Кровавая Баня

      Наутро Геральт спустился в погреб с зажжённой лучиной. Трактирщик и его дочь боязливо наблюдали, забившись в угол. Но вскоре их напряжённые в свете лучины лица расслабились; трактирщик чуть ли не подбежал к Геральту. Он пожал здоровую руку ведьмака обеими своими. И этим не ограничился, он твёрдо сжал её и начал трясти. Лицо трактирщика изображало столько подобострастия, что казалось: ещё секунда, и он начнёт целовать ладони спасителя. Геральт вежливо отнял руку.       — Цикада мёртв, — сказал ведьмак. — Разбойники получили свои камни и пообещали вас не трогать. Но я бы не стал им верить. Вы должны бросить этот трактир.       — Куда же мы подадимся? — всплеснул руками трактирщик. — Кому мы нужны? Старик да его дочка. На паперть, разве что.       Геральт достал из кармана блестящий самоцвет и вложил в руку трактирщика.       — Я... нет, — трактирщик затряс головой. — Я не могу это принять, мы и так вам обязаны. — а потом глупо заулыбался и сказал: — Ну, вы не переживайте так за нас, господин ведьмак. Удавалось же столько лет трактирчик держать, и ещё подержу, пока старость своё не возьмёт. Это сейчас разбойникам в голову блестяшки краснолюдские ударили, они и не побрезговали меня по затылку огреть. А так в порядке всё, вся босота местная меня знает, просто так никто не обидит.       Геральт покачал головой.       — Да кому ты нужен, старый дурак? Твоя дочь...       Бланка вскинула руки в останавливающем жесте, её лицо изобразило испуг: «пожалуйста, не говори!»       — Твоя дочь беременна.       — Я... Я... — у трактирщика отвисла челюсть.       Бланка захлюпала носом и вскоре заплакала навзрыд, закрыв лицо руками. Трактирщик упал перед ней на колени и стал целовать её ноги.       — Прости дурака, любимая! Прости! Уедем, завтра же уедем! И плевал я на обязанности перед короной. Не будет коней — уйдём!       Геральт сел на скамейку у входа в трактир и вздремнул. Трактирщик закапывал мёртвые тела разбойников и войта, потому что «не по-человечески так всё это оставлять». Геральт был ему не помощник. Порезанная Цикадой рука до сих пор саднила. Он хотел уже подняться наверх и вздремнуть, но услышал топот копыт. Сонливость как рукой сняло — прискакал Лютик, непонятным образом заплутавший на этом нелюдимом тракте.       — Геральт, дружище! — воскликнул Лютик, неловко спрыгивая с уставшего коня.       Друзья обнялись.       — Ты какими судьбами здесь, Лютик?       — Это долгая история, которую нужно рассказывать в тёплой корчме за кружкой хмельного.       — Мда, всё в крови... — проговорил Лютик, оглядывая багровые стены и пол. — Опять в историю влип, Геральт?       — А ты сам почему здесь? Не смог удержать свою флейту в чехле? — рассмеялся Геральт.       — Ну зачем ты так всё утрируешь, Геральт? — смутился Лютик, отпивая реданский лагер. — Любовь, между прочим, один из самых сильнейших первоэлементов поэзии. К тому же, княжна сама на меня прыгнула, я даже воспротивиться не успел.       — Ещё бы.       Конина так и стояла, почти что нетронутая; Геральта она уже изрядно достала, а Лютик, откусив, даже толком не прожевав, выплюнул её, но завернул в платочек и спрятал, чтобы не обижать хозяина.       — Так что долго мне здесь задерживаться никак. — продолжил Лютик. — Только лошади дам отдохнуть, и сразу в дорогу. Уверен, что князь, этот старый козёл, уже выслал за мной головорезов. Ты ведь составишь мне компанию?       — Эх, опять мне твою хитрую задницу спасать… То-то ты такой любезный.       — Обижаешь, я же со всей душой! Соскучился… А что у тебя? Как сам-то в такой глуши оказался? Где Плотва?       Геральт рассказал всё, начиная с охоты на грифона, заканчивая недавними разборками с Цикадой.       — Да... — протянул Лютик. — А ещё говоришь, что не занимаешься подобными подвигами. Ну и добрейший же ты человек, настоящий рыцарь!       — У меня не было выхода, — оправдывался Геральт. — Лошадей угнали, столкновение с разбойниками было вопросом времени.       — Да не скромничай ты так! Тебе, с твоим чистейшим сердцем, стыдиться нечего.       — Кончай, Лютик.       — Нет, правда! Слово тебе даю, что лет через двести о тебе будет весь мир вспоминать! Легендарный Белый Волк — поборник справедливости, защитник царства людей от монстров потусторонних и монстров под личиной человеческой. И я этому тоже способствовать буду всеми своими творческими силами. Конечно же, и про себя не забуду, про верного товарища Белого Волка, стойко переносящего его угрюмую рожу и остальные невзгоды и проч.       — Ага, удачи тебе. Музы пожирнее и так далее…       — Не романтик ты, Геральт, не романтик.       — Кстати, Лютик, а мадригал бане ты не сочинял, случаем?       Эх! Банька, баня-банюшка,        Ты недооценённая.       Как рыцарь кину варежку,       За тебя, вознесённая,       В мороза рожу лютую.       За тебя, благословенная,       С морозом в битву ратную       Вступлю без колебания.