Осколки счастья
17 января 2020 г., 06:48
Элиза любит яркое голубое небо без облаков. Оно тогда похоже на цветную скатерть, которую мама всегда достаёт из шкафа по праздникам, а потом, аккуратно перевязав сатиновой лентой с веточками лаванды, убирает обратно, едва со стола исчезнут последние тарелки с остатками вкусностей.
Элиза любит яркий круг солнца, который точно кружевной золотистый блинчик, и звонкий щебет птиц, что звучит, словно весёлая песня.
Элиза любит ночь, рассветы и закаты, луну и звёзды, грохот с молниями и шум дождя. Элизе пять, и она любит весь мир.
В семь Элиза понимает, что не любит тишину — и тогда заполняет её своим высоким звенящим голосом. Она проговаривает стихи, рассказывает сказки и напевает мелодии — и все вокруг замирают, слушая её.
Так Элиза знакомится с Аннет.
Аннет милая и нежная. Как хрупкий ландыш в первые дни весны. Аннет добрая и смелая.
В одиннадцать Элиза понимает, что Аннет ей очень дорога.
Их зовут птичками-неразлучниками. Они всегда вместе, и обе не испытывают от этого никаких проблем — им хорошо рядом.
Мама шепчет тихо на ушко Элизе:
— Береги Аннет.
Элиза клянётся:
— Буду беречь.
И мама улыбается легко-легко, уголками губ.
Элиза будет беречь Аннет. От наглых мальчишек-одноклассников, от холодного дождя и пронизывающего ветра, от прожигающей сердце боли потери.
Потому что Аннет — самый чудесный человек и лучший друг. Таких, как она, надо беречь.
В пятнадцать Элиза понимает, что Аннет ей дорога.
Иначе. Не только как друг.
Элиза понимает, что она
в л ю б л е н а.
И душа светится, и счастье скрыть невозможно — не спрятать широкую улыбку, искры в глазах, тонкие запястья, на которых чёрной ручкой выведено её имя в стилизованном сердце.
Элиза говорит Аннет о любви безмолвно, на языке нежности — куртка на плечи, какао на завтрак, новый сборник стихов на тумбочке.
И Аннет смеётся звонко-нежно.
И в девятнадцать лет отвечает да.
В двадцать пять Элиза счастлива и любит весь мир — а особенно Аннет. Она целует мягкие щеки и пальцами гладит лёгкие золотые кудри. На годовщину она достаёт любимую голубую скатерть и раскладывает её на столе.
А когда оборачивается — кричит.
За окном тает мир. Небо белеет и растворяется в пустоте. Стены дома в секунду рушатся, тянут за собой голубую небесную скатерть и белое блюдо с солнечными блинчиками. Все исчезает.
Элиза стоит в сплошной серой пустоте напротив холодной Аннет.
Элиза плачет и надрывно шепчет, протягивая руки к любимой:
— Наш счастливый мир рушится!
— Вот только его никогда не с у щ е с т в о в а л о, — почти безразлично отвечает Аннет, глядя в сторону.
И она рассыпается осколками, пылью растворяется, песком сквозь пальцы утекает. Элиза плачет, воет, загребает окровавленными руками осколки своего мира…
А потом открывает глаза.
Вокруг пустота и горит кроваво-красный рассвет. Тихо до боли в ушах, и Элиза просто вспоминает, что её день назад — целую жизнь — контузило взрывом.
Элиза вспоминает, что ад на земле начался много лет назад. Когда пришла война.
И это случилось раньше, чем Элиза услышала в первый раз тихое «привет» от самого прекрасного и доброго на свете человека.
Это случилось почти десять лет назад.
Она нащупывает рядом рядом руку Аннет. Аннет всегда лежит слева, так повелось с их знакомства. У Аннет всегда горячие руки.
Но Элиза нащупывает холодную, как лёд, ладонь. Торопливо перебегает на запястье, ищет пульс — она умеет, её Аннет и учила — но не находит.
И мир рассыпается цветными осколками.
Снова.