Three fucking steps

— Музыка у него, конечно неплохая, но навскидку… — Колсон выдохнул горьковатый дым через ноздри, закинув голову назад. — Паря только не проживет. Полно, сечешь? Полно таких юных и горящих как он, через пару лет они заканчивают. Все. Просто недолгий пшик. Поиграет и надоест.       И тут было говорить излишне, что Келли видел множество таких как он. За всю свою весьма продолжительную музыкальную карьеру он видел, как рождаются и умирают новые звезды, как покупается популярность, что утекает столь же поспешно, что грязь в канализацию, как в их глазах, спустя неудачи угасает огонь, как они сдаются, уходят. Необратимый и неизменный круговорот в этом аду. Вот и Харрисон видится ему точно таким же временным экземпляром, однако то лишь самое первое впечатление. Несерьезное. Его полет весьма впечатляет, однако, как считает Бейкер, малец просто еще не успел разбиться. Многого не знает. Келли не пророчит ему помпезного успеха или сокрушающего поражения, просто не считает эту юную кровь чем-то серьезным. Как говорится совершенно не зря — первое впечатление обманчиво.       Запись совместного трека не была идеей самого Келли, с самого начала, можно сказать он даже не совсем её одобрял, потому как, ясное дело мальчишке это было как пиар. Спеть вместе со старшим и гораздо более известным исполнителем. Старая схема, кто таким не был? И все же, такой эксперимент мог быть весьма удачным. Все же Колсон не стал бы соглашаться, не будь в музыке этого юнца хоть что-то цепляющее. Не будь он самим таким цепляющим.       Келли встречает новых знакомых нахальной улыбкой, грубоватым голосом, запахом сигарет и весьма себе сдержанным, по-мужски жесткими рукопожатиями-объятиями и этими пресловутыми рэперскими «йо», «братан», «ваззап»: по сути свои особые слова паразиты, что накрепко прилипли даже к повседневной речи. — Этот пацан… — Келли посмеялся, перебивая свою собственную речь очередной глубокой затяжкой, обращая взгляд к своему собеседнику. — Я конечно знал, что он буйный, но… я ебал.— Тихий кашель и короткий смешок, Келлс взлохматил высветленные волосы, задев выбитый на затылке прямоугольник. — Он тако-о-ой громкий,— хотя, чего греха таить, Колсон и сам далеко не из тихонь. Колсон сам любит пошуметь, покричать, иной раз громко присвистнуть или хлопнуть в ладоши, выкрикивать что-то язвительное, однако даже он был в легком шоке от того, насколько превосходно Доминик Харрисон владел тончайшим искусством сотрясать воздух. — Но вот говорит он… ммм… — Блондин поморщился, словно зубы свело саднящей болью, ненароком проглотил горьковатую затяжку, от чего кашлянул. — Не хуёво, нет, но с непривычки его не всегда можно понять сразу. Потому что этот акцент… уф., на самом деле эта хуйня просто нереально бесит. Иногда так и хочется въебать ему и сказать, выговаривай ты, блядские слова нормально! — Келли выдохнул, глядя на собеседника, что жестом намекал на то, что Колсону стоит успокоиться. — Ладно. Просто пожелай мне блять удачи с этим пацаном.       Хриплый, крикливый, дерганный, а заткнуть его достижение посильное только его любимой еде, горячему поцелую или внезапно нахлынувшему приступу астмы. Келлс был в приятном осадке. Честно говоря, этот малец (такое непринужденное, возможно даже несколько ласковое обращение возникло из ниоткуда и привязалось как-то само собой) не казался серьезным. Запись. В студиях всегда было слишком душно, а из-за привычек некоторых еще и воняло сигаретным дымом. Что поделать, пороки однажды всех нас погубят. Келли затянулся, в какой-то момент думая о том, какого хуя ему понадобился этот новый юный талант в его песне. Их песне? Да. Все равно какого хуя. Доминик никого тут не знал. Но… он говорил со всеми и сразу, ни капли не стесняясь. — Эй, охуенно выглядишь! Эй Кеелс, здорова! Йо, пиздатая футболка чувак, я тоже их слушаю! Эй, не говори так, ты мило смотришься с этой стрижкой! А, блять, чуваки не разменяете мне мелочи для автомата с кофе? Хах, я тоже вчера там был, да-да, было охуенно! О нет, ты меня смущаешь, прекрати! Так где вы сказали автомат с кофе? Ага… а чай там есть?       Что странно, он явно не тот человек, от которого у вас сразу же заболит голова, напротив, будучи дико энергичным, он умудрялся цеплять этим беспорядочным потоком энергии всех, кто оказался в эпицентре этого урагана. От его шуток улыбались, его поддерживали, никто даже в мыслях не желал его поскорее заткнуть. Возможно. Келлс удивился, что не был тем самым «возможно». Но его задело. Вот он уже смеялся над какой-то шуткой Дома.       Паренёк не казался серьезным, однако, стоило ему занять свое место у микрофона, как все изменилось. Может он не супер-сосредоточен, чего ему было совсем не занимать, так это увлеченности. Как он пел, как горели его глаза о многом говорило. Помещение, как правило было задымлено из-за любителей покурить. То, как Доминику стало плохо, как он закашлялся, жестами прося подать ему ингалятор, как отдышался и с широкой улыбкой заявил, что готов продолжать прямо сейчас о многом сказало. Келли только усмехнулся. Только усмехнулся и, черт возьми подобрал свои словечки об этом парне. Колсон решил, что этого парня есть за что уважать. Партии Доминика получились с слишком сильной хрипотцой, что звучало слишком охуенно для того, чтобы переписывать. Правда к концу записи он уже не смог быть таким же болтливым. — Пьешь? — Келли ухмыльнулся, а Дом ответил кивком. — Выпьем?       Съемки. На них всегда было много людей. Актёры, операторы, гримеры, вся команда. Для Келли это значило, что всегда есть с кем попиздеть со скуки или у кого стрельнуть сигу. Не так плохо, хотя к концу дня вся эта толпа несколько выматывала. Бейкер уже не удивлялся тому, как Харрисон бегал и общался со всеми подряд, широко улыбался своим — Келли уже не удивлялся, а стоял и ловил все фразы Дома, обращенные к нему.       На этих съемках была особенно большая массовка, а Доминик в свой кислотно-яркой одежде выделялся, но. в то же время он был идеальной частью всей этой толпы. Глядя на него Колсон понимал, что означает фраза «жизнь бьет ключом». С этим парнишкой все именно так и было. Доминик яркий, громкий, возможно со своими тараканами в голове, возможно один из тех людей о хуевом самочувствие которых ты не узнаешь пока они не скажут. Можно сказать, он был светом. Нет, не солнечным лучом, не чем-то таким вальным, нет. Он был блядским кислотным неоном розового цвета.       Он резал глаз и отравлял разум. Только на съемках Келли понял.       Что-то блять, со мной не так.       А так типичный рабочий день. Парни здорово оторвались что на съемках, что после. Да, Келли еще раз позвал Дома выпить и тот, перебрав, вел себя немного развязно.       Первое выступление. Это было то самое. Огонь, крики, энергия. Блядская нескончаемая энергия. Нескончаемый поток, что к чертям сжигал все на своем пути. Дыхание, жизнь, огонь. Келли видел парня на сцене только по записи, знал, что он дохуя энергичный малый, но, чтобы настолько.       Когда ты рядом с человеком в жизни, все представление о нем меняется. Он раскрывается по-настоящему. И Доминик сегодня раскрылся. Это именно тот человек, который генерирует энергию с огромной силой и выплескивает её во всех, во вся, во все, что движется вокруг его. Келли знал так много людей, но едва ли в кругу его знакомых был бы хоть кто-то похожий на этого паренька. Настолько ебанутоного, шумного неугомонного? Настолько охуенного?       Толпа ревет, когда они стоят на крыше машины, кажется, насовсем решая стать лучшими друзьями. Келли первым сигает в толпу. Дом летит за ним. Шум, рёв, энергия, жизнь.       А потом они смеются, обсуждают это, шумят, потому что, кажется, совсем не устали после концерта. А Келли снова предлагает выпить. Третий раз. С каждым разом Доминик позволяет все больше.       Да-да, имеет место быть до тошноты знакомая всем история, ну нет, никаких искр, бурь и безумия. Просто «А ты далеко пойдешь», обычное «Не хочешь выпить после записи», самое забитое и банальное «Какого же хуя вчера произошло?».       А потом ничего. Дом приоделся, сказав, что нужно идти, подмигнул и бросил на прощание: — Охуенно было, ну, увидимся!       Келли остался в сильном смятении, но усмехнулся. Пацан ему запал. Охуенный пацан. Келли подумал, что хочет еще раз увидеть его и напоить.       Келли встряхнул головой, оборачиваясь к слушателю. — Нет, ну… — Окурок, вмятый в холодное дно банки, заменявшей пепельницу перестал тлеть. Из душной и темной комнаты, где было уже совершенно не продохнуться от горького дыма с примесью травки, разговор перетек на балкон. Келлс повернул голову в сторону слушателя и повел плечом. — Я могу сказать, что он хороший парень. Хороший парень с чертовски охуительной задницей.