приезжает? — спрашивает она у буквально летающей по кухне Наны. На ней новый, кипельно-белый фартук, духовка уже включена, рисоварка запущена, в мисочке у плиты настаивается тесто для блинчиков. Народу в доме много, едят все хорошо, поэтому утро госпожи Савада всегда начинается с готовки. Но, обычно она так громко не поет, совершая этот рутинный ритуал. — Представляешь, Бьянки-чан, Иемитсу мне подарок на Белый День прислал, — счастливо улыбнулась Нана, на миг отвлекаясь от нарезки фруктов для блинчиков. — Вовремя, а не в начале апреля и не безделушку, вроде кухонных полотенец, букета кремовых роз или набора сковородок, а огромный ящик. Его сегодня курьерской службой доставили. А там: новый фартук, набор белого европейского шоколада, рисоварка, глина для ванн, открытка и… — Нана сделала торжественную паузу, а потом гордо продемонстрировала Бьянки сережки из белого золота с небольшим, но, несомненно, настоящим алмазом. — Рада за вас, Нана-сан, — произносит Бьянки, усаживаясь за стол, куда сердобольная хозяйка тут же ставит тарелочку с онигири, умебоши, омлетом и кружку горячего, приятно пахнущего кофе. От Савады Наны еще никто не уходил голодным. — А тебе мальчики и Реборн-кун еще ничего не дарили? — спрашивает Нана, выливая на сковороду первую ложку блинного теста. — Нет, — Бьянки качает в руках кофейную кружку, — да и с чего бы им дарить? В этом году я шоколад никому из них не вручала, благодарить не за что. Нана громко и заливисто смеется, блинчик сгорает на сковородке. Бьянки в недоумении. С чего это Нане весело от ее слов, да так, что она допустила порчу продуктов? — Я сказала что-то смешное? — интересуется Бьянки, когда Нана заканчивает хохотать, держась за живот. — Ага, — утирая краем фартука выступившие от смеха слезы, произносит Нана. — Ты, похоже, неправильно поняла суть праздника, Бьянки-чан, раз считаешь, что тебе могут сделать подарок лишь в ответ на твой шоколад 14 февраля. Белый День — это праздник признания чувств, а не день в который парни могут отблагодарить девушку коробкой зефира. Если обращать внимание на все выходки коммерсантов, то так любой светлый праздник станет просто поводом для наживы у одних и, расточительства у других. — Признания чувств? — переспрашивает Бьянки. Она все прекрасно расслышала, но смысл слов слабо укладывается в голове. Какого именно признания чувств? Разве все уже и так не становится понятным, когда девушка вручает тебе шоколад, приготовленный лично ею? Что еще надо?! — Да, признания чувств парня самой девушкой, — кивает Нана головой, ловко жаря блинчики. — Прошел месяц, ее чувства, особенно, если шоколад по тем или иным причинам был принят неохотно, охладели. Но, тут парень дарит ей что-нибудь сам, краснея, запинаясь, нервничая, отводя взгляд. Дарит не потому, что благодарит за шоколад, никто в этом случае не станет стесняться, а потому дарит, что она не безразлична ему. Слова бывают лживы, действия обманчивы, но сердце видит больше, чем глаза. Когда чувства идут изнутри, Бьянки-чан, это заметно сразу. Для примера: подарки Иемитсу. Его обычные подарки мне на Белый День — полотенца, фартуки, рисоварки — просто благодарность за то, что я воспитываю Тсу-куна и берегу семейный очаг. Все эти подарки стандартны, бездушны, безлики, их, вполне возможно, покупали Орегано-сан или Турмерик-сан. Беря их в руки, не чувствуешь, что их покупали именно для тебя. И, другое дело, его подарок мне на этот Белый День. И, дело не в количестве вещей, а в качестве. В этот раз Иемитсу все для подарка выбирал сам. — Нана усмехнулась. — Фартук шелковый, на кухне в таком неудобно, эти марки шоколада я не очень люблю, для глины нужна сауна, простая ванная именно для этого сорта не подойдет, не будет нужного разогрева, рисоварка европейская, у них, из-за недопонимания глубинности нашей культуры, недостаток в конструкции и, рис получается более клейким, нежели нужно. А сережки громоздкие и дорогие, мне такие и носить толком некуда. Но, все это выбирал мой дорогой, забывчивый супруг, и, это прекрасно чувствуется. Ибо, подарки не идеальны, как те, что обычно собираются его помощниками, а такие, как сам мой муж. Старающиеся неумело и неуклюже притворится теми, кем они не являются. — Нана-сан, так вы зн… — изумляется было Бьянки, как перед нею на стол опускается тарелка с ароматными блинчиками с фруктами и сиропом, прерывая на полуслове. — Я не стала звонить в полицию, когда к нам ворвались воры и повредили крышу дома, не стала распекать их с Тсуной за непонятные отлучки, безоговорочно приняв их сторону. Я воспитываю ораву сорванцов, что в будущем, будучи благодарными за заботу, не дадут пропасть моему непутевому сыну. Я осталась верна слову, что мы дали с Иемитсу много лет назад. Это вновь напомнило ему, почему он меня когда-то полюбил и, он собственноручно пошел за подарками. Отпросился со станции, сел в самолет, долетел до первого европейского города и помчался по магазинам, — Нана мечтательно прикрывает глаза. Бьянки со вздохом принимается за десерт. Нана-сан не знает, кем на самом деле работает ее супруг, и, какое будущее уготовано сыну. Скорее всего, Иемитсу ее за это и любит. За безграничное терпение, доверие, граничащее с наивностью и убежденность в единожды сказанном когда-то, что не поколебать ничем. Бьянки благодарит Нану за завтрак и выходит из дому до того, как просыпаются остальные. Ей хочется побродить по Намимори в одиночестве. Хочется увидеть подтверждение слов Наны-сан между другими парами. Она неспешно прогуливается по улицам, пока мимо, по своим делам, пробегают горожане. На отмечающих праздник они похожи мало. Впрочем, как и сам город. Нигде нет никаких праздничных украшений, не звучит музыка, около магазинов не стоят зазывалы. Не видно и счастливых пар с белыми ленточками, зефиром, конфетами и всем таким прочим. А точно ли сегодня праздник? Дата на телефоне говорит, что да, сегодня праздник, глаза говорят, что сегодня обычный будничный день. Но Бьянки не собирается сдаваться. Только не после того, что ей рассказала Нана-сан. Первое подтверждение она получает в средней школе Намимори, и, все от тех же представителей семейства Савада. На спортивной площадке, где жутко краснеющий Тсунаёши, запинаясь через слово, старательно пытается вручить Сасагаве Киоко небольшую белую коробочку, криво перевязанную белой атласной ленточкой. Бьянки знала, что так и будет, но за Хару все равно немного обидно. С соседней улицы доносится шум. — Женщина, ты хоть секунду можешь не влипать в неприятности?! Ее брат — сама «галантность», надо будет сказать Тсунаёши, что «правая рука босса» обязан знать правила этикета. — Хару-Хару не виновата, что ты идешь и ворон считаешь! Бьянки ощущает, как на лице расплывается улыбка. Миура не лезет за словом в карман. — Это я то считаю?! Да если б я не выдернул тебя из-под колес автомобиля, тебя бы намазало на асфальт тонким слоем! Что я сказал бы боссу о твоей гибели, курица?! — Хару не курица, дурак!!! — Согласен, ты намного хуже! — Да…да ты… Тресь. — Ай, у Хару лямка на сумке лопнула! Это все из-за тебя! — Из-за меня? Ты что несешь? — Ты ведь выдернул меня за нее! — Нет бы спасибо сказать…. — И что теперь Хару-Хару делать? Все это в руках не унести! — На, держи. Бьянки, затаившейся за углом дома, хочется потереть глаза. Хаято расстегнул свой пояс и протянул тот Хару. И, все бы ничего, но пояс белый, а Хару — коренная японка. — Э-это… — щеки Хару заливает румянец, — я-я-я, я Тсуну-сана лю… — Заканчивай ныть, продевай ремень в кольца сумки и вали домой, женщина. А то от тебя одни неприятности! — Да как ты… Бьянки уходит прочь. Ей не обязательно дослушивать и досматривать до самого конца. Хару уверена, что любит Тсунаёши, а Хаято не умеет правильно выражать свои истинные чувства. В этот раз они до них не дойдут, но, начало положено. Бьянки чувствует гордость за младшего брата, глядишь, еще пару лет, и он не будет бегать от представительниц прекрасного пола, как от огня. — Я хочу ЭКСТРИМАЛЬНО подарить тебе… — Давай лучше без экстрима, хорошо? Около небольшого уличного кафе, Сасагава Рёхей пытается вручить Курокава Хане…пару белых боксерских перчаток! — Эм, хорошо. Прими мой подарок и, ЭКСТРИМАЛЬНО вступай в боксерский клуб! — Рёхей, ты что, не слышал, что я только что сказала?! Они не нужны девушке, да и хорошим подарком их не назовешь, но помешанный на экстриме и боксе Рёхей, искренен в своих чувствах. Бьянки немного завидно, ей подарки даже на праздники редко когда дарят. Устав гулять, Бьянки идет в парк. Она садится на лавочку, откидываясь на резную спинку. Ласково светит солнце в просветах ветвей, на сакуре кое-где уже появились первые цветы, скоро День любования. Девочки наготовят вкусностей и, вытащат все Десятое поколение Вонголы на пикник. Это будет хоро… — Нагулялась, Бьянки? — на скамейку рядом с нею запрыгивает Реборн. — Знакомилась с местными культурными традициями, — она не отрывает головы от спинки скамейки. Его проклятие снято, он вырастет, найдет себе новую, более молодую любовницу и забудет неловкую девчонку с даром к ядам, как сон. — И как ощущения? — интересуется Реборн, поправляя свою неизменную шляпу. — Необычные. Вроде бы и праздник, но, только для баловней судьбы, вроде бы и в благодарность, а единственный день, когда замкнутые, сложные на проявления настоящих эмоций японцы, могут быть честны с собой, — Бьянки все же садится ровно. Он, старший в их тандеме, ей стоит проявлять больше уважения. — Это даже чуток романтично, если покопаться хорошенько. — А если не копаться? — А если не копаться, то коммерсанты уже не знают, как еще деньги выдурить. — Но твоя утренняя категоричность уже ушла, и тебе этот день нравится, — констатирует Реборн. Подслушивал с утра, как есть подслушивал. Впрочем, а чего ожидать от лучшего киллера в мире, как не стремления быть осведомленным обо всем, происходящем вокруг него? — Да, любимый, — воркует Бьянки, — мне он очень нравится, как жаль, что у нас в Италии нет чего-то подобного. Сердце болит, но вырвать его из груди уже давно не хочется. Она знает, что безразлична этому опасному мужчи… Ей на колени ложится дамская модель «Беретты» шестого калибра…в белой кобуре. — Оружие никогда не бывает лишним, а на ядовитую кулинарию надо побольше времени, — отвечает невозмутимо Реборн на ее вопросительный взгляд. — Но кобура для этой марки стандартно не белого цвета, — замечает Бьянки, душа росток надежды в своей душе. Реборн становится взрослее, Тсунаёши для издевательств ему уже недостаточно, а Бьянки обижаться не станет. — Эксклюзив на заказ, — Реборн беспечно болтает ногами, смотрясь со стороны сущим ребенком. — Но зачем? — Бьянки хочется верить, но страх обжечься все еще сильнее. — Я тоже изучал культурные обычаи Японии, — спокойно отвечает Реборн, а потом поворачивает голову и смотрит ей в лицо своими невозможными черными глазами, — я не обещаю любить тебя до гроба, Ядовитый Скорпион Бьянки, но ничто не мешает попробовать начать отношения. Чувствуя взрывающиеся в груди фейерверки, Бьянки прижимает «Беретту» к груди и кивает. Нана-сан была права. Это и правда День признания чувств!