Шепот

Не было, в сущности, ничего подозрительного в том, что Ньял подкрепляется стандартными пайками для Астартес, а не вкушает свою долю в пиршественном зале Космических Волков. Они находились на переполненном, скудно обеспеченном корабле. Со стороны вожака ответственно было подавать хороший пример. +По меньшей мере, это уже не сырое мясо,+ произнес в его голове Иззакар Орр; по его меркам подобное высказывание звучало почти что возгласом одобрения. — И как, провизия изменилась с твоих времен? — спросил Ньял вполголоса, обтирая руку о бороду. +Вот этот самый паек мог бы пролежать здесь с моего времени и не утратить ни вкуса, ни консистенции; по крайней мере, так утверждает Оффицио Муниторум.+ Ньял улыбнулся: шутка сама восходила к временам до Ереси и была до сих пор в ходу. +Вы, впрочем, используете другую химическую формулу. Предположительно, это должно скомпенсировать дефицит питательных веществ, вызванный обычной вашей диетой из собачьего корма.+ Ньял никак не отреагировал, и в конечном счете Иззакар добавил: +Я понимаю, что с точки зрения экологии более чем логично, если рацион обитателей ледяного мира состоит преимущественно из жирного мяса с небольшим, или вовсе отсутствующим, количеством растительных компонент. Я не невежда относительно всего, что находится за пределами моего родного мира.+ — Вы на Просперо ели больше растений? — неуверенно спросил Ньял. +Мы не паслись, отщипывая листья, если ты именно это вообразил.+ — Вовсе нет, — солгал Ньял. +Наша растительность была представлена куда большим разнообразием видов, чем одни только вечнозеленые деревья и водоросли. Мы также владели более изощренными навыками кулинарии, чем просто хорошенько прожарить что-нибудь на огне. Поздравляю, что вы не забыли хотя бы это.+ «Даже не знаю, почему я пытаюсь», — подумал Ньял про себя. Но доедал он свой белковый концентрат в куда более мрачном настроении, смутно желая пищи, которую никогда не пробовал. * Непривычным казалось так остро вдруг ощущать собственную телесность, но теперь он знал, что бесплотный дух внутри него может видеть всё, что видит он, чувствовать всё, что он чувствует, — и потому Ньял стал уделять своему телу больше внимания, чем мог бы обычно. Он отмечал, каким образом клыки умещаются у него во рту, как шевелится его борода, когда он делает вдох или поворачивает голову; отмечал запах слишком многих тел в тесных внутренностях крейсера, громоздкую махину своей терминаторской брони, густые рыжие волосы у себя на руках, а еще — то, как бледная кожа на мгновение покрывалась гусиной кожей, когда он совершал ледяные омовения. Или, может быть, всё это отмечал Иззакар. — Как ты выглядел? +Самим собой.+ Как же решительно бесполезно. Ньял избегал смотреть в отражающие поверхности. * — Ты жалеешь их. Своих сотоварищей-псайкеров, — заметил Ньял, пытаясь отфильтровать эманации Иззакара от пения астропатического хора Длинного Когтя. +Нет. Будучи человеком, я способен испытывать сочувствие к таким же людям, как я. Тебе не понять, пес Русса.+ — Я тоже способен. +Неужели? Ты, никогда не упускавший возможности напомнить мне, какую мстительную радость приносит тебе уничтожение всего, что я знал и любил? Ты, наслаждающийся гибелью моей культуры и образа жизни, моих братьев и множества невиновных, просто оказавшихся рядом с нами?+ Под гневом ощущалась боль Иззакара — настолько сильная, что почти заглушала стыд Ньяла. — В твое время Волки напали на твой дом и твой народ. Но меня не было там. В мое время Тысяча Сынов напали на мой дом и мой народ. Каковы бы ни были причины, дурные или хорошие, у любого из нас, я вполне способен понять эту боль. Он почувствовал, как Иззакар заставляет свой гнев расточиться. +Я не могу простить тебя — не больше, чем ты можешь простить меня. Но я не собираюсь быть более твердолобым, чем один из Волков.+ — Мы считаем себя одним из лучших орденов, — сказал Ньял Иззакару, пытаясь пояснить, отчего его так задело обвинение. — Мы заботимся о людях. Наших людях. Мы стараемся уменьшить потери среди мирного населения. Мы делаем то, что необходимо делать ради защиты владений Всеотца, но мы не жестоки. Мы не раз из-за этого сталкивались с другими орденами и прочими учреждениями Империума за прошедшие тысячи лет. +В мое время дела обстояли иначе. Шестой Легион не стал бы гордиться подобным. Они хвастали своей дикостью. Их смыслом жизни было не оставлять в живых никого там, где они обрушивали свой гнев.+ — Так ли это? — прошептал Ньял, обращаясь больше к самому себе, чем к Иззакару. Он задумался: что будет, когда они воссоединятся с Тринадцатой ротой. * +Ты собираешься что-нибудь с этим делать?+ — Тебя это беспокоит? +Будь это мое тело, мне не составило бы труда привести в равновесие его потребности и гормоны. Но ведь ты — необразованный дикарь. Я удивлен, что ты вообще задумался, прежде чем... сбросить напряжение. Ньял нахмурился. — Обычно я и не стал бы медлить. +Причина во мне? Уверяю тебя, подобное заботит меня не больше, чем остальные твои телесные нужды.+ Учитывая, как часто Иззакар жаловался на тело Ньяла, это было довольно сомнительное утверждение. Тем не менее... — Быть сейдскратти — бесчестие по определению. Вирд-тейн — достойное уважения положение, даже почетное, кто бы его ни занимал, но это — в первую очередь занятие для женщин. Можно получить силу или знания с помощью одержимости духом, но это не по-мужски. Это ожидается от женщины, но мужчина в таком случае словно бы позволяет другому мужчине владеть им, как женщиной. +Очень выразительное проявление сексизма и гомофобии. Но, думаю, теперь я лучше тебя понимаю.+ Ньял молча кипел от раздражения. Он и сам был образованным человеком, во всяком случае, по меркам его собственного народа. Он путешествовал по всему Империуму и знал о других культурах и тайнах вирда. Он знал истинные ужасы демонической одержимости. — Возможно, эти детали имеют смысл только в контексте фенрисийской культуры, но суть именно такова. Дело не в сексе; этим позволено заниматься и вкладывать какое угодно значение. Но на Фенрисе для мужчины подчиниться другому мужчине — значит кое-что особое. Фенрисиец должен иметь власть над самим собой. Он должен знать собственный разум и следовать собственной воле, не чужой. Он исполняет свои клятвы и служит своему сюзерену, но лишь потому, что тот достоин службы. +Но ты согласен уступить мне контроль, если только я могу спасти твоих сородичей — как тогда, когда мы удерживали поле Геллера.+ — Да, — выдохнул Ньял — тихо, почти неразличимо. +Значит, ты не совсем дурак.+ Иззакар замолчал. +Я не стремлюсь пристыдить тебя, или опозорить, или как еще ты можешь это воспринять. Просто разберись с этим.+ Ньял был рад, что Иззакар никогда не показывал способности слышать его мысли. * «Мне тебя не хватает», подумал он про себя. Иззакар никогда не мог читать его мысли прежде, а уж тем более теперь. Теперь он не услышал бы даже, скажи Ньял это вслух. Но это было правдой. Его разум казался пустым, хотя Иззакар был легче перышка, не занимая места и не оставляя за собой следов. Его раздражала невозможность побыть одному, язвительные замечания в глубине разума, но... Иззакар знал так много и хотел рассказать обо всем этом, пусть и казался при этом снисходительным. Ньял сожалел обо всех случаях, когда игнорировал его вместо того, чтобы вступить в разговор, пока у него еще была возможность. Он помнил гнев и одиночество Иззакара, помнил его боль, и хотел спросить — после всего, что случилось, теперь мы в расчете? Он помнил Иззакара во плоти — таким, каким оставил его. Непривычно-хриплый настоящий голос, его рост и телосложение. Хотел бы он увидеть это лицо без шлема — впрочем, это не имело значения. Хотел бы он знать, каково это — коснуться кожи через прорехи в алой броне, на что похожи на ощупь дразнящие бледные пятна на смуглой коже там, где был поврежден черный панцирь. Он не должен был думать так. Но будет ли это неправильно? Это казалось неправильным раньше, когда он был одержим духом Иззакара, когда его тело и воля не вполне принадлежали ему. Но будь они всего лишь двумя братьями, наслаждающимися телами друг друга, помогающими друг другу, — в этом не было ничего недостойного мужчины. Он занимался подобным с теми из боевых братьев, с которыми был достаточно близок, много раз и без всякого стыда. Если бы Иззакар был вирд-тейном в его собственном ордене, если бы он вернулся вместе с ними... В первый раз это было случайностью. В следующий раз, когда Ньял потянулся через галактику, чтобы коснуться другой души, он знал, кого ищет.