Безумие

- Атаринкэ, - голос звучит спокойно и пробивается сквозь спутанную паутину мыслей, задевая что-то глубоко внутри. Его так не называли уже много лет, с тех пор, как погиб Феанаро, с тех пор, как они в одночасье остались без отца и без короля. С тех пор его именем стало Куруфин, иногда - Куруфинвэ, еще реже, по старой памяти - Курво, но никогда - Атаринкэ. Про материнское имя будто забыли, как посчитал нужным забыть он сам, когда назвался Куруфином впервые. Он не хотел, чтобы его называли так, слишком это имя ассоциировалась с Валинором, с теми днями, когда они все еще были вместе, когда не случилось ничего того, что в конечном счете привело его сюда - униженного, безоружного, растрепанного, с мешками под глазами и совершенно убитым взглядом. Он не помнил, как они добрались до чертогов Маглора, не помнил, сколько ночей минуло с тех пор, как они сбежали из Нарготронда. Помнил только, как Тьелкормо затаскивал его на лошадь и как последние мили они шли по болотам пешком, проваливаясь по колено в холодный и скользкий ил. Канафинвэ не может их не пустить, но показываться старшему брату в таком виде стыдно до дрожи в и без того ослабшем теле. Объяснить, что случилось, они не могут, Турко скрипит зубами и отворачивается, жмурясь, а потом просит дать ему ночь отдохнуть, и его провожают в покои. Куруфинвэ остается один на один со старшим братом и не смеет поднять на него взгляд. Кано спрашивает только, где Тьелперинквар, но услышав в ответ полустон-полувскрик, больше об этом не говорит. Куруфинвэ закрывает лицо руками и с ужасом понимает, что плачет. Макалаурэ стоит перед ним и не отводит взгляда, руки скрещены на груди, взгляд непривычно холоден, и Куруфинвэ не хочет думать о том, что брат его осуждает. - Атаринкэ, посмотри на меня, - снова произносит он, но Куруфин не поднимает взгляд, не может найти в себе сил даже просто взглянуть брату в глаза, не то, чтобы объяснить, что случилось с ними в Нарготронде. Куруфинвэ молчит и вдруг понимает, что чувствует себя провинившимся ребенком, который стоит, опустив голову, перед рассерженным взрослым. - Посмотри. На. Меня. - в голосе сталь. Макалаурэ делает шаг вперед, берет брата за подбородок и резким движением заставляет поднять голову. Атаринкэ не может сопротивляться и они, наконец, встречаются взглядами. - Кано... - в животе у него будто бы затягивается тугой узел. Макалаурэ смотрит без злости, но разочарованно, и Куруфин думает, что куда легче ему было бы выдержать его гнев, чем это разочарование. Он понятия не имеет, какие известия до старшего брата уже дошли, но в любом случае понимает, что ничего хорошего в этих известиях быть не могло. - Кано... - снова хрипит, тянется руками к брату, хватается за его рубашку и валится вперед, заставляя Макалаурэ схватить его за плечи, чтобы не дать упасть. - Прости, Кано, прости... Он извиняется за все, за каждый свой неверный шаг, за все то, что было сказано и сделано в Нарготронде, за внезапный визит и совершенно недостойное поведение сейчас, когда он, взрослый нолдо, сын Феанора и лорд Первого Дома глотает слезы, до боли в костяшках вцепляясь в одежду старшего брата. Только бы не оттолкнул - ни о чем другом Атаринкэ думать не может, носом утыкается в плечо Макалаурэ, крепче сжимает пальцы, и ему чудится, что в груди у него не сердце стучит, а бьются о ребра птицы, бьются и заходятся в крике. - Прости... - лихорадочный шепот, перед глазами плывет, и если бы Кано его не держал, тот бы обязательно свалился. Канафинвэ молчит. Держит, но молчит. Куруфин зубами вцепляется ему в плечо, сжимает челюсти, птицы в груди бьются все сильнее, а по телу волнами растекается боль. Канафинвэ молчит. Атаринкэ кажется, что пол под его ногами плывет, он продолжает лихорадочно что-то шептать, то извиняясь, то повторяя, что они не виноваты, но каждое из сказанных слов вдребезги разбивается о молчание, которым неизменно отвечает ему брат. Атаринкэ скулит и ему чудится, что он проваливается куда-то в бездну. Канафинвэ молчит, а лучше бы говорил, лучше бы разозлился, высказал бы все, мог бы даже ударить, Куруфин бы не обиделся - но он молчит, и чем дольше длится это молчание, тем громче хочется выть. Пальцы судорожно сжимают ткань одежды, голос его ему уже не подчиняется, а от мысли о том, насколько же жалко он выглядит со стороны, становится тошно. - Тише, - произносит наконец Канафинвэ и Атаринкэ кажется, что теперь его голос звучит теплее. - Тише, Курво. Одной рукой Макалаурэ обнимает его за плечи и привлекает к себе. Куруфин прижимается сильнее, мысли в голове мечутся перепуганными зверьками, птицы в груди продолжают стучаться об ребра. Он еще крепче вцепляется в брата, словно боясь его отпустить, будто бы стоит хоть на немного ослабить хватку и тот исчезнет. - Не уходи, Кано, - хрипит Атаринкэ, поднимая голову и снова сталкиваясь взглядом со взглядом брата. Он слишком безумен сейчас, чтобы пытаться что-то объяснять, слишком глубоко погряз в собственном отчаянии. - Я не уйду, - отвечает Канафинвэ, не отводя взгляд. - Я не брошу тебя. Атаринкэ готов завыть, но сдерживается, а потом вдруг тянется к брату и целует его, притягивая к себе и не позволяя отстраниться. Еще мгновение ничего не происходит, а потом Макалаурэ слегка приоткрывает рот и позволяет брату продолжить. Куруфинвэ не находит сопротивления и постепенно начинает целовать глубже, слегка прикусывая чужие губы. Запертые внутри птицы выбивают дверь клетки и вылетают наружу, позволяя Атаринкэ спокойно вдохнуть, мысли успокаиваются, хватка ослабевает и руки его безвольно свешиваются вдоль тела. Пальцы затекли, и теперь даже пошевелить ими больно. Кано отстраняется через какое-то время сам, однако не дает брату сделать и шага назад, берет его за руку и ведет куда-то. Атаринкэ следует, не запоминая дороги, перед глазами все еще стоит пелена, а говорить ничего не хочется, да и не нужно. - Ложись, - Макалаурэ приводит его, кажется, в свои собственные покои и помогает улечься в кровать - Атаринкэ не сопротивляется, только снова вцепляется брату в рукав. - Ты же не уйдешь? - тянет на себя. Такое он позволял себе только в очень далеком детстве, когда Макалаурэ еще укладывал его спать. - Никогда, - отвечает тот и ложится рядом. Кровать прогибается под тяжестью его тела. Куруфинвэ закрывает глаза и жмется к нему, носом утыкается в грудь и глубоко вдыхает забытый, но родной запах. Макалаурэ гладит его по волосам и укрывает чем-то, а сквозь навалившуюся вдруг усталость Куруфин слышит слова о том, что сейчас ему нужно поспать. - Спасибо, - шепчет он, не открывая глаз. Последнее, что он чувствует перед тем, как провалиться в сон - лёгкое прикосновение чужих горячих губ к своим.