«Похороны» цитометра

      В тот самый день, когда на Новом Бобруйске происходила всякая нелепая кутерьма, вызванная падением «Черной звезды» и закупкой Роджером синих клуш, когда Валентина Сергеевна оглушила своей сумочкой карманника и едва не угодила на пятнадцать суток, Полина проснулась в своей маленькой комнате, выходящей единственным окном на многолетнюю стройку.       Проснувшись, Полина не застонала в подушку, как это обычно бывало, когда ей предстояло собираться на работу в институт микробиологии, куда мама пристроила ее лаборанткой, потому что проснулась она с радостным предчувствием. Сегодня что-то произойдет. Ухватив за хвост это предчувствие, как древесного ежика с Ниагары, Полина начала его мысленно оглаживать и присюсюкивать:       — Ах ты мой хороший! Ах ты моя умница! Сегодня я тебя поймаю. Я уже и сачок приготовила. И подкормку, и клетку. Не могу не поймать. Потому что не может быть, чтобы этот НИИ микробиологии стал моей пожизненной мукой! Сознаюсь, что я тайно и клещей ловила, и щурьков приваживала, и тайной жизнью жила, скрытой от завлаба, и даже маму обманывала. Но это же не самое страшное преступление, чтобы за него так жестоко наказывать. Не может эта лаборатория в НИИ существовать вечно. Должно же с ней что-то случиться. Мой сон был вещий. Я видела тебя во сне, моя бубочка, и я тебя поймаю.       Так шептала Полина, глядя на шторы в куцей маминой двушке, беспокойно одеваясь, а затем расчесывая перед зеркалом в ванной каштановые кудряшки.       Сон, который приснился Полине, в самом деле был необычный. Дело в том, что во время своих микробиологических мучений она никогда не видела ниагарского ежика во сне. Страдала она только днем, в лаборатории, настраивая термостат и промывая чашку Петри. Ночью она спала спокойно. Иногда она видела клещей или леразийского скарабея. Но ежика никогда. А тут вдруг приснился.       Приснилась Полине неизвестная местность — унылая планета под зеленоватым небом, серый лес, похожий на плесень, и черный ползучий мох под ногами. За лесом простирались болота, и по кочкам прыгали странные летучие жабки. На большой поляне возвышалась полусфера лаборатории, вокруг которой кружил светящийся, фиолетовый монстр. Какое-то все вокруг скучное, необитаемое, ни стройплощадок, ни баров, ни дачных участков. Ужасное место для разумного гуманоида. И вдруг, представляете, распахивается дверь этой самой передвижной лаборатории, и на пороге появляется человек. Не разберешь, во что одет. То ли потертый комбинезон, то ли адмиральский китель. И что за человек, тоже непонятно. Манит ее рукой и показывает, что у него на плече сидит ниагарский ежик! Да, да, самый настоящий ежик! Полина бежит к нему со всех ног. Замахивается сачком и… просыпается.       «Сон этот может означать одно из двух, — рассуждала Полина, заваривая мюсли, — если лаборатория на необитаемой планете, это значит, что НИИ скоро закроют, а меня уволят. Это хорошо, потому что я могу предъявить маме уважительную причину. Или наоборот, лаборатория на необитаемой планете означает, что меня отправят в экспедицию, и я найду ниагарского ежика».       Находясь все в том же счастливом возбуждении, Полина начала одеваться. Все складывалось весьма удачно. Мама уехала на дачу на целых три дня. В течение трех дней Полина предоставлена самой себе, никто не помешает ей думать о том, о чем ей хочется. И готовить то, что ей хочется. Питаться шоколадом и мюсли с нежирным йогуртом. Квартира была в полном ее распоряжении.       Однако, получив свободу от мамы, Полина не бросилась к холодильнику за шоколадом. Она полезла под кровать и вытащила картонную коробку, в которой хранила самое ценное, что имела в жизни. В коробке оказалась коллекция сушеных жуков — грязевика желтозадого, пескороя песочного жесткокрылого и полиграфа полиграфовича пушистого. Также там хранилось несколько голографий трехглазого щурька и ниагарского ежика. Вытащив это богатство, Полина установила изображение ежика на столике у кровати и принялась в тысячный раз перечитывать статью из галактической энциклопедии: «Белый древесный ежик с Ниагары. В отличие от своих родичей, ежей обыкновенных, имеет хвост. Хвост длинный, используется во время перемещения с ветки на ветку как дополнительная конечность. Иголки длинные, мягкие, больше походят на волосяной покров. Всеяден. Приручается с трудом. Но если приручить удается, очень привязывается к хозяину, избегая общества других людей. Обладает способностями эмпата». Полина читала бы и дальше, но статья была очень короткая. Маститые зоологи не проявляли интереса к этому забавному, почти разумному существу.       Отложив статью, Полина долго сидела, подперев голову кулаком, и вздыхала. Потом запас вздохов истощился. Она аккуратно сложила свое имущество обратно в коробку и задвинула ее под кровать.       Напившись чаю с шоколадкой, Полина решила пойти погулять. На лестнице ей встретилась соседка Алевтина, девушка крайне общительная, и начала рассказывать всякие небылицы, вроде того, что на космодроме огромный корабль разбился, а корабль этот был доверху набит киборгами, и что когда приехали спасатели и полиция, эти киборги — хвать — и все разбежались. Полина привалилась к стене и вздохнула. Мало того, что мама каждый день страшилки про жилтоварищество и таксомафию рассказывает, так теперь еще и соседка.       — Алевтина, вы же современная девушка, журналы по кибернетике читаете, а рассказываете всякую чушь. Ну как киборги могут разбежаться?       Алевтина обиделась и начала с жаром возражать, что она сегодня сама одного парня на помойке видела и у него глаза были красные. И он на нее та-а-ак посмотрел!       — Прям так и посмотрел?       — Так и посмотрел! — выкрикнула Алевтина, оскорбленная, что кто-то подвергает сомнению брошенный на нее взгляд, пусть даже и киборга.       — Ну конечно, посмотрел, — неожиданно согласилась Полина. — А глаза у него были красные с перепоя!       Алевтина все-таки обиделась, а Полина пошла вниз пешком, потому что лифт как всегда был закрыт на переучет.       В городском аэробусе, откинувшись на спинку сидения, Полина то думала о своем, то прислушивалась к тому, о чем шепчутся пассажиры впереди нее. Толстый, розовощекий, с блестящей лысиной, сидящий у окна, тихо говорил худенькому своему соседу о том, что склад пришлось закрыть…       — Да не может быть… — поражаясь, шептал маленький, — это же неслыханно… А что же Карасюк предпринял?       — Галаполиция… розыск… скандал!       Фамилия показалась Полине знакомой. Дело в том, что в последнее время в ее НИИ ходили упорные слухи о назначении нового начальника, некого Владимира Карасюка, очень перспективного ученого, и что лаборатория, в которой числилась Полина и которая была близка к закрытию, может перейти в полное его ведение. Если этот Карасюк появится, то лабораторию не закроют, а, напротив, профинансируют и даже экипируют цитометром. Что такое цитометр, никто не знал, но утверждалось, что более современного прибора еще не придумали. И вот, судя из беседы двух граждан, выходило, что с этим цитометром что-то случилось — от него отвинтили деталь!       Полина с тоской подумала, что даже в аэробусе ей приходится слушать про ненавистный институт, и обрадовалась, что пора выходить.       Через несколько минут она уже сидела в центральном городском парке и смотрела на уток, которые приставали друг к другу с непристойными предложениями. Полина щурилась на солнце и вспоминала свой сегодняшний сон. Она вспоминала, как год назад окончила факультет зоологии, как мечтала отправиться на поиски ниагарского ежика и как собирала материалы для будущей диссертации. И точно так же у нее в сумочке лежала шоколадка, и утки приставали друг к другу, и солнце светило. А потом мама сказала, что договорилась о месте лаборантки в НИИ и что ни в какие экспедиции ее дочь не поедет. «Ну почему я не могу полюбить микробиологию? Бактерии — это же так интересно! Они такие необычные, такие разнообразные. Они отращивают себе усики и ложноножки. Они живут в самых агрессивных средах, они вырабатывают инсулин, они лечат всякие инфекции. Ну почему я продолжаю мечтать о несбыточном? Почему не могу освободиться? Почему не могу с удовольствием делать посевы в чашке Петри?» И тут же сама себе отвечала голосом мамы: «Ты уже взрослая девушка, Полина, и должна выбросить всякую космическую ерунду из головы».       Полина была девушкой симпатичной. Проходящие мимо парни на нее поглядывали. Один даже попытался познакомиться. Присел на скамейку и заговорил:       — Сегодня определенно низкий радиационный фон…       Но Полина взглянула на него так мрачно, что парень поспешил убраться.       «Ну и почему я его прогнала? Ну нет у него ежика! И что такого? Может быть, у него есть полосатая медведка или сухопутный октопоид?»       Она совсем запечалилась и понурилась. Но тут вновь вспомнила свое утреннее предчувствие. Что-то случится! Что-то будет. Внезапно ее внимание привлекла довольно странная процессия. Первым показался полицейский на гравискутере. Он ехал медленно, полосатым жезлом разгоняя прохожих. За ним двигалась гравиплатформа. На гравиплатформе помещался объемистый продолговатый ящик, напоминающий гроб графа Дракулы из последней экранизации. За гравиплатформой шли несколько человек, мужчин и женщин. Впереди вышагивал высокий полный мужчина с брюзгливым, перекошенным лицом. Лица следовавших за ним, казалось, распирало от тайного злорадства.       Полина с интересом рассматривала процессию. И думала: «На похороны похоже. Этот ящик настоящий гроб. И что можно перевозить в таких ящиках с такими странными лицами?»       — Цитометр, — послышался рядом хрипловатый мужской голос.       Удивленная Полина повернулась и увидела на своей скамейке парня в растянутом буром свитере. Видимо, он бесшумно подсел, пока Полина глядела на процессию, а она в рассеянности задала свой вопрос вслух.       — Да, — продолжал парень в растянутом буром свитере, — удивительное у них настроение. Везут особо ценный прибор, а сами думают, куда подевалась от него деталь.       — Какая деталь? — спросила Полина, разглядывая соседа. Сосед этот оказался бледным худощавым парнем, огненно-рыжим, в свитере с затяжками, в драных джинсах и с банкой сгущенки в руке.       — Да, изволите ли видеть, — объяснил рыжий, — сегодня утром на складе НИИ микробиологии от цитометра отвинтили деталь. До ужаса ловко сперли. Полагаю, Михалыча надо спросить. Такой скандалище!       Полина вдруг вспомнила странный разговор двух пассажиров в аэробусе.       — Так это, стало быть, новое микробиологическое начальство за «гробом» идет?       — Ну, натурально, они!       — Скажите, а среди них нету Владимира Карасюка?       — Как же его может не быть? — ответил рыжий. — Вон он, за самой гравиплатформой.       — Это вон тот краснолицый и злобный?       — Да, полный, с брюшком и брылями. Видите, выговаривает кому-то.       — Такой весь недовольный?       — Во-во!       Полина молча разглядывала свое возможное начальство.       — А вы, как я вижу, — улыбаясь, заговорил рыжий, — недолюбливаете этого Карасюка.       — Я вообще весь НИИ недолюбливаю, но об этом неинтересно говорить.       Гравиплатформа с цитометром тем временем двинулась дальше.       — Да уж, конечно, чего тут интересного, Полина.       — Вы меня знаете?       Собеседник отсалютовал ей банкой со сгущенкой. Его рыжие волосы внезапно оказались заплетенными в две торчащие косички.       «Настоящая белочка», подумала Полина.       — А я вас не знаю, — сказала она.       — Конечно, не знаете. А между тем я к вам послан по делу.       — Какое еще дело?       Рыжий оглянулся и сказал таинственно:       — Вас приглашают в гости.       — Какие еще гости? Вы бредите?       — К одному бывшему военному, капитану космического корабля.       Полина аж подскочила.       — Рыжий сводник!       Рыжий обиделся.       — Вот спасибо за такие поручения! Дура!       — Рыжий рыжий конопатый! Убил дедушку лопатой!       Полина собралась уже уйти, как вдруг услышала за своей спиной голос рыжего:       — Белый древесный ежик с Ниагары. В отличие от своих родичей, ежей обыкновенных, имеет хвост. Хвост длинный, используется во время перемещения с ветки на ветку как дополнительная конечность. Иголки длинные, мягкие, больше походят на волосяной покров. Всеяден. Приручается с трудом. Вот и сиди в своем НИИ со своей вырезкой из энциклопедии и мечтай о любви к бактериям, которые вырабатывают инсулин. А я дедушку не бил, а я дедушку любил. Правда, дедушки у меня не было.       Полина вернулась к скамейке. Рыжий насмешливо выгнул бровь. Эту бровь пересекал шрам.       — Я ничего не понимаю, — заговорила Полина. — Про вырезку из энциклопедии можно узнать. Вы с мамой договорились? Съели ее салат из водорослей? Но как вы узнали мои мысли? Кто вы?       — Ну хорошо, меня зовут Дэн, но для вас это ничего не значит.       — А вы мне скажете про статью и мысли?       — Не скажу, — ответил Дэн.       — О нем вы что-нибудь знаете?       — Вероятность есть.       — Скажите, он существует?       — Ну, существует, — неохотно отозвался Дэн.       — О марамекиа!       — Пожалуйста, без микробиолухических терминов!       — Конечно, простите, простите, — бормотала окончательно сломленная Полина. — Но, согласитесь, когда девушку вот так неожиданно приглашают в гости… Я, конечно, девушка современная, из двадцать второго века, предрассудков у меня нет, хотя мама думает… У меня нет никакого опыта общения с капитанами. Кроме того, моя мама… я живу с мамой, вы знаете? Я ее очень люблю и не хотела бы ее огорчать. Это недостойно хорошей дочери. Моя мама так обо мне заботится…       Дэн выслушал эту бессвязную речь с бесстрастным видом и сказал сурово:       — Нельзя ли помолчать.       Полина заткнула себе рот кулаком.       — Я вас приглашаю к капитану совершенно безопасному. И ваша мама ничего об этом не узнает. Я ручаюсь.       — А зачем я ему понадобилась? — вкрадчиво спросила Полина.       — Узнаете, когда примете приглашение.       — Понимаю. Я должна с ним переспать, — задумчиво резюмировала девушка. И вздохнула.       Рыжий вновь насмешливо выгнул бровь.       — Любая альфианка мечтала бы об этом. А земная женщина — и подавно. Но вам не светит.       — Что за капитан такой? И какой мне интерес идти к нему?       — Интерес очень большой. Инопланетный!       — Вы намекаете… вы намекаете, что я могу там узнать о нем?       — Вероятность 85%.       — Еду! — воскликнула Полина. — Лечу! Бегу!       Рыжий заметно расслабился.       — Нет, я все-таки никогда не пойму людей. А уж женщин… Вот зачем послали меня? Почему не поехал Тед? Он знает сто один метод разговора с женщинами. И он обаятельный..       Полина горько и просительно улыбнулась.       — Зачем вы меня пугаете вашими загадками? Я несчастная девушка. И вы пользуетесь этим. Я приговорена к микробиолухической лаборатории, это стабильно, перспективно, но я готова все бросить! У меня кружится голова.       — Без драм, без драм, — остановил ее Дэн, — в мое положение тоже надо входить. Надавать Казаку по морде или Падлу за шкирку притащить, или дверь с полпинка выбить, или спецагента по шебским джунглям сопроводить, это моя прямая обязанность, я для этого был создан, но разговаривать с влюбленными зоологами — слуга покорный. Я вас уже полчаса уламываю. Так едете?       — Еду, — ответила Полина.       — Тогда извольте получить, — сказал Дэн и протянул Полине комм. — Сегодня вечером извольте его включить. Потом делайте что хотите, но не отходите от окна. За вами прилетит флайер.       — Я погибаю из-за любви! — воскликнула Полина, заламывая руки.       — Да что же это такое, вы опять? Отдайте комм.       — Нет! Я на все согласна. Согласна включить комм и ждать у окна. Не отдам!       — Цитометр! — вдруг воскликнул Дэн, указывая куда-то в небо.       Полина в ужасе взглянула туда, куда он указывал, ожидая, что продолговатый ящик, оседланный Карасюком, спланирует ей на голову, но ничего не увидела. Когда же она обернулась к собеседнику, чтобы потребовать объяснений, рядом никого не было. Полина перевернула зажатый в руке комм и прочла на внутренней стороне ремешка: ««Космический Мозгоед», транспортная компания «Харон и Ко». Ваше путешествие по Стиксу будет приятным».