И в этой, и в следующей жизни

Судьба мертвеца незавидна. Он тянет свои земные грехи в призрачном теле и все не может отринуть страхи и сомнения. Его гложут прижизненные трагедии, терзает утраченное. Любая душа ожесточилась бы. Милосердней было бы упокоить, изгнать, вернуть земле и дать второй шанс. Но события, что произошли в туманном городе, полном мертвецов, не дали им времени. Горюющий призрак и лютый мертвец, наделенный сознанием, остались ходить по земле среди живых, а предав земле тело самоубийцы, снова обрели друга. Восстав из осколков своей собственной разбитой души, Сяо Синчэнь удивительным образом прозрел. И буквально, и душевно. Словно его раны, что заставили совершить самоубийство — потерявшиеся где-то осколки. Кто бы смог передать всю грусть, что наполняла бестелесное существо, которое впервые увидело последствия своих поступков? Он снова видел, хотя и не понимал, почему — Сяо Синчэнь не был рад своему призрачному существованию. Его друзья лишились возможности говорить, бедная А-Цин стала такой же слепой, как когда-то притворялась. Но… у всего в этом мире есть «но», и здесь оно тоже существовало. Беспокойная девушка, которая была жестоко убита, и лучший друг, который неизвестно сколько времени мыслил лишь о том, чтобы попросить прощения за свои слова, были рядом. Посмертное существование внезапно принесло мир. Потому Сяо Синчэнь решил оставить при себе мнение о нереальности произошедшего. На время. Быстротечность событий сменилась их плавным течением. Лютый мертвец, обладающий сознанием, и два призрака жили, хотя и не жили уже давно. Первый год они изломанными тенями вытаптывали круги вокруг места своей кончины. Круг становился все шире и шире, пока на исходе второго года Сяо Синчэнь не почувствовал, что душа его свободна, а разум неожиданно чист. Осень полыхала буйством красок, когда это произошло. Закат поджигал верхушки деревьев, а два призрака стояли у берега реки. Полупрозрачные тени, что могли выбирать день или ночь, ведь их существование отчего-то было незыблемо и крепко. Увидь их кто-то — обязательно спутал бы с живыми людьми, пока не заметил, что может видеть сквозь них бег волн по воде. — Это место пропитано горем так глубоко… — задумчиво произнес Сяо Синчэнь, прежде чем понял — это его первые слова с момента, когда он сказал Сун Ланю «прощаю». Собственный голос оказался неузнаваем, да и отсутствие тела, конечно, должно было его изменить. Но А-Цин повернула голову, все такая же прекрасная, как и в момент своей смерти, все такая же растерзанная. Сяо Синчэню захотелось протянуть руку к ней, погладить по щеке и поддержать, но он сдержался от бессмысленного действия. Вместо этого он снова заговорил, хотя раньше ласково улыбнулся бы девушке. Но теперь она не увидит, и поэтому Сяо Синчэнь говорит: — Ты здесь уже была? — постаравшись сделать свой голос ненастойчивым, спросил Сяо Синчэнь и оглянулся на Сун Ланя. Лютый мертвец стоял поодаль, в ответ на взгляд Сяо Синчэня он лишь слегка пожал плечами и продолжил созерцать великолепную игру света на водной глади. А вот А-Цин кивнула. По тому уровню пагубной энергии, что чувствовалась исходящей от самой земли, и по тому, как блестели незрячие глаза девушки, Сяо Синчэнь сделал единственный из возможных выводов. — Ты здесь умерла… А-Цин вскинула злой взгляд, ее губы без звука начали произносить множество слов, большую часть из которых оказалось возможным понять только додумывая. Но поток гнева все не иссякал, и Сяо Синчэнь уже давно положил бы ей на плечо руку, успокоил как-то иначе, но тело без плоти и права на касание ничего этого не позволяло. Дождавшись, когда А-Цин закончит браниться, он снова заговорил: — Тебя здесь убили. Я понял… И что еще сказать? Сяо Синчэнь не думал, что разговор о необходимости отринуть злобу на месте, где тебя убивали, дошел бы и до его собственного сердца. Так как он смел ждать подобного от юной девы, умершей лишь потому, что встретила его? Этот день и это место остались позади. Пройдя по земле, где простилась с жизнью, даже А-Цин ощутила некую свободу. Они отправились дальше, передвигаясь преимущественно ночью или в непогоду. Им ни к чему было отдыхать, но они не желали пугать случайных путников, потому прятались днем, либо сворачивали с дорог в леса. Их путь из бесконечности в никуда стал осознаваем каждым идущим, и вот однажды Сун Лань написал, тонкой палочкой взрыхляя землю: «Все мертвое должно быть возвращено земле». Сяо Синчэнь тогда долго смотрел на Сун Ланя. Его друг был все так же прекрасен душой и разумен. Восхищал образом мыслей даже тогда, когда между ними пролегла смерть обоих. Даже лишенный способности произнести хоть слово, он говорил то, что Сяо Синчэнь боялся озвучить. Слова словами, но они были заклинателями и хорошо знали эту сторону нежизни. Если А-Цин просто находилась в непонимании, в грузном мареве странного существования, и не знала, что с ним может быть не так, то оба ее спутника, придя в себя в достаточной мере, осознали, что не было в их посмертии ничего нормального. Они не были обычными призраками, а Сун Лань не был обычным лютым мертвецом. Вот только время для них не шло, такое же незначительное, как для любого, кто не отсчитывал мирских дней. Когда они пришли к единому выводу, когда объяснили все бедняжке А-Цин, оказалось, что прошел не год и не два. В своих путешествиях они не заметили почти десять лет. * * * Вэй Усянь был человеком беспокойным. До смерти, после нее, перерожденный и здравствующий в миру. Странный, каким только и мог быть тот, кто самолично проложил темную дорожку во тьму — для себя и для последователей. Именно так описал Сун Лань того человека, к которому они решили обратиться, и тщательно стер с земли слова, наверняка испытывая стыд, что подобное говорил о том, кому мимолетно стал стольким обязан. Не так уж долго пришлось искать, все же призраки обладали немалыми возможностями. У подножия горы в уединенном местечке, не слишком далеком от больших городов, но достаточно поросшим страшными небылицами, стоял аккуратный домик. Не слишком искусно построенный руками, явно не привыкшими к этому и не умеющими, он все же производил впечатление уютного и добротного. Со всех сторон его окружали пышные кусты с цветами алыми и фиолетовыми, но их посадки везде были обрамлены нежными белыми гипсофилами. Пушистые кролики, всюду шныряющие по своим делам, довершали картину мирную и радостную. Сяо Синчэню стало остро жаль, что А-Цин не видела этого великолепия, и он спросил: — Хочешь, я опишу, что вижу? Она прислушивалась к ощущениям, к токам нематериальным, тем, что ощущали лишь существа иного мира, и с любопытством их впитывала. На предложение же она закивала со всей прытью вечного ребенка. — Окруженный с одной стороны высокой скалой, а со всех остальных густым лесом, стоит дом. Вокруг него, везде, куда ни кинешь взгляд, цветы слишком агрессивных для пронизывающего это место покоя оттенков. Ставни дома расписаны изящными рисунками, а двери сделаны просто и красиво. И… почему-то это место переполнено кроликами. Сун Лань смущенно скрыл улыбку, услышав, как неуклюже завершил свой рассказ Сяо Синчэнь, потому что у его ног как раз устроились миловаться два пушистых комка. Это место было поистине прекрасно и заслуживало куда как лучшего описания, чем дал Сяо Синчэнь, но оказалось столь же пусто, как и красиво. И в то же время не выглядело заброшенным. Призраки провели не меньше недели, блуждая по саду, пока Сун Лань не отправился ночью в город рядом послушать, что говорят местные. А-Цин полюбила посадки цветов. Она входила в них своим призрачным телом и что-то ощущала, ведомое только ей одной. А Сяо Синчэнь целыми днями сидел перед домом в небольшой беседке или же прогуливался вокруг дома. Через несколько дней Сун Лань вернулся в сопровождении хозяев жилища, и Сяо Синчэнь почувствовал благодарность к людям, которых видел в первый раз. Такие разные, оба эти человека источали странное спокойствие, которое не мог не ощутить призрак. — Много лет прошло, — сказал Вэй Усянь с улыбкой, стоило ему заметить Сяо Синчэня, который в этот момент созерцал красоту сада из беседки. Тот поспешил подняться и вежливо ответить, но его опередили: — Приятно познакомиться с вами лично, даочжан. И жаль, что уже после вашей смерти. — Мне тоже… жаль, — склонив голову, ответил Сяо Синчэнь. Передав поводья, за которые вел старого ослика, Вэй Усянь без слов уселся в беседку рядом с призраком. А его спутник — имя которого Сяо Синчэнь знал от Сун Ланя — тот, кто в самом деле был нужен им, ушел кормить животное. — Так… как вам призрачное существование? — Вэй Усянь кинул взгляд на резвящуюся в цветах А-Цин. — Вижу, что с нашей последней встречи все сильно изменилось. — Да… — А вы, даочжан, зрячи. Как так получилось, что горло перерезано, а повязки нет? С каких пор призраки стали свободны от облика своей смерти? Сколько неудобных вопросов, на которые вдобавок еще и ответов нет. Вэй Усянь и правду с первых же слов поразил его как человек, как незаурядный заклинатель. И до самого вечера они провели время в беседе, где больше говорил Сяо Синчэнь, к своему собственному удивлению. Он рассказал, как они скитались. Как обошли столько мест, сколько при жизни Сяо Синчэнь и не видел. Как однажды он понял, что их от живых людей отличает лишь нематериальность и следы причиненной смерти. Может быть, если бы он был слеп, восстав из осколков, осознание и задержалось бы, но этот странный факт все менял и не давал возможности отвернуться и обмануться. И все же они были призраками. Бесплотными существами, которые рано или поздно станут злом, которое необходимо уничтожить. Так не лучше ли было сразу решить этот вопрос? Ближе к закату Сяо Синчэнь нашел в себе силы и произнес: — Мы пришли за упокоением. Даочжан Сун сказал мне, что ваш спутник как никто владеет подобными заклинаниями и обрядами. Даже при том, что с нами что-то не так, он сможет освободить наши души, отправив их куда бы им ни предназначалось попасть. — Да. Лань Чжань очень искусен… — задумчиво ответил Вэй Усянь и предложил остаться до утра, чтобы на рассвете вместе провести обряд. Сказать что-то Лань Ванцзи кроме слов благодарности, которые были приняты скупым кивком и теплотой в глазах, Сяо Синчэнь не успел. Тот скрылся в доме вслед за Вэй Усянем, словно читал мысли, словно знал того как себя самого. А ведь многие считают, что такое происходит лишь в случае изначального родства душ, но на самом деле между людьми, проводящими много времени вместе и открытыми друг для друга. Почему-то в голове Сяо Синчэня всплыл образ человека, которого он боялся вспоминать, и он поспешил отогнать воспоминания. Всю ночь призраки и мертвец прощались. Сяо Синчэнь обещал А-Цин постараться помнить ее и в следующей жизни. Она рыдала, а Сун Лань, молчаливый и надежный, просто стоял рядом, неотрывно глядя на Сяо Синчэня. К рассвету они были готовы окончательно покинуть эту жизнь. Ничего не вышло. Терпеливый и искусный Лань Ванцзи испробовал последовательно все известные ему способы, но не смог упокоить ни одного из призраков. Он кинул взгляд на Вэй Усяня, стоявшего в стороне, и тот прочел в его взгляде много больше, чем мог бы даже попытаться Сяо Синчэнь. Вэй Усянь потянулся и весьма бодрым шагом подошел к Лань Ванцзи. Бесцеремонно закинув руку ему на плечо, что-то прошептал на ухо, и тот кивнул, не изменившись в лице. — Неупокоившиеся, поздравляю. Вы прокляты, — с сияющей улыбкой сказал Вэй Усянь. А-Цин просто развернулась и пошла к полюбившимся ей цветам, а Сун Лань с Сяо Синчэнем переглянулись. — И это вся реакция? Да вы помрете от скуки быстрее, чем кто-то найдет способ вас изгнать! Сяо Синчэнь прыснул, хотя шутка и была очень спорной, и надо было бы посчитать ее несмешной, но тема смерти после перехода на другую сторону почему-то перестала тревожить Сяо Синчэня. Может быть, дело в том, что его душу уже ничто не сделает полноценной, а может, он и правда был слишком слаб ко всему мало-мальски забавному. Но сегодня и сейчас они решили покинуть этот мир, пройдя длинную дорогу к этому решению. Поэтому Сяо Синчэнь успокоился и с почтением произнес: — Не сочтите за грубость, господин Вэй, но не могли бы вы пояснить? — Я только и ждал этого вопроса. Вэй Усянь отстранился от Лань Ванцзи и пошел в сторону беседки, поманив за собою пальцем, но последовал за ним лишь Сяо Синчэнь. Сун Лань, стоило на него обернуться, отрицательно помотал головой, а Лань Ванцзи и вовсе занялся кормлением кроликов, выудив неизвестно откуда морковку. Оказавшись вдвоем в беседке, Вэй Усянь и Сяо Синчэнь сначала молчали. Последний не знал, уместно ли и вежливо было бы спросить еще раз, а первый… Видимо, Вэй Усянь просто был слишком каверзным человеком. Он пробуждал воспоминания, которым Сяо Синчэнь не оставил места. Которые считал себя не вправе воскрешать в памяти. Он поджал губы и посмотрел вдаль. Очень неудачно этой далью со всех сторон были пышные цветы, окружившие беседку плотным кольцом. — Даочжан, вы обратились сразу к нам с Лань Чжанем, а не к Лань Сычжую или Лань Цзинъи. Думаю, уж вы-то должны были первым заметить, что ничего нормального в таких призраках, как вы, нет. Слишком разумны, слишком своевольны, слишком свободны в действиях. Сяо Синчэнь не нашелся, что ответить, молчал долго, все надеясь, что болтливый на первый взгляд Вэй Усянь окажется таким и на второй. Но тот тоже молчал, внимательно его разглядывая и ни единым намеком не выказывая намерение продолжать говорить. — Да, я заметил почти сразу. Но мой разум первое время был в тумане, к вам же обратиться предложил Сун Лань. Для меня не было разницы, ведь я никого из вас не знал. Честно ответив, Сяо Синчэнь даже облегчение ощутил. Так правильно. Только так и могло быть правильно. Да и прятаться без конца, когда кошка уже выпустила когти, а ты все еще мышка… Сяо Синчэнь похлопал себя по одежде, стряхивая не существующие в мире живых пылинки, и приготовился продолжить, но Вэй Усянь смилостивился. — А я так надеялся, что вы считаете меня великим заклинателем, — расстроенно и совершенно неправдоподобно протянул Вэй Усянь, забыв в конце скрыть улыбку. — Ведь я именно тот человек, по чьим стопам так талантливо прошел один юноша. Он даже стал опасным некромантом и мастером, способным повторить то, что никто более не смог. И Сяо Синчэнь сдался. Какой смысл был убегать от темы, к которой так упорно и так прямо вел Вэй Усянь. — Господин Вэй, вы думаете, что нас проклял он? — А вы сами как считаете? — Мои воспоминания оканчиваются нестерпимой душевной болью, заставившей совершить самоубийство. Мне неведомо, что после этого делал Сюэ Ян, но, полагаю, ничего хорошего… Сяо Синчэнь ничего не мог сделать со своим голосом — он дрожал. Все, что даже просто напоминало о Сюэ Яне, причиняло боль. И вовсе не сожаление об утраченных жизнях заставляло страдать. Их не вернуть, а если слишком сильно цепляться, то и сам начнешь отнимать. Нет, Сяо Синчэнь не мог понять, что так сильно сжимало небьющееся сердце, он даже думать об этом боялся. А Вэй Усянь улыбался. — Верно. Ничего хорошего Сюэ Ян в своей жизни не сделал. — Взгляд легендарного начинателя темного пути посерьезнел. — Он должен был умереть. Сяо Синчэнь смотрел неотрывно в смешливые глаза напротив. Перед ним сидел симпатичный юноша, не сильный внутренне, достаточно молодой — Вэй Усянь не производил особого впечатления на первый взгляд. И только в его глазах можно было прочесть недюжинную мудрость, которой самому Сяо Синчэню, на его же собственный взгляд, не хватало. Что ему стоило сказать такому проницательному человеку? Что тот жаждал услышать? Сяо Синчэнь даже догадываться не смел, но была одна вещь, не дававшая ему покоя. — Где он похоронен? Вопрос вырвался не против воли, но минуя сознание и этап решения. Он словно ждал слабины, ожидая момента на самом кончике языка. Вэй Усянь улыбнулся удовлетворенно. — Так лучше. Ответа на то, в чем суть проклятия, нам не получить, если вы будете запираться. Так что сначала вопросы задам я и лишь потом отвечу. Хорошо? Сяо Синчэнь растерянно кивнул. — Я не знаю ни одного проклятия, которое смотрелось бы как дар для мертвеца. Тем не менее это проклятие. Особенно интересно, что оно затронуло даже ваших спутников, хотя их Сюэ Ян убил лично и не жалея совершенно. Так что я предполагаю, что оно могло остаться недоработанным. — Вэй Усянь пустился в рассуждения и увлекшись выглядел еще более юным, чем показался внешне изначально. — Тем не менее, всякому проклятию нужно прицепиться к объекту. Так что… — Что? — в нетерпении и заразившись воодушевлением Вэй Усяня, подхватил Сяо Синчэнь. — Что-то же было? — По красиво очерченным губам Вэй Усяня скользнула странная смущающая улыбка. — Было? Что было? — Я имею в виду… — Вэй Усянь как-то легко махнул рукой, но, не увидев понимания и даже тени догадки на лице Сяо Синчэня, раздосадованно выдохнул. — Спрошу прямо. Вы жили с Сюэ Яном просто как друзья, или же в ваших отношениях было что-то большее? Ммм… Более плотское. Сяо Синчэнь моментально вспыхнул. — Мы же оба мужчины! — Пф… мы с Лань Чжанем тоже оба мужчины. — Вэй Усянь отвел бесстыжие глаза в сторону, давая Сяо Синчэню время успокоиться. — Нам нужно выяснить, что за проклятие на вас, иначе скитаться вам до тех пор, пока кто-то не найдет способ вас изгнать. — И для этого надо задавать такие вопросы? — Для этого я должен знать, как проклятие работает и насколько оно личное. — Я понимаю. И нет, между нами были очень теплые дружеские отношения. Я привязался к Сюэ Яну, не зная его имени, доверял ему, но никогда не прикасался к нему… так. Я даже не подумал бы никогда, что это возможно. — Понятно. Вэй Усянь встал и внимательно осмотрел Сяо Синчэня. — Значит, все проклятие — это чувства Сюэ Яна. Кто бы подумал, что у такого человека они есть, да? — весело спросил Вэй Усянь, но Сяо Синчэню весело не было. Он хорошо помнил яблоки, которые Сюэ Ян чистил для него, бесконечные беседы и совместные охоты, где он всегда чувствовал спину защищенной. Если сначала безымянный заклинатель вел себя настороженно и Сяо Синчэнь чувствовал напряжение, то впоследствии тепло, которым пропиталось их общение… Все это стало немалой долей переполнившего чашу разочарования в жизни, все это стало причиной пореза на шее призрака. Но в отсутствие чувств у Сюэ Яна Сяо Синчэнь не верил. — Так уж вышло, что я видел вашу кончину глазами тогда еще зрячей А-Цин. Видел и все, что последовало за ней. И встретил самого Сюэ Яна… Сяо Синчэнь порывисто поднялся и открыл рот, желая спросить так много, что стало стыдно. Его душа маялась противоречиями, и вымолвить он смог только одно: — Он сожалел? — Разве он умел сожалеть? Искал дорогу дальше, боясь оглянуться назад, и только. Сяо Синчэнь опустил невидящий взгляд. Он давно уже вернул в посмертии глаза, но сейчас не хотел никуда смотреть. — Так где он похоронен? — тихо спросил Сяо Синчэнь. И ему коротко ответили: — У Сюэ Яна нет могилы. * * * Разговор вышел мучительным и очень длинным. Ближе к обеду Вэй Усянь, наконец, удовлетворенно вздохнул и встал, объявив, что собрал все необходимые ему сведения и попробует изобрести способ изгнать их, раз не получается упокоить. Самым простым было начать с Сун Ланя, но тот отказался, сказав, что желает убедиться сначала, что душа Сяо Синчэня и А-Цин обретут покой, и только потом самому отправиться на круг перерождения. Вэй Усянь безразлично согласился и предложил мертвецам пока что попугать живность в лесу, но не уходить далеко. Вэй Усянь три месяца создавал подходящее заклинание, испробовал немало обрядов, все на Сяо Синчэне, потому что сам утверждал, что эпицентром проклятия был именно он и остальные лишь задеты по касательной. Спорить с ним двое были просто неспособны, а Сяо Синчэнь просто смущался, потому что тот оказался слишком бесстыжим человеком. И в то же время бесконечно хорошим. И вот однажды, когда они втроем снова пришли к дому в лесу, Лань Ванцзи попросил их задержаться. Через некоторое время к ним вышел сам Вэй Усянь, счастливый, измотанный и удовлетворенный. Оказалось, он уже все подготовил для ритуала. Когда солнце склонилось к горизонту, трое мертвых вошли в круг. Закончился же ритуал лишь к рассвету. Полным провалом и погибшим садом. Не обошлось бы и без жертв среди кроликов, но те попрятались, еще когда все началось. Вэй Усянь, измотанный и явно уязвленный, что-то бормотал себе под нос, пока Лань Ванцзи обводил взглядом еще недавно цветущие просторы вокруг их дома. Задержал взгляд на обуглившихся защитных камнях, которые окружали стены строения. Никто из присутствующих не ожидал от такого молчаливого человека словесной реакции. Только трое мертвецов виновато опустили головы, а Вэй Усянь все еще вычислял, что не так, разглядывая почившие в темной энергии талисманы и обереги. — Никогда больше в нашем доме. — Фраза прозвучала твердо, но не резко, и слишком отчетливо громко для образа Лань Ванцзи. И это вывело Вэй Усяня из задумчивого состояния. — Прости, Лань Чжань. Мы все исправим вместе, — с улыбкой пообещал могущественный темный заклинатель своему самому дорогому человеку и сдержал слово. Больше рядом с этим домом Вэй Усянь настоящие темные заклинания не практиковал. Сяо Синчэнь нередко засматривался на Вэй Усяня с Лань Ванцзи. В их общении не сквозило пошлости, хотя безмерная близость была очевидна. Их взгляды всегда встречались, их речи дополняли друг друга, и где у одного было слишком много, у другого все умещалось в двух словах. Подходили ли друг другу эти двое, Сяо Синчэнь даже не думал, но видел, что вместе они были счастливы. Теперь он снова вспоминал свою жизнь с Сюэ Яном. Вспоминал детально и без стыда, без ложных человеческих чувств, что остались там, где его горло было целым, а сам он — во всех смыслах слеп. И счастлив. Это все так же причиняло немыслимую боль. Спустя еще несколько месяцев исследований Вэй Усянь признал, что ничего не может сделать без Сюэ Яна. И никто не сможет. Пока его душа существует в этом мире, они не будут упокоены, ведь это Сюэ Ян не смог отпустить. И какой бы глупостью это ни казалось А-Цин, как бы ни вводило в глубокую задумчивость Сун Ланя и ни замыкало в себе Сяо Синчэня, но они втроем отправились искать его душу в новом теле. Все, что смог сделать для них Вэй Усянь, это выделить ту самую нить проклятия, что держала крепче любых цепей. И теперь каждый из них чувствовал, что связан и что знал, куда идти. * * * Гуйджоу. Конечно же, эта земля, что породила его раз, приютила и во второй. Гуйчжоу не раз был пройден. Они искали внимательно. Вдоль и поперек Сяо Синчэнь промерил шагами эти земли, и в очередной раз они просто пересекали поросшую лесом гору, когда судьба снова помахала им рукой. В лесочке, на совсем не видимой с дороги опушке, дышал живой человек. Дышал он неровно, и энергия его тела сияла слабым, едва теплющимся светом. Тем самым светом, что они искали всюду вот уже больше двадцати лет. Они шли по дороге, первым повернул голову Сяо Синчэнь, но среагировала именно А-Цин. Она кинулась к опушке как на зов — так проворно, словно не была единственной слепой из них троих. Сун Лань тоже обнажил меч, и никто не услышал оклика Сяо Синчэня, да у него самого он застрял в горле непонятным ему самому «стойте». Впрочем, и призрак, и лютый мертвец остановились как громом пораженные, а, догнав их, Сяо Синчэнь понял, что именно разбило их решимость. Совсем юный мальчик лежал на мягком мхе. Он не двигался, но был жив. Смотря в ночное небо, проглядывающее в небольшой зазор между летними пышными кронами, он заметил движение. Очень медленно повернув голову, являя свое разбитое лицо во всей красе, он их увидел и понял, что перед ним не живые существа. В его глазах на миг вспыхнул страх, но он как ни в чем не бывало снова уставился в небо. Едва разлепив губы, все в запекшейся крови, он сказал огромному звездному пространству: — Когда я попаду наверх, пожалуйста, пусть я никогда не вернусь обратно. Сун Лань, успевший достать меч, убрал его в ножны и отвел взгляд от болезненного зрелища, а Сяо Синчэнь не смог. Все смотрел на маленькое тельце, с которым кто-то творил не одну ужасную вещь, и в его голове звучали слова, произнесенные слабым голосом. Он заметил, что его друзья, даже слепая А-Цин, явно растерялись, быть может, даже не верили собственным ощущениям. Сяо Синчэнь же безошибочно узнал его, да и они должны были ощущать связь проклятия. Это он, Сюэ Ян. Единственный, кто может дать свободу душам, что скитаются уже так долго в его поисках — ненавистного и отвратительного. Раненого и невинного… Сяо Синчэнь, сам не ведая зачем, сделал шаг вперед, а последующие оказались наилегчайшим, что можно было сделать. Он присел рядом, но не успел и рта открыть, как услышал пустое и безразличное: — Убивай. Мертвые у тела умирающего мальчика переглянулись. Даже слепая А-Цин сжала руки на своем шесте и повернула голову к Сяо Синчэню. — Что с ним произошло? Сяо Синчэнь медлил с ответом, пробегая быстрым и опытным взглядом по ранам, отмечая следы рук на тонком горле, старые и новые синяки на запястьях, изорванную одежду и безвозвратно изувеченное тело. Наконец он разлепил губы и тихо сказал: — Все. Все трое колебались: А-Цин в неведении, Сяо Синчэнь — в ужасе, а Сун Лань в воспоминаниях. Последний больше всех провел времени с Сюэ Яном. Был его жертвой, его подопытным, его рабом. Свидетелем всего его жестокого и всеобъемлющего горя, безумия, гнева. Сун Лань видел, как Сюэ Ян лил кровь, словно воду на жаждущую почву. И в мальчике перед собой он чувствовал его душу, а еще видел растерзанного ребенка. Он наклонился и поднял на руки несопротивляющееся тело. — Нужно отнести его к Вэй Усяню! — поспешил сказать Сяо Синчэнь, хотя по-настоящему не верил, что Сун Лань смог бы причинить вред ребенку, чьи дни, а может быть, и часы, были сочтены. Нет. Просто Сяо Синчэнь не смог промолчать. Сердце охватила тоска, оно сжалось в непонятном мучении и не желало понимать, что душа, скрытая в маленьком теле, сейчас отбывает наказание за свои грехи. Но сердцу доводы разума были чужды. Оно нестерпимо болело, а к горлу так и тянулись руки, но Сяо Синчэнь не позволял себе поддаться малодушию. Больше никогда снова… * * * К Вэй Усяню мальчика они принесли уже мертвым. Он умер почти сразу, на руках Сун Ланя, в том же лесу, где над ним кто-то измывался. Испустил дух раньше, чем они успели бы что-либо сделать, да и поняли сразу, что делать ничего было уже не нужно. Дом в лесу встретил их тишиной, которая так подходила моменту. И Лань Ванцзи, стоявший на пороге и явно куда-то собирающийся, в своих траурных одеждах и с лицом, лишенным эмоций, смотрелся как нельзя подходяще. Он посмотрел на них, задержал взгляд на мертвом мальчике и после позвал Вэй Усяня. Когда тот вышел, показалось, что прошло много лет, Вэй Усянь стал выглядеть старше, на лице его держалось серьезное выражение, и из рук Сун Ланя он принял мертвое тело со всем возможным предупреждением. А после утащил его в лес, где посреди деревьев и охранных знаков стоял жертвенный камень. На него маленькое тело и повалил, после чего спросил: — Где нашли? — В Гуйчжоу. — Вы же там уже под каждый куст заглянули? — вскинул он бровь, но в остальном не поменялся. — И не раз. Все осмотрели, думали уже искать за пределами. Вэй Усянь слушал Сяо Синчэня и в то же время делал интересные пассы руками над телом, осматривал раны и словно бы прислушивался. — Наверное, он никогда и не покидал Гуйджоу… И это не следующая смерть после того, как он был Сюэ Яном. — Круг перерождения справедлив к нему, — кивнув головой, сказал Сяо Синчэнь, но слова дались ему нелегко. — Это сферы, где мое мнение неважно, — с лукавой улыбкой сказал Вэй Усянь и закрыл ладонью слегка приоткрытые глаза мальчика, — но здесь, на земле, я предположил бы, что Сюэ Ян появится вновь. На Гуйчжоу, где судьба каждого второго похожа на его собственную. Сяо Синчэнь кивнул как болванчик и только после догадался посмотреть на своих спутников. А-Цин тщательно скрывала недоумение. Она слышала слова, но недопонимала картины, хотя и чувствовала энергию, может, даже лучше их всех. Потому поджимала губы и молчала. Ей не нужны были глаза, чтобы понять, что тело, принесенное ими к Вэй Усяню, юно, ни в чем еще не виновато и является вместилищем той самой души. Сяо Синчэнь перевел взгляд на Сун Ланя. И не смог ничего прочесть на его лице. — Ну что ж. — Вэй Усянь встал, отряхнул руки, но не от грязи, скорее привычным жестом. — Здесь нет его души. Маленькая змейка ускользнула уже. Зато есть связи проклятия. Они уже истончились, что позволяет четко утверждать — вам нужна душа и ничто иное. — А когда мы ее найдем? — Сяо Синчэнь не мог никак отвести взгляда от мертвого тела у своих ног и спросил бездумно. — Когда найдете, тогда и получите свободу. Его душа — это ключ к проклятию. Вэй Усянь улыбнулся, развернулся и к дому пошел широким шагом. Растерянные мертвые не посмели бросить принесенное ими тело и некоторое время стояли погруженные в свои мысли. Этого хватило Вэй Усяню, чтобы сходить за лопатами. Одну он, проходя мимо, вручил Сун Ланю, вторую оставил на своем плече. — Лань Чжань, бери труп. Нам прилично придется пройти. Ничего не понимая, Сяо Синчэнь уже почти сформулировал вежливый вопрос, но мимо него белым туманом прошел Лань Ванцзи, не утративший за годы ни красоты, ни отчужденности. Он поднял на руки тело мальчика, и такой процессией они последовали за Вэй Усянем. Сяо Синчэнь промолчал. Несколько часов они шли до старого кладбища. Яму рыл сам Вэй Усянь, не позволив Лань Ванцзи взять в руки лопату. Сун Лань старался ему помогать и при этом не попадаться под руку. Со всеми необходимыми обрядами спустя некоторое время они предали тело земле, упокоив его надежно и с небольшой уловкой. Вэй Усянь рассказал о ней, только совершив все задуманное. Сорвав траву около могилы, он сжег ее талисманом, и на каждом из мертвых оставил ее дух, в конце вложив пепел в руку Сун Ланя. — Мой век не так долог, как ваши мучения. Будут, — с улыбкой сказал Вэй Усянь и с силой воткнул лопату в твердую землю, рядом со вскопанной. Он не стал долго ждать. Нисколько не ждал, было бы даже вернее. Без единого знака Вэй Усянь двинулся вперед, в сторону своего дома, а Лань Ванцзи просто последовал за ним. Уже прилично отойдя, они оба повернулись. Видимо, они все же разговаривали, напоминая Сяо Синчэню давние путешествия, еще из жизни. Он говорил, смеялся над шутками деревенских, когда они с Сун Ланем останавливались среди людей, выспрашивая, где нужна помощь. Сун Лань тогда был скуп на слова… Погрузившись в свои мысли, Сяо Синчэнь не сразу услышал, что Вэй Усянь окликнул его, и потому, смутившись, поспешил подойти. Не успев извиниться, он растерял все слова. Взгляд Вэй Усяня был серьезным, слишком. За их странное знакомство ни разу он не смотрел на Сяо Синчэня такими глазами. — Сяо Синчэнь, послушай внимательно и запомни. Хотя на вас троих и проклятие, но проклят только ты. Когда найдете его душу, только ты сможешь получить от нее свободу. Сяо Синчэнь растерянно кивнул. Он и так это понимал. — И, мне кажется, он уже не раз произносил свое самое глубокое и самое больное желание. То, что привязало вас сильнейшими цепями к этой земле. Исполни его и получи свободу. Вэй Усянь сказал это и не стал ждать ответа. Отвернулся и уже так бросил напоследок: — Хороните его в этом месте, и заклинание не ослабнет. Дым от травы с его могилы будет вести его к вам, как ваше проклятие ведет вас к нему. Махнув рукой, он больше не показал своего лица. Никогда. Годы шли, а век людей не вечен. Призраки же не заметили, как провели в нежизни сто лет. Хороня Сюэ Яна в третий раз и тогда вернувшись к дому в лесу, они поняли, что в нем пусто, пышный сад погиб без ухода, но увядание еще не погубило красоты этого места. Сяо Синчэнь не знал, как закончилась история Вэй Усяня и Лань Ванцзи, но то, что он успел увидеть, окутывало сердце теплом. Даже теперь, оставшись без возможности посоветоваться и с вечным опозданием на такой короткий, но значительный миг, призраки и мертвец решили остановиться. Не идти на поводу проклятия, которое уже не раз приводило к мертвому или почти мертвому телу. Теперь они решили подождать, когда же последний подарок Вэй Усяня покажет свою силу. * * * Гуйчжоу не мал. Душу Сюэ Яна они находили всегда в разных его уголках. Сейчас же поселились там, где раньше не бывали. Небольшой городок Цунцзян, который они выбрали себе домом, не был окружен стенами, даже четкой границы, по сути, не имел. Дома по окраине редели и часто пустовали, незадолго до их прихода в городе буйствовала болезнь, унесшая не одну жизнь. Многих она изуродовала. Этим и воспользовался Сун Лань, единственный материальный из пришедших в город мертвецов. Он кутался в одежды, всегда закрывая лицо, делал вид, а иногда и правда чинил дом, который они заняли. Для виду ходил на рыбалку, а ночью всегда крепко запирал дверь, зажигая свечу у окна. Призраки в ней не нуждались, ведь ночью они выходили бродить по городу и окрестностям, спеша туда, где чувствовали всплески энергии ян. Сун Лань же не вмешивался, ведь важнее всего им было остаться вне чужих взглядов, чтобы не испугать людей. Прошел не один год, прежде чем их терпение было вознаграждено. В самом начале зимы, когда температура только-только начала снижаться и на стремительно твердеющую землю стал падать пушистый снег, на улице появился бродяжка. Сбитые коленки, драная и рваная одежда — все выдавало в нем маленького человечка, судьба которого — умереть этой зимой. Он околачивался у лавок, выпрашивая еду, моля о возможности ее заработать. Иногда его угощали, чаще давали тумаков и гнали куда подальше. Гуйджоу не для слабых, слабым лучше сразу умереть — так говорили мальчишке лавочники. А другие бездомыши толкали, отбирали выпрошенное и пугали призраками, что бродят по городу ночами, выходя из заброшенных домов, где прячутся днем. Очередной ночью Сяо Синчэнь с А-Цин наткнулись на него. Сяо Синчэнь не поверил сначала. Почувствовал связь проклятия, но, глядя на кутающегося в старую тряпку чумазого ребенка, не мог толком осознать, что это наконец произошло. Сюэ Ян, или как его теперь звали, брел по улице, вполне крепко ступая, не шатаясь и не истекая кровью. Он впервые за последнюю сотню лет не умирал. Взрослый ли или нет, но раньше они всегда были последней встречей в его последующих жизнях. И он ни разу не попросил спасти его… Сяо Синчэнь шепнул А-Цин просьбу остановиться, и та закивала, указывая пальцем в сторону ребенка. Как и сам Сяо Синчэнь, она безошибочно поняла, что за душа скрывается в юном теле. И сама же сделала шаг назад, жестами давая понять, чтобы Сяо Синчэнь шел без нее. Он тоже прекрасно понимал, что два призрака могут только сильнее напугать. А один еще и говорящий, даже если и не сразу раскрыт. Поспешив по широкой улице, усыпанной свежим снегом, Сяо Синчэнь недолго размышляя окликнул ребенка: — Эй, мальчик! Тот остановился, колебался секунду, но обернулся. — Куда идешь так поздно ночью? — изо всех сил стараясь придать голосу дружелюбия, спросил Сяо Синчэнь, не приближаясь слишком близко. — Никуда, — робко ответил ребенок, но все же не попятился в страхе. Похоже, он и правда не понял, что перед ним призрак. — У тебя есть дом? Родные? — Сяо Синчэнь плохо скрывал волнение, сам понимал, что это все выглядит странно. И то, что он боялся сделать хотя бы шаг к мальчику, и то, как он закрывал рассеченное горло, все это должно было оттолкнуть, испугать. Но мальчик даже не рассматривал человека перед собой, смотрел ему в лицо как завороженный и не двигался. И не отвечал. Прошло некоторое время, прежде чем Сяо Синчэнь понял, что нужно что-то еще сказать. Вот только что. Если мальчик побежит, то от призрака, конечно, не скроется. Но что делать в таком случае Сяо Синчэню? Преследовать? Напугать до полусмерти? А может, и до смерти, если брать в расчет все, что случалось ранее, то это было бы неудивительным развитием событий. — Не хочешь отвечать? — попробовал мягко вывести на разговор Сяо Синчэнь. — Дяденька, вы хотите, чтобы я пошел с вами? — А? — Сяо Синчэнь опешил и не сразу нашелся, что ответить, так обычно прозвучало это детское выражение недетских вещей. — Накормите? Тогда пойду. — Накормлю. — С мягкой улыбкой обещание звучало легко и правдоподобно. — Только больно не делайте. Сяо Синчэнь нахмурился. — Тебя так уже кто-то звал к себе? — Да, когда я начал скитаться, один дяденька позволил мне переждать у него дожди. Он кормил меня, разрешал спать на кровати и совсем мало бил, — без особого страха рассказал мальчик. А вот у Сяо Синчэня похолодело внутри. — Так что я уже все умею. Если бы призраков могло тошнить, его вывернуло бы наизнанку от того, что родилось в голове. — И что же ты умеешь? Сколько тебе лет? — стараясь не пугать, мягко спросил Сяо Синчэнь. — Семь, — немного смущаясь, ответил Сюэ Ян, не зная, что своим ответом причинял старую, притупившуюся боль, но совершенно по-новому. — Я могу колоть дрова, убираться и немного готовить. Пасти овец тоже могу, но лучше ухаживаю за птицами. Жар стыда обдал всю суть Сяо Синчэня. Как это так. Он в первую очередь подумал о подобном, хотя лишь раз, пускай и самый первый, видел, что с Сюэ Яном сотворили нечто схожее. После этого он видел, как мальчишку или уже молодого мужчину убивали разнообразными способами, но среди них не было насилия подобного рода. Так почему же Сяо Синчэнь в первую очередь подумал именно о таком? Мучаясь стыдом, он смог выдать только обещание, что уборки хватит. А про себя порадовался, что именно этим утром Сун Лань ходил к реке ловить рыбу, и обещание накормить было не таким уж и пустым. Снег все шел, покрывая темные, собранные в неаккуратный хвост волосы мальчика. Этот же снег пролетал сквозь Сяо Синчэня, и только ночная тьма спасала его от того, чтобы быть раскрытым. Но когда они уже прошли приличное расстояние, а дома стали встречаться все больше пустые, Сяо Синчэнь решил заговорить с мерзнущим и кутающимся в свои скудные одежды мальчишкой. — Я совсем забыл представиться. Меня зовут Сяо Синчэнь, а как твое имя? Мальчишка бросил косой взгляд и тут же снова уткнулся себе под ноги, да тряпку натянул на голову, сбрасывая снежинки со своих волос. — Чэнмэй, — спустя какое-то время послышался тихий голос, путающийся в порывах ветра. Впереди, уже совсем близко, виднелся тот дом, что заняли мертвые, и Сяо Синчэню стало легче. Сун Лань из плоти и крови, пусть все это и замерло давным-давно милостью человека, чья душа сейчас жила новую жизнь в маленьком еще человеке, но он сможет защитить. Сможет предотвратить неизбежную и жестокую смерть Сюэ Яна… Чэнмэя. Во всяком случае, до тех пор, пока им не удастся хоть что-то понять. А за пару шагов до дверей дома Сяо Синчэнь понял, что не сможет их отпереть. Но верный друг их заметил и все правильно понял. Двери распахнулись, и он вышел навстречу мрачной горой спокойствия. Чэнмэй весь сжался и даже остановился, бросил несчастный взгляд на Сяо Синчэня, но не увидел на его лице ничего, кроме извиняющейся улыбки. Сяо Синчэнь ожидал чего угодно, но Чэнмэй спокойно вошел в дом, протиснувшись мимо Сун Ланя, огляделся в холодном помещении, задержав взгляд на пламени свечи. Недолго потоптался, дождавшись, когда и Сун Лань, и Сяо Синчэнь войдут внутрь, а дверь за ними будет заперта. А-Цин он не видел, но и без нее, кажется, что-то понял. Он перевел взгляд с одного мужчины на другого, глубоко вдохнул и выдохнул. — Ну? Убивайте, — чистым звонким детским голоском не иначе как приказал мальчик. То, как знакомо прозвучала фраза даже спустя более сотни лет, удивляло и обезоруживало. Сложно было думать о мальчишке перед ними как о Сюэ Яне: убийце, садисте и сумасшедшем. Все больше Сяо Синчэнь думал о рассказанной в похоронном доме истории о жестокости его судьбы. Как оказалось, преследующей его даже сквозь смерть. Даже если слов Сяо Синчэнь еще не нашел, но позволить себе молчать дольше не мог. Он должен был что-то сказать. И этим чем-то оказалась несусветная глупость: — Мы тебя испугали? У Чэнмэя даже рот немного приоткрылся, он смотрел на Сяо Синчэня, хмурился и очевидно злился. — С чего? Я не боюсь! — храбрясь сказал Чэнмэй. Даже подбородок вскинул, но дрожал, как осиновый листок. И тут Сяо Синчэнь понял, что даже безобидная фраза, когда ты считаешь, что тебя убьют — страшна. Он растерянно посмотрел на Сун Ланя, но тот выглядел не менее потерянным. — С чего ты взял, что мы хотим тебя убить? — поняв, что из ловушки реального и нереального придется выпутываться самостоятельно, спросил Сяо Синчэнь и сделал шаг вперед. Чэнмэй вздрогнул, но не шелохнулся. Он так очевидно желал зажмуриться, но все же прямо смотрел и не отводил взгляда. — А что еще нужно мертвому от живого? — с вызовом вопросом на вопрос ответил Чэнмэй. — О… заметил? — А как можно не заметить, когда за человеком на снегу не остается следов? И правда. Не остается же… Сяо Синчэнь прикусил губу, а после мягко улыбнулся и сделал еще шаг к мальчику, присел перед ним, уже не скрывая своего перерезанного горла, и сразу заговорил, не давая возможности придумать самому: — Ты прав. Я призрак, мой друг — мертвец. Но ты же видишь, что мы не сильно отличаемся от людей? Чэнмэй неуверенно кивнул. — Так к чему нам убивать тебя? — А зачем звать к себе в дом? Вопрос Сяо Синчэня был без ответа, но и Чэнмэй смог задать подобный же, лишь подтверждая догадки о своей не самой приятной жизни. Но в его словах совсем не было той холодной ярости, что накрывала Сюэ Яна. Той, которую он сдерживал порой, и она, дожидаясь момента, когда ее отпустят, делала его глаза пугающе бездонными. А потом, наконец освобожденная, эта ярость топила в крови все вокруг. В Чэнмэе не было ничего подобного, он смотрел на мир без улыбки и без злобы. Бессильный защититься, он не первый раз требовал себя убить. Голос его при этом чиркал искрами знакомыми, но не разгоревшимися в пламя. Взрезал слух, память и чувства. Сяо Синчэнь не хотел больше никогда их услышать. — Потому что мы не так уж отличаемся от людей. И жалость нам не чужда. — Вам стало меня жалко?.. — Не интонации, а сплошной вызов. — Получается — да. — О… — Чэнмэй опустил взгляд. — И что же? Вы меня даже накормите? Сяо Синчэнь рассмеялся. — Да. Но, боюсь, тебе придется самому приготовить для себя пищу. Чэнмэй серьезно кивнул: — Конечно. * * * Все оказалось проще, чем Сяо Синчэнь себе представлял. Чэнмэй не испугался, но очень любопытствовал, почему мертвец и два призрака живут как люди. И если живут как люди, то почему не топят дом? Сун Лань тогда молча поднялся и пошел в лес. Заготовив там дрова, наверняка ломая дерево голыми руками, он старался не попасться на глаза местным, а Сяо Синчэнь тем временем не отходил от Чэнмэя. Особенно он боялся показать ему А-Цин, но увидев ее, Чэнмэй лишь спросил: — Она такая сердитая, потому что умерла жестокой смертью? А-Цин вскочила и выбежала из дома сквозь стену, но на ее глазах не навернулось и слезинки. Наверняка ее обуревали противоречивые чувства, как и самого Сяо Синчэня, смотрящего на очередное перерождение своего врага и не чувствующего ненависти. Напротив, Сяо Синчэнь не мог отделаться от мысли, что тогда, в городе И, все было так же. Они жили настоящей семьей, а Сюэ Ян… если бы он не помнил себя? Если бы не знал, каким жестоким выродком был, если бы забыл, как его изувечили в детстве, как сам увечил других? Задумываясь о подобном, Сяо Синчэнь подолгу смотрел на Чэнмэя, метущего самодельной метлой пол или готовящего рыбу на старом очаге. Разве сейчас — не такой идеальный случай? Чэнмэй ничего не совершил, его никто невозвратно не покалечил. Разве сейчас Сяо Синчэнь не может попытаться излечить его душу? Исправить… Быть может, это именно то, что освободит их души? Нить проклятия, которая всегда ощущалась крепко и незыблемо, дрожала, когда Сяо Синчэнь думал о Сюэ Яне… Но думать о том, чем была рождена эта дрожь, даже спустя более ста лет Сяо Синчэнь боялся. Время шло. Неумолимо и незаметно для тех, кто не жил. Живые же со временем менялись. Чэнмэй подрос, превратившись из хмурого ребенка в неулыбчивого, но вполне приветливого юношу. Он сам ходил в город за продуктами, продавал рыбу, которую ловил Сун Лань, устроился даже в постоялый дом мыть полы пару раз в неделю. Чэнмэй нищенствовал, и Сяо Синчэнь впервые видел, как он это переносит. Без жалоб и скуления, как нечто неотъемлемое от его жизни. Очаровательный юноша, так похожий поведением на Сюэ Яна, который придумал себя в городе И, Чэнмэй растопил даже отчужденность А-Цин. Она согласилась полностью, что избавление от проклятия возможно, только если они попытаются сблизиться с душой Сюэ Яна. И если сначала это вызывало в ней бурю и протест, то впоследствии она незримой тенью всегда следовала за ним. Проще всех Чэнмэя принял Сун Лань. Не способный ничего сказать, он не стал пояснять свое решение другими способами. Он лишь мягко улыбался часто растерянному Сяо Синчэню и всеми способами старался облегчить жизнь мальчика в обветшалом доме. Одним погожим летним днем Чэнмэй вернулся с рынка с покрасневшей, а кое-где и посиневшей щекой. Кто-то явно отвесил ему знатную оплеуху. Сяо Синчэнь тут же бросился к дверям и хотел было взять юношу за подбородок, чтобы осмотреть, нет ли серьезных повреждений. Он совсем забыл, что мертв и что волновался так сильно за того, кто в смерти его повинен. — Все в порядке, — обогнув призрака, буркнул Чэнмэй. И в голосе его скрежетнул металл, заставляя нутро сжаться в комок. Нет, Сяо Синчэнь не был дураком. Он не был и святым. Прекрасно понимая, что зло порождает зло, даже перед тем, как перерезать себе горло, он понимал, что Сюэ Ян не исчадие ада, не демон в человеческом обличии. Он ребенок, который вырос вот таким. Конечно же, будь его душа чистой и светлой, все не исказилось бы так сильно, и его преступления навсегда останутся делом его рук, а не жестокой судьбы. И теперь, видя, как к Чэнмэю раз за разом возвращается зло, чтобы вернуть его в самое себя, Сяо Синчэнь не мог этого позволить. — Что случилось? — подойдя к Чэнмэю, ушедшему в свою спальню, починенную едва ли не первой комнату, спросил Сяо Синчэнь. — Мне отвесили оплеуху. Все нормально, — отводя взгляд, в котором отчетливо виделись злые слезы, процедил Чэнмэй. — Но… почему? — Ни почему. И это уже прозвучало твердо. Твердо и отчего-то страшно. Сяо Синчэнь не мог припомнить таких слов из уст Сюэ Яна, но все сквозило его речами, и тогда Сяо Синчэнь опустился на колени перед Чэнмэем, пытаясь поймать его взгляд. — Чэнмэй, прошу, посмотри на меня. — Сяо Синчэнь просил, точно зная, что будет умолять. Что все сделает, дабы сохранить душу Чэнмэя беззлобной. И Чэнмэй посмотрел. Обиженно, но доверчиво, и сразу поменялся, когда увидел мягкую улыбку Сяо Синчэня и искреннее беспокойство. — Я просто посмотрел на какую-то девчонку на рынке и получил оплеуху от ее отца. Мне сказали, что такое отребье, как я, не смеет даже смотреть. А ведь она просто показалась похожей на А-Цин. Сяо Синчэнь обнял бы Чэнмэя. Как же он жалел, что не мог его обнять! Позже он еще о многом жалел. Все зло мира как манило к Чэнмэю. Хотя он и рос с призраками и уже больше пяти лет жил в доме, в котором только он нуждался в тепле, но вот тепла душевного он получал немало. И каждое злое слово, каждый пинок, которые преподносила ему судьба — ранили его. И каждую рану Сяо Синчэнь заботливо залечивал. К совершеннолетию Чэнмэй преобразился. Оставшись довольно угрюмым юношей, он привлекал взгляды своей красотой. Сяо Синчэнь вспоминал, что Сюэ Ян тоже был невероятно мил, но его улыбка и злоба, которые заставляли сердце леденеть в страхе, портили впечатление. Чэнмэй же был красив и в меру добр. Предупредителен к старшим и трудолюбив. Сравнивая его с Сюэ Яном, Сяо Синчэнь не мог перестать думать о том, что Чэнмэй именно такой, каким притворялся Сюэ Ян в городе И. Только совсем не веселый. Это отличие и отрезвляло, не позволяло запутаться в сравнении. Оно и позволяло дать ему жить свою и только свою жизнь. Работая в чужих полях, трудясь на совесть, Чэнмэй перестал быть изгоем в городе. Его больше не шпынял каждый встречный, и иногда он проводил время с друзьями. Сердце Сяо Синчэня исполнялось радости, а проклятие слабело. Странное и непонятное, оно не реагировало ни на что. Лишь слабело со временем, и призраки решили просто подождать. Прожить с Чэнмэем его обычную человеческую жизнь. Никто из них не ожидал, что она так неожиданно закончится. На улице снова падал снег. Пушистыми хлопьями новой зимы он оседал на черной земле. Дверь дома тихо отворилась, Чэнмэй вернулся поздно, но не слишком. Он сел за стол в странно напряженной позе и неожиданно расслабился. Первым заметил Сун Лань. Только он жил в материальном мире, как и сам Чэнмэй. Именно он почуял кровь. В том, что Сяо Синчэнь метнулся к Чэнмэю, не было смысла. Да, как призрак он мог пугать и убивать, но он ничего не мог сделать для мальчика, который вырос на его глазах. Из еще вздымающейся груди торчал нож, а сам Чэнмэй был обыкновенным человеком, и часы его тоже были сочтены. — Так обидно. Я попытался разнять драку… — послышался слабый голос Чэнмэя. Он убрал руку, которой прижимал рану, и кровь потекла сильнее, хотя орудие убийства и было все еще в теле. — Глупая смерть. Не в силах вымолвить и слова, Сяо Синчэнь лишь отмечал каждое движение Чэнмэя. И улыбка, которая скользнула на его губы с последними словами, показалась до боли знакомой. Он упал на колени, закрывая глаза ладонями. Зачем? Зачем Сюэ Ян пожелал, чтобы он все это увидел? Как он мог знать, что душа его создаст подобное проклятие после смерти? — Почему… почему… — Слова непонимания срывались с губ сами собой. — Ни почему, — все с той же улыбкой сказал Чэнмэй и прикрыл глаза. Его сердце остановилось, и глаз он больше не открыл. * * * Дом на окраине города горел. Высокое пламя испугало местных зевак так же сильно, как ветер, поднявшийся и грозивший его разнести. Только это и заставило их с ведрами прибежать туда, где уже много лет жил одинокий мальчишка. Каждый, кто пришел к пожару, четко помнил все истории о привидениях, которыми можно было занять не одну ночь. Каждый в душе готов был броситься наутек. И никто из них не знал, что в очищающем любой грех огне сейчас горит не просто старая боль, в нем обращается в пепел длинная история. Ничего не подозревающие люди лили в негаснущее пламя воду, не замечая, что снег вокруг не таял, и совершенно точно не видя тех, кто ждал освобождения в центре пожара. Первой ушла А-Цин. Она была лишь жертвой, растоптанной на чужом пути. Звоном тишины и шелестом травы ее дух истончался, пока не стал свободным. Вторым Сяо Синчэнь отпустил Сун Ланя. Старый друг понял, возможно, уже давно, что источником проклятия не могла быть черная душа. Точно не после такого количества перерождений. Следом Сяо Синчэнь освободил душу Сюэ Яна. Обманывая самого себя, он вдоволь напытался исправить ошибки. Но время не повернуть вспять. Даже видя все ясно и четко, даже попытавшись изменить его душу, Сяо Синчэнь добился лишь большей боли. Зациклившийся на том, что считал правильным, он так и не услышал одной-единственной просьбы, а ведь каждый раз Сюэ Ян ее произносил. Он так или иначе просил себя убить. В этом его душа видела выход. Душа Сяо Синчэня, расколотая и собранная заново, выхода не видела, как когда-то не увидел его человек, решивший все разом одним движением меча. Долго не осознавая собственной вины, не в состоянии простить ошибок, последним Сяо Синчэнь отпустил себя. Напоследок вспомнив последнюю встречу с Вэй Усянем. Его серьезный взгляд и изменившееся поведение тогда ничего не сказали. Возможно, к тому моменту Вэй Усянь знал, что всех держит сам Сяо Синчэнь, но что он мог, покуда даже не все души, вовлеченные в проклятый круг, были собраны? И он промолчал. Сяо Синчэнь был благодарен за это молчание. Тогда он не смог бы осознать, что сотворил, и попросту решил бы, что Вэй Усянь ошибся. Есть дороги, которые человек должен пройти сам. Есть ошибки, которые он не сможет исправить. И есть вещи, о которых можно сожалеть вечно. О которых можно только сожалеть. Сгорая в очищающем огне, Сяо Синчэнь лишь надеялся, что, освобожденные от своей прошлой жизни, они встретятся однажды снова. И тогда… тогда он протянет руку помощи и постарается понять. Быть может, однажды он встретит Сюэ Яна не слишком поздно.