Твой парень очень хорошо стонет

«Твой парень очень хорошо стонет, неужели ты никогда не пробовал трахать его в задницу?» К сообщению приложено фото. Чимин пытается дышать, потому что все слова больно ударили его в грудь, заставляя выдохнуть и замереть, глядя на то, как чужие руки сжимают талию парня, пока тот подаётся задом на член. Чужой член. Чимин не дышит. «Джину явно нравится, когда его трахают так». Снова фотография, где чужие пальцы сжимают тёмные волосы на затылке. Чимина тошнит. Весь кофе, выпитый за утро, лезет ко рту, парень едва сдерживается, чтобы не сблевать на документы. И хер с ними, с этими документами, хер со всей этой работой и коллегой, которая беспокойно смотрит на резко позеленевшего, трясущегося парня, который чуть не падает, вставая со стула.  — Чимин-щи? Он только взмахивает рукой, уверяет тихо, что всё нормально, уходя в туалет. Даже не кивает, как обычно, коллегам, проходит как можно быстрее мимо, чтобы запереться в кабинке и выблевать, наконец, кофе. Мобильник жжётся в кармане офисного пиджака, вибрирует снова, а Чимин дышит, сплёвывает горькую слюну и дышит. Дышит, дышит, дышит, дышит, только воздуха не чувствует. Сообщения об измене просто выбили почву из-под его ног. Снесли крышу и вынесли мозг, сказав, что он больше Чимину не нужен. Они забрались в грудную клетку, взяли в ладони сердце и сжали, решив, что зачем ему теперь биться? В лёгких вода, в голове пусто. А перед глазами вместо фарфора унитаза фото. Много фото, очень, где тело Джина на чужом члене. Фото, где плечи, спина, ягодицы, бёдра. Где шея, волосы и заломанные за спину руки, пока чужие руки держат. «Твоему парню нравится, когда его грубо трахают». Руки трясутся, и Чимин едва не ударяется лбом об ободок унитаза, пытаясь подняться. Нравится. Когда. Трахают. Джин ему изменяет? Его парень, его Джин, который сегодня засунул голову под подушку, пока звенел будильник, а потом сообщивший, что вставать не будет и останется дома — изменяет? Чимин делает вдох. Концентрируется на своих руках, которые всё ещё дрожат, а потом поднимается, закрывает унитаз крышкой и, плевав на офисные брюки, садится сверху, вытаскивая и кармана телефон. «Нравится?)» Да пиздец. Шок медленно проходит, испуг и истерика тоже уступают место другим чувствам, потому что их миссия завершена — Пак совершенно разбит. Просто в щепки, пока водит пальцем по экрану и смотрит на множество фото чужого секса и измены родного человека. Фото все сзади, кто-то не хочет спалить то, что фотографирует. Задница, спина, шея. Полосы на спине — свежие. «Член у него тоже хорош, я попробовал;)» Испуганного Чимина сменяет злой Чимин. Парень скалится экрану телефона, просто читает сообщения и не собирается даже отвечать, хотя ему очень хочется. Послать отправителя вместе с изменщиком нахер и попросить захватить постельное бельё, на котором трахались, потому что Чимин всё равно его сожжёт. И вещи пусть заберут, Пак не будет церемониться, просто выкинет всё из окна, подожжёт бензином и заставит пылать от своей же сигареты, которую пафосно раскурит, выжигая дымом в себе последние крупицы любви. Злой Чимин требует поехать домой и застать парней за этим самым, схватить ещё горячими, чтобы точно не отвертелись. Там можно и врезать обоим, протащить по полу, накричать, выплёскивая всю боль и злость. Чимин хочет сам всё увидеть, и заставить прятать от стыда глаза. Всё ведь было всегда хорошо. Уже три года как хорошо, даже не верилось в такое счастье. Чимин изначально в это не верил. Не тогда, когда в общей компании к нему сел красивый высокий парень и спросил у него, почему сидит один и не разговаривает? У красавчика были огромные плечи, прямо как у шкафа, который Чимин собирал на днях по случаю переезда в новую общагу, лучистые глаза и футболка с тупой надписью на английском. Что-то вроде цитаточек, которые себе забивают некоторые в статусы. Чимин не разговаривал потому, что не знал, как влиться в этот гвалт и что сказать на все фразы. Он придумывал ответ минуты через три, когда была совсем другая тема, а сесть в круг десяти людей было очень проблемно. И друг, притащивший его в этот ад, свалил в туалет, хотя Чимину очень хотелось вцепиться в штанину Юнги-хёна и сидеть под дверью этого самого туалета, потому что Чимин — маленький и потерявшийся цыплёнок, которого, пожалуйста, спасите от этого всего. Это хён в компанию вливается, даже если сам молчит, философски попивая пиво из банки. Пак не может даже встать и пройти к ящикам с пивом, потому что тогда может привлечь внимание, на него тогда все обернутся, посмотрят как на дурака и так далее по списку тревожности от чужого внимания. Новый знакомый оказался как раз кстати. Джин, тоже хён, радостно взявший испуганного ЧимЧима под крыло. Громко смеющийся, рассказывающий шутки и легко притащивший весь ящик алкоголя на диван к Чимину, показав кому-то из возмутившихся средний палец. Джин-хён болтал, Пак слушал. Слушал, слушал, изредка только кивал головой и был очень рад тому, что его говорить не заставляют. А потом этот хён как-то помог влиться в компанию, и всё стало совсем замечательно. Особенно по утрам, когда с вбитого перед тем, как разойтись по домам, номера Джина пришло сообщение с пожеланием доброго утра и смайлом цыплёнка. Цыплёнок — сам Чимин. Довольно улыбающийся и радостнее обычного собирающийся на работу. Джин-хён был в компаниях, общей беседе, порой они встречались на улицах, когда старший случайно говорил о том, что забыл позавтракать или взять с собой обед. Чимин прилетал в свой перерыв, чтобы привезти хёну еду. А тот удивлялся, говорил, что не стоит, но благодарил и смотрел на младшего с теплотой. Как-то так они начали встречаться. С осознанием, что нравятся друг другу не как обычно нравятся люди. Потом поцелуи — случайно или в порыве, пока не стало совсем страшно. А там уже счастливые отношения, которые, кажется, прожили три года. Чимин готов разбить телефон, но смотрит на фото. Стадия гнева проходит. Ему возвращают землю под ноги, чтобы устоял, мозг кидают обратно в черепушку — пусть думает. Крыша со скрипом ставится на место. Джин с ним так поступить не мог. Чимин уверен, что даже если бы их любовь прожила три года, как где-то там говорилось или пелось, он обязательно бы сказал. Или намекнул. Поставил перед фактом. Три года достаточно, чтобы понять старшего полностью, раскрыть все двери и под каждую крышку заглянуть, интересуясь, а что там. Джин не умеет скрывать эмоции, у него если не на лице написано, то в глазах будет читаться. Старший в себе ничего не держит. Злость то или счастье. Или нелюбовь. Так что Чимин не верит. Не хочет и не собирается верить, что на фотографиях его парень. Даже когда какая-то часть его просит приблизить фото и рассмотреть получше. Все сделаны сзади, лица не видно. Чимин кусает губы, рассматривает тело, понимает, что из него плохой парень, незнающий все изгибы своего парня, ведь он никогда особо не смотрит. Ни во время секса, ни во время прелюдий. Тело у Джина красивое, но то, как меняется лицо — ещё лучше. То, как стонет и кусает губы или как сосредотачивается, пока растягивает Чимина перед тем, как войти. «Ты своего парня не трахаешь?». Трахает. Чимин трахает Джина, а тот трахает его. Они никогда на положении в постели не были зациклены и менялись, когда хотелось. Постель под чужим животом совсем другая, грязно-зелёная, Чимин помнит, что Джин вчера застелил чистое бельё с огромными цветами. Им этот комплект подарила мать старшего на новоселье. Что-то внутри парня ликует. А не пошёл бы отправитель нахуй? Только кошки внутри всё ещё скребутся. Громко так, глубоко порой вонзая когти. А что, если Чимин не прав? Новое сообщение. «Хотел бы я тебе прислать голосовое, чтоб ты послушал настоящее наслаждение Джина, но думаю, оно только для меня. Ты ведь не можешь сделать так, чтобы ему было хорошо так, как сейчас». Чимина закрывает диалог и глаза, прежде чем выйти из кабинки и умыться. Медленно, заставляя самого себя дышать и верить, что хён бы так не поступил. Пак ему верит. Всем сердцем.  — Я тебя заждался! — за его рабочим местом сидит Джин. Его Джин — в куртке, ботинках и с открытой в телефоне игрой. Настоящий Джин, который сердито смотрит на Пака и хлопает по контейнеру на столе, — Я говорил тебе с утра, чтобы взял с собой обед, только ты опять меня не слушал, да? Чего улыбаешься? Чимин пожимает плечами и улыбается.  — Хотел лишний раз увидеть твоё лицо, поэтому не взял. Знал, что принесёшь. Старший бурчит, только краснеет. Цепляет Чимина за пиджак, чтобы наклонился и поцеловал.  — В следующий раз оставлю голодным, чтобы знал. Пак только кивает, всё также улыбается, глядя своему парню вслед. Телефон снова вибрирует. Там новое фото, новое сообщение, только Чимин его даже не читает, печатая, наконец, ответ. «Пошёл нахер)». И заносит контакт в чёрный список.