Помоги мне

Безумие. Кабадатх стоит у старой деревянной двери, упираясь лбом в холодное дерево. Это был старый дом, старый старый, заброшенный пару веков назад. Его дом. Он жил здесь когда-то. И здесь был он, его жена и сын. Головная боль Кабадатха. Принц тьмы оседает, прижимаясь к деревянным дверям и закрывается от мира руками. Слендер. Он идёт, молодой и прекрасный, идёт, улыбаясь отцу. Лишь воспоминания. Только воспоминания. Идёт и… Проходит сквозь. Смеётся где-то позади и исчезает, словно вовсе не было его. Только видения. А как хочется, чтобы были явью. Кабадатх меняет положение, снова вставая. Боль в сердце щемит, заставляя с силой ударить в деревянные двери и слышать, как в голове вторит удару ненавистное сердце. Как же плохо. Слендер. Снова рядом. Снова близко. Подходит и протягивает ярко алое яблоко, предлагая попробовать. И Кабадатх ест, откусывает яблоко и улыбается, смотря на то, как теперь Слендер ест яблоко. Смотрит… И краснеет до такой степени, что становится цветом с то яблоко. Сын смеётся и откидывает огрызок, обнимая отца. Снова воспоминания. Как же хорошо здесь было. Кажется, сил больше нет. Кабадатх пришёл сюда, потому что больше нет сил. Больно, так плохо. Один в доме — невыносимо. Его дом чах долго, как и он сам, и в итоге рухнул. Этого стоило ожидать. Дом рухнул вместе с нервами хозяина — и вот, Кабадатх стоит на коленях около деревянной двери, не смея войти. Он больше не чувствует власти в старом особняке. Снова Слендер. Его любовь, его радость, его звездочка. Улыбается, лукаво целует музыкальные пальцы отца и смеётся, когда тот краснеет и отводит взгляд. Воспоминания убивают. Кабадатху кажется, что он сходит с ума, но… Нет. Он совершенно здоров, как психически так и физически. Но что же тогда он делает здесь? А есть ли вообще ответ на этот вопрос? Конечно же есть… Слендер не собирался приходить сюда. Он очень давно отсутствовал здесь, и не считал нужным приходить туда, откуда ушёл что лет назад. Обычная история — птичка выросла и улетела из гнезда. Ничего необычного, но… Всё равно неприятно. Не из-за того, что ему не нравиться жизнь, которой он живёт сейчас, просто… Отец отпустил его слишком легко. Это было неприятно. В городе-призраке никого нет. Давно никого нет. Больше ста лет Слендер не приходил сюда, а теперь вдруг решился. Странно это всё. У дома его человек. Прислонившись лицом к двери он сжимал в кровь сбитые руки в кулаки и скрывал голову за капюшоном. Только почему-то воздух плавился от одного его присутствия, а в груди стало слишком тесно. — Кто вы? Спрашивает. Слишком тихо, чтобы можно было разобрать, но достаточно громкий, чтобы человек у двери вздрогнул. — Нет… Это лишь воспоминания… Шепчет, поворачивая голову в сторону. Здесь никого нет. Не может быть. Но Слендер упрямо шёл вперёд и, когда между ними оказалось меньше двух метров… Кабадатх поворачивает голову к сыну и встаёт, в один шаг преодолевая расстояние между ними. Слендер не успевает ничего понять, как незнакомец крепко обнимает его, сбивая с ног. Тихий крик сорвался с губ Кабадатха, когда он уткнулся лицом в плечо сына. Простой крик. Мольба о помощи. Сердце вспыхнуло болью, словно огнём. Рана, рана нанесенная сыном, она не зажила. Но обида… Обида забылась. От этого так и плохо. Едва голова Слендер встретилась с песком, мужчину затрясло в порывах нервного срыва, а Слендер так и замер, в шоке рассматривая отца. Сколько лет они не виделись? Впрочем, Слендер сам виноват в этом. Он обещал навещать его, ведь в человеческий мир Кабадатху нет хода, но обещание своё не выполнил. И тихий крик о помощи затопил его чувством вины. — Прости меня… Прошептал Слендер, уткнувшись в макушку отца и аккуратно, почти нежно накрывая музыкальные, болезненно тонкие кисти, словно судорогой сведенные на лацканах его пиджака. Кабадатх лишь тихо всхлипнул. — Прости меня, я так виноват… Я совсем забыл о тебе… На самом деле это была абсолютная неправда. Он вовсе не забыл его… Как ни старался забыть. Невозможно забыть этот красивый голос, тонкие пальцы, бледную кожу. Невозможно заглушить в душе нежную любовь к этому человеку, что всегда был так добр к единственному сыну. И молодой парень ушёл прочь, чтобы забыть свою первую и на многие века единственную любовь. Всё бесполезно. Кабадатх с трудом разжал пальцы, с попыткой вытереть слёзы, но Слендер аккуратно зажал ладони отца в своих ладонях, нежно касаясь тонкими губами холодного лба. — Тише, тише. Я здесь, я рядом. Слендер не знал, зачем он сказал это, но эта фраза странным образ помогла. Мужчина выдохнул, глубоко и надрывисто, мягко обвивая руками шею сына. — Ты здесь…? Тихий голос был всё также красив. Щеки Слендера мгновенно покрыл румянец. — Да, я здесь. Я рядом. Кабадатх хрипло рассмеялся, прижимаясь к сыну и немного краснея. — Спасибо… Мужчина расслабился в руках Слендера и тот понял, что Кабадатх просто потерял сознание. Худое тело легко было поднять на руки и впервые за несколько веков рухнул замок на старой деревянной двери. Слендер мог уйти. Он мог просто положить отца на диван и уйти. Но сердце, о, да, есть в груди его сердце, болезненно заныло от этой идеи и он остался. Сел рядом и нежно прижал к себе пока безвольное тело, чувствуя, как в груди разливается тепло. Он понял, насколько сильно ему не хватало любимого, и абсолютно плевать на то, кто он, какого пола, чем приходится и уж тем более — ответит он или нет. Кабадатх очнулся довольно быстро и начал с улыбки. Выспавшийся и довольно счастливый, он положил голову на плечо парня, заставив того вздрогнуть и рассмеяться. — Уже? Ответом ему было тихое «угу» и лёгкий поцелуй в щёку. — Я рад, что ты не сон. — А я рад, что ты не помешался. Они оба смеются, прижимаясь друг у другу. — Я скучал. — Я скучал. Тихо говорят оба и улыбаясь, краснеют. — Я жду. Сообщил вдруг Кабадатх, несильно сжимая запястье сына. — Я тоже. Слендер покраснел как мак, нежно переплетая их пальцы. Чего они ждут? Уже и так всё понятно. Обид нет, сердце уже не горит осколками боли. Осталась только лёгкая эйфория, словно весна после долгой зимы. Лёгкое прикосновение губ. Никто уже не вспомнит, да это уже и не важно. Главное у них впереди. — Слендер, подай соль пожалуйста! Кабадатх ловит солонку, что Слендер учтиво швырнул в любимого и смеётся, ставя её на стол. — Нет, а что? Ты сам попросил. Парень встаёт и подходит к отцу, прижимаясь к широкой груди. — У нас сегодня годовщина, помнишь? Кабадатх улыбается и подхватывает сына на руки, кружа в нехитром танце. А Слендер смеётся и краснеет, утыкаясь отцу в висок. — Конечно помню. Пять веков уже вместе. Слендер мягко обвивает руками шею возлюбленного и нежно целует, заставляя того забыть обо всём, и чувствовать только эти губы. — Эй! У меня планы между прочим! — Это какие ещё? — А вот… Путешествие! — Правда? И куда? — А… Да хоть в Лондон! ~Конец~