Убийство и случайное доброе дело

Джен
Перевод
PG-13
Завершён
50
переводчик
Вольт бета
Автор оригинала: Оригинал:
Пэйринг и персонажи:
Размер:
10 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
50 Нравится 4 Отзывы 13 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
— Да мне насрать, что мы находимся в злоебучей мухосрани! Мне нужно провести ритуал, и ты, блядь, обещал мне его после того, как мы закончим с этой тупой миссией! И вот они мы, по яйца в снегу, с миссией, которую мы ЗАВЕРШИЛИ НАХУЙ. Какузу раздраженно вздохнул и повернулся к своему напарнику, а по совместительству —ходячему источнику своей непрекращающейся головной боли. — Однажды… — Да-да, ты убье… — Я выпотрошу тебя и буду использовать твои останки как спальный мешок. Настроение Хидана всегда поднималось, когда Какузу становился изобретательным в угрозах во время их споров. — О-о, если ты хочешь залезть так глубоко внутрь меня, тебе стоит сначала пригласить меня на ужин. Я ебаный романтик, знаешь ли. — Хидан выдал свою лучшую комбинацию самодовольной усмешки и подмигивания — ту, которая всегда доставала Какузу до печенок. Терпение Какузу к этому моменту уже почти лопнуло. Он не позволил себе огрызнуться на Хидана лишь потому, что точно знал: это выльется в серьезную драку, Хидан каким-нибудь образом лишится конечностей (может даже специально), и Какузу придется зашивать его, а Хидан при этом будет долго орать про скуку, про служение ложным богам и жертвоприношения (уж точно специально). У Какузу даже заболела голова — так крепко он сжимал челюсти, думая о том, как Хидан войдет в проповеднический раж, пока он сам застрянет за шитьем. Снова. Хидан с его чертовой самодовольной ухмылкой на самом деле был в чем-то прав: миссия была успешно завершена, и они действительно с самого рассвета продвигались на юг по яйца в снегу. Даже их тяжелые зимние плащи уже не справлялись с зимней стужей. Было бы неплохо найти теплое местечко, чтобы передохнуть. Или нормально поесть. Сегодня был день Зимнего Солнцестояния, и это значило, что гостиницы были переполнены веселыми толпами туристов. Двое нукенинов могли бы остаться незамеченными среди пьяных людей, которые вели себя громче, чем его несносный напарник. Какузу уже давно научился не реагировать на шум, который не касался его лично; чужие кутежи не причинили бы ему даже близко столько неудобств, сколько обычно причиняли жалобы Хидана. В нескольких часах на запад было селение Скрытого Водопада, а к востоку… Нет. Не-е-ет. Нет. К востоку отсюда находилось селение «скрытого к хуям Горячего Источника», но никто в здравом уме не зашел бы в эту деревню вместе с Хиданом. Это был рецепт катастрофы: целое селение неизбежно оказалось бы выпилено под корень, и это привлекло бы к ним ненужное внимание. На карте недалеко от места, где они находились, была отмечена маленькая крестьянская деревенька. — В часе ходьбы отсюда есть небольшое селение. Если ты заткнешься и помолчишь, пока мы будем идти, я оплачу нам комнаты и ужин в гостинице, идет? — О-о, Какузу-чан, я и не думал, что ты поймаешь меня на слове с моим предложением поужинать! — ухмылка Хидана стала даже более раздражающей, чем обычно. После короткой игры в гляделки и тщетных попыток убить Хидана силой мысли, Какузу прервал зрительный контакт и указал направо. — Заткнись. Иди. — Это звучало как приказ. — Ох, ебать меня через три пизды моей же косой, ты, блядь, серьезно! Я в любом случае в наваре от этой сделки, так что давай-ка пошевелим булками! Какузу блокировал мысленные образы, которые возникли у него на словах «ебать меня», но часть про «моей же косой» натолкнула его на приятные размышления о красном древке, засаженном глубоко в тело Хидана и вышедшем из его глотки — так, чтобы он, наконец, нахуй заткнулся. Хидан начал идти, но он понятия не имел, куда направляться. Остановившись, он молча, согласно условиям сделки, склонился в издевательском реверансе, означавшем: «Только после вас, Ваше Древнейшее Величество Жопакузу-чан — и помните, что вы торчите мне достойную еду и хорошую комнату за мои старания». Какузу знал язык тела Хидана хорошо, даже слишком. Он понял посыл. Очевидно, Хидан в этой сделке выиграл больше, чем Какузу хотелось бы. *** Час благословенной тишины пролетел незаметно, и огни небольшого селения наконец замаячили вдали. Страна Звука, или, как Хидан называл ее, «помойка, где жалкие отбросы служат антропоморфному мешку дерьма», в течение последних двух лет — с момента неудавшегося захвата власти Орочимару в селении Листа — часто бывала пристанищем для патрулей конохских шиноби. Эта деревенька не была исключением, и Хидан с Какузу старались не выделяться, даже зная, что они могут сразиться со всеми шиноби в радиусе сотни километров разом и победить их в мгновение ока. Достаточно было единственного выжившего, чтобы раскрыть присутствие Акацки в этой стране сразу всем — и Конохе, и Орочимару. Ни Какузу, ни Хидан не волновались особо о целях Акацки. Тем не менее Какузу было выгодно работать с ними: особенно он ценил доступ к сети информации по наградам за головы. Хидан же в своем стремлении обратить людей в служение Джашину обнаружил, что его воспринимали более серьезно, когда он представлялся как член организации: тогда он не выглядел фанатичным бродягой-проповедником. Он даже завербовал кого-то, представив Акацки как культ Джашина, а себя как его лидера. Это был единственный раз, когда Какузу на полном серьезе подыграл его плану в надежде выманить деньги у новообращенных. Так что у них двоих был молчаливый уговор скрывать деятельность Акацки от посторонних. По мере сил. Они пробирались больше лесом, чем по нормальной дороге, и когда они наконец приблизились к тому месту, где кончался лес и начинались дворы, Хидан сообразил, что его часть сделки исполнена. — Ну, блядь, наконец-то! — он сократил расстояние между ним и Какузу, чтобы прошептать ему: он прямо, сука, сейчас нуждается в резне и молитве. Их пока никто не заметил, так что это был идеальный момент для старого доброго убийства и сожжения трупов. Можно было бы даже позвать Зецу, чтобы избавиться от тела более изощренным, хотя и довольно мерзким, способом. Какузу закатил глаза и покачал головой в ответ. — Ладно! — резко ответил он, потому что сдержать свое слово было легче, чем заставить Хидана отказаться от своей идеи. — Если у тебя есть более короткая версия твоего дебильного ритуала, было бы отлично, если б ты сегодня применил именно ее. — О-о, благословление на все твои сраные сердца за твою щедрость, ебаный ты безбожный говнюк. Хидан первым направился в сторону селения. Он предпочитал медленные и драматичные ритуалы, когда последними словами его жертв были крики боли, а он мог растянуть время и распробовать их страх и утекающую из них жизнь. Но сегодня он готов был обойтись быстрым убийством. На самом деле, завершающая молитва была более важной частью. *** Они держались слабо освещенных улиц, будто играли в прятки в тенях: крались между домами, пробирались дворами. По счастливой случайности в одном из таких дворов они увидели человека, который наслаждался перекуром в одиночестве. Он не заметил их, затаившихся совсем рядом в тенях. Хидан взял в руку один из своих штырей, глубоко взрезал свою ладонь, повернулся вокруг себя и очертил почти ровный круг на снегу. Еще немного движений рукой — и в круге появился треугольник. Готовый к действию, он указал Какузу на мужчину. Какузу ответил холодным взглядом и поднятой бровью. Все еще не говоря ни слова, Хидан начал махать и трясти руками. Любой другой был бы уже четырежды мертв от одной только убийственной силы взгляда Какузу. Хидан сложил ладони в молитвенном жесте и выдал милейшую из своих улыбок. Если бы язык тела можно было переложить на слова, их молчаливый обмен репликами выглядел бы примерно так: «Каку-узу. Давай!» «Какого черта ты от меня хочешь? Ты забыл, как людей убивать?» «Ну давай, замани сюда этого сукина сына, чтобы я смог сделать свое дело.» «Я мог бы выпотрошить тебя прямо сейчас и раскидать куски твоего тела по лесу. Кончай корчить рожи, как капризный ребенок, это твое убийство, в конце концов.» «Ну, пожалуйста? Я очень быстро.» Сдавшись, Какузу шагнул вперед. Мужчина выкинул окурок в снег и повернулся к двери — но вдруг темные нити протянулись из-за его спины и заполнили все вокруг. Они захлестнули его лицо и заткнули рот. Его резко дернуло назад, и он тяжело упал в снег. Дыхание вышибло, но он боролся, пытаясь освободить голову. Он почувствовал укол в руку, затем расслышал смех — что-то проткнуло его, и все поглотила тьма. *** Какузу пытался игнорировать стоны и мычание Хидана и сосредоточиться на обыске тела. Он редко копался в обносках жертв в поисках грошей или безделушек, но сейчас он очень нуждался в том, чтобы отвлечься и успокоиться. Но то, что он нашел, сотворило обратный эффект. В кармане пальто нашлось письмо. Деловое предложение от местной гостиницы. И контракт — соглашение об обеспечении питанием. Они убили повара, нанятого специально для сегодняшнего праздничного пира, которого с нетерпением ждали с десяток местных завсегдатаев. В число этих постоянных посетителей входили и один-два элитных конохских патруля. Единственный человек во всей этой сраной дыре, чье отсутствие никак не могло остаться незамеченным, теперь лежал мертвый у их ног. К несчастью, любой вариант развития событий, о каком только мог подумать Какузу — от кровавой резни до немедленного отступления — привлек бы внимание к Акацки. Любое событие в Стране Звука, хоть как-то связанное с убийствами, воспринималось знаком второго пришествия Орочимару. Тот определенно был достаточно жалким, чтобы захотеть убить повара и испортить всем праздник, и два остальных Саннина могли взять этот след. Черно-белый Хидан, лежавший в снегу и покрытый кровью, наконец впал в транс. Тишина. Она была слабым утешением. Какузу нуждался в том, чтобы обдумать сегодняшние планы на вечер: теперь они точно включали в себя разбрасывание кусков Хидана по лесу. Он задумался, так ли ему нужны Акацки, и впервые за долгие годы прикинул, не вернуться ли ему к старому образу жизни. Все его сердца кричали: сотри с лица земли эту деревню, но его разум говорил: исправь этот бардак. Он почувствовал что-то неопределенное — что-то, связанное с преданностью и чувством локтя, — но собирался игнорировать это до последнего. Обычно его методы укрощения гнева были громкими и жестокими, но на этот раз Какузу нужно было успокоиться без лишнего шума. Сев на снег рядом с трупом, он постарался взять себя в руки, чтобы связаться с Зецу и ничего при этом не сжечь. Сначала нужно было успокоиться, а затем уже что-то решить. *** Скелетообразный окрас Хидана побледнел. Он выдернул штырь из своей груди, заметил, что Какузу сидит рядом, и поперхнулся под его взглядом. —Я точно справился быстрее, чем обычно, так что ж ты так взбесился? Какузу указал на труп. — Это гостиничный повар. — Его голос был низким и спокойным, но очень пугающим. — Его уже ищут. — Ну, блядь, и что? Даже если они найдут тело, не то чтобы у них были какие-то доказательства или типа того. И даже если будут, мы сможем уебать любых… — Хидан собирался сказать «любых АНБУ, которых за нами пошлют», но осознал, что им светит, если розыскные отряды возьмутся за дело всерьез, вместо того чтобы пинать хуи. Нельзя было давать повод большим селениям и их АНБУ заинтересоваться Акацки и их деятельностью. Какузу и Хидан помолчали несколько минут, глядя на труп. Их обоих одинаково заебала необходимость оставаться незамеченными. Варианты, которые приходили Хидану в голову, оканчивались так же, как идеи, которые чуть раньше перебирал Какузу, — полным палевом. Кроме одного. Хидан был плохим стратегом, но он все же был умнее, чем многие думали, и мог нехуево соображать, если ему давали достаточно исходных данных. Он до сих пор не был пойман и запечатан не только потому, что был бессмертным — или, как он говорил, «элитным крутаном с божественным благословением». Из некоторых ситуаций нельзя просто прорубить себе дорогу сквозь тела. — Мы заменим его. Сегодня ночью. А затем — нахуй сматываемся, — сказал Хидан, сам не веря, что он это предлагает. Какузу посмотрел на него так, будто Хидан оскорбил его до глубины души. Но затем он задумчиво нахмурился, и весь его вид теперь говорил: «Мы что, действительно собираемся это сделать?» Хидан пожал плечами, что означало: «Я ненавижу это так же, как и ты, но сам знаешь — это лучший план, что у нас есть». Они оба снова посмотрели на труп, затем поднялись на ноги и начали заметать следы убийства. Хидан напинал снега на большинство кровавых пятен, а Какузу выкопал неглубокую яму, чтобы положить в нее тело. Он знал, что Зецу скоро появится, так что не было особой нужды в том, чтобы как следует скрывать труп или уничтожать его. Достаточно было просто припрятать его. Они поспешили к дому, оказавшемуся местной гостиницей, и зашли через заднюю дверь. Она вела в кухню. — Хорошо, хорошо, ебаный нахуй, что теперь? — Хотя это был его план, Хидан не имел никакого представления, что делать дальше. — Снимаем плащи. Головные повязки тоже. Они спрятали вещи, которые могли их выдать, в полупустой кладовке. Как только Какузу закрыл ее, дверь, ведущая в коридор, открылась. Какузу, Хидан и очень удивленный хозяин гостиницы молча замерли, пялясь друг на друга. Хидан выглядел одновременно растерянным и готовым убить этого человека — но именно убийство было причиной, по которой они вообще оказались в этой ситуации. Прежде чем хозяин гостиницы успел спросить, кто они, нахрен, такие, и что они делают в его кухне, Какузу сделал первый ход. — Вы, должно быть, Кентаро. Масао объяснил вам положение дел? Какузу запомнил имена обоих — хозяина и повара — из контракта: он перечитал его несколько раз в попытках успокоиться. Обычно он не запоминал имена, если только к ним не прилагался ценник с внушительной суммой за поимку. Он все еще был бы не прочь просто сломать этому мужику шею, выбить все дерьмо из Хидана и покинуть это место. После сегодняшнего вечера Пейн точно будет у него в долгу. Какузу прилагал слишком большие усилия для того, чтобы ситуация не скатилась в полный пиздец. — Каких дел? И кто вы такие? — Кентаро был настороже — особенно потому, что человек, заговоривший с ним, был весь покрыт черными швами. С другой стороны, он видел достаточно странных путешественников, чтобы не париться из-за нескольких стежков на чьей-то коже. И, конечно, он не хотел рисковать и бесить человека, который выглядел так, будто может разорвать его пополам. — Мы сегодняшние повара. Обычно мы обслуживаем только знать. Мы — дар Масао вашему заведению. Делаем вам обоим одолжение, которое бывает раз в жизни. Какузу точно знал: заставь людей думать, что ты делаешь им одолжение одним своим присутствием — и ты гарантированно получишь все, что тебе нужно. Это прокатило. Кентаро был польщен, что элитные повара согласились поработать у него. Он знал: у этого Масао была привычка передавать контракты другим поварам в последнюю минуту. Для него все выглядело логично. Но он все равно бросил подозрительный взгляд на Хидана, а затем снова обратился к Какузу: — Но почему он без рубашки? Повар разве не должен быть… полностью одет? — Что ж, искусство готовки — вещь непростая… Вы можете не понимать его тонкостей, — Какузу говорил суше и медленнее, чем обычно. — Оно больше о сотворении… о процессе… чем о прозаичном утолении голода. Какузу звучал совсем как надменный творец, рассуждающий о своих методах, и это напомнило Хидану Сасори. Он понял, что Какузу пытается скопировать манеру речи Сасори, которую тот применял, пытаясь избежать пустых разговоров: он наскучивал людям до смерти, чтобы они сами отстали, становился очень дотошным и проговаривал каждое слово самым медленным и снисходительным тоном из возможных. Это, в свою очередь, навело Хидана на мысль закосить под Дейдару и выдать ослепительный энтузиазм, граничащий с мелодрамой. — Прошу проще-ения? — Голос Хидана прозвучал громче обычного. Он оскорбленно взглянул на хозяина гостиницы и прижал ладонь к сердцу. — Моя готовка — это высокохудожественный опыт! Мои рецепты потрясут твои чувства и перетряхнут твою ебаную душонку! У меня свои методы, и если тебе они не нравятся, ты можешь съебать нахуй прямо сейчас, и я покину твою жалкую таверну! Какузу почувствовал облегчение: Хидан подыграл ему в той самой манере, которая заставила бы любого оставить вопросы. Он даже немного впечатлился исполнением — о чем Хидану, конечно, не стоило знать. Кентаро никогда в жизни не встречал ни настоящих творцов, ни профессиональных поваров. Он всегда имел дело с людьми, которые едва могли что-то починить без сопутствующих разрушений. Он решил предоставить этим странным господам свободу действий, по возможности не оскорбив их тонкие артистические кулинарные чувства. — П-приношу свои извинения. Прошу, кухня в вашем распоряжении, пользуйтесь ей, как хотите, — сказал он так вежливо, как только мог, и вышел за дверь, оставив своих новых шеф-поваров наедине. *** Они помолчали, рассматривая кухонную утварь: нужно было понять, с чем им придется работать. Если уж им предстояло готовить, то, по крайней мере, они могли попробовать соорудить что-то более-менее пристойное, прежде чем кинуться в бега. — Ну и что, во имя, блядь, всего святого, будем делать? — Хидан не знал, с чего начать. Он, конечно, мог приготовить охрененный стейк, но кроме этого не умел почти ничего. Какузу не готовил никаких полноценных блюд уже целую вечность, и теперь в его памяти смутно всплывали рецепты из его далекой юности. — Просто… готовь то, что умеешь, — сказал он, пожав плечами. Происходящее казалось им совершенно безумным, и они изо всех сил пытались сделать вид, что этого на самом деле не происходит. *** Для Хидана «готовить, что умеешь» значило жарить мясо. У них с Какузу оставалось несколько часов до полуночи — традиционного времени начала пира — так что Хидан решил, что просто сунет специи в воду с соевым соусом и замаринует все нахуй. Он сыпанул тростниковый сахар в один из соусов, надеясь, что это сделает его мерзким на вкус. Перед подачей на стол Хидан собирался обжарить все на сковородке или гриле. Он вспомнил: все миссии в Академии шиноби деревни Горячих Источников были мирными низкоранговыми общественными работами. Часто ниндзя помогали в туристических ресторанчиках, гостиницах и тавернах. Ему как-то довелось побыть помощником пекаря. Смешивать муку, сахар, шоколад, сливки, масло и… что-то еще? Что там, блядь, было? Он решил, что это был чили или розовый перец: просто ему нравилась всякая острая хрень, и если он мог испортить для всех десерт, он был счастлив это сделать. *** В эру Войн Шиноби все было не как сейчас: люди не могли позволить себе выбрасывать даже те части животных, которые казались им невкусными. Поэтому сейчас Какузу занялся ливером. Он резал печень, почки, легкие и сердца на очень тонкие ломтики, покрывал их простой смесью муки, соли и перца, а затем очень быстро обжаривал на сковородке. Половину ломтиков печени он замариновал в уксусе, смешанном с тростниковым сахаром, — к черту, если уж он готовил, он мог, по крайней мере, приготовить то, что ему нравилось. Хидан пытался испортить еду для других, Какузу готовил только для себя. *** Овощи они просто сварили, потому что ни один из них не знал, как приготовить их по-другому. Повисшее на кухне молчание лишь изредка прерывалось фразами типа: «Съебись нахуй с дороги». Беседа сделала бы ситуацию более реальной, чем это было необходимо. Ближе к концу Хидан смог остановить все пожары на кухонной плите, которые он начал. Какузу всего лишь пару раз ударил стену. *** Когда полночь наконец настала, хозяин гостиницы пришел, чтобы взглянуть на результаты их трудов. Все было готово к подаче. — Господа… шефы? Двое моих официантов уже готовы разносить блюда, и я хотел бы сказать… Хидан подкрался к нему, наклонился к его уху и хриплым шепотом сказал: «Попробуй мое мясцо». В его исполнении это прозвучало то ли как просьба отъебаться, то ли как приглашение неплохо провести время после пира. Встретившись с Кентаро глазами, Хидан выдал свою самую широкую и зубастую улыбку и подмигнул. Улыбка выглядела как предупреждение, но подмигивание походило на флирт. Хидан на самом деле имел в виду всего лишь: «Ну чо, поешь ребрышек, они охуенные», но иногда люди слишком пристально читают между строк. Смутившись до крайности, Кентаро решил заткнуться, съесть то, что предлагал ему Хидан, и поскорее свалить из кухни. И немедленно напиться. Но, пресвятые небеса, этот кусок мяса был божественным. Кетаро возблагодарил всех богов, которые хранили его: сегодняшнюю ночь постояльцы должны были запомнить на века. *** Пока посетители праздновали, Какузу и Хидан не спеша поели. Один из официантов принес им бутылку саке. Хидан заточил все, кроме овощей, а Какузу наслаждался своей порцией печени. Он размышлял о том, в какие долги они вогнали сегодня Пейна — и вдруг осознал: нет, никто не должен знать об этой ночи. — Хидан… — Хм-хм-шо? — Хидан запихнул себе в рот тройную порцию еды. — Если Пейн и Конан узнают о сегодняшнем, они потребуют, чтобы мы вкладывали столько же усилий в каждую миссию. Хидан пережевывал полный рот стейка и хуй клал на ожидания Пейна. Он знал, что Какузу они тоже не особо волновали. Но Конан… Они оба уважали ее и не хотели лишний раз идти против ее воли. Было очевидно: нельзя нарушить приказы, если они никогда не будут отданы. — Я никому не расскажу об этом, если ты тоже не расскажешь, — сказал Хидан и сделал огромный глоток саке. — Идет. — Хотя сегодня было здорово! — Еще один глоток саке. — Готовить для других — это полная жопа, но мне удалось принести обязательную и супер-символическую жертву, потому что сегодня… — … самый короткий день в году, тьма, смерть земли и всякое такое, — продолжил за него Какузу. Хидан улыбнулся, думая, что у них наконец-то складывается настоящая джашинистская беседа. — Так что не мог бы ты сделать этот разговор самым коротким в году? Это было бы символично. — О-о, иди ты нахуй! А я-то думал, у нас с тобой трогательный момент. — Он был. Очень короткий, прямо как сегодняшний день. Хидан заметил слабую усмешку на лице Какузу. Сегодняшний день был хорош, лучше не бывает. Отличная еда, отличное саке, ехидные подначки — больше для того, чтобы постебаться друг над другом, чем чтобы поругаться. Он налил еще саке и отсалютовал Какузу. — Ну, за то, чтобы больше никогда не маяться такой хренью и брать только те миссии, на которых нам сойдет с рук кровавая резня! Какузу поднял свою пиалу и аккуратно стукнул ей о пиалу Хидана: — За то, чтобы все посетители сегодня траванулись. После еды они по очереди вздремнули — один спал, а другой оставался начеку и периодически орал на хозяина гостиницы или официантов, чтобы они свалили нахуй из кухни. Ранним утром они собрали вещи, взяли немного еды в дорогу и вышли через заднюю дверь. Зецу уже явно побывал здесь: тело повара пропало. На рассвете, когда большинство жителей спали или валялись пьяными, Какузу и Хидан покинули деревню. *** В последующие дни сказания об этом пире передавались из уст в уста. Люди рассказывали о том, как видавшая виды гостиница, полная нищих и убогих посетителей, выставила шикарные блюда, достойные королевского стола. Вспоминали о нежном мясе и богатых экзотических десертах, каких никто в деревеньке никогда не смог бы себе позволить. Старики говорили о блюдах, которых они не пробовали с детства. Рецепты, потерянные еще до Второй войны шиноби, были возвращены к жизни в эту ночь. Забытые домашние блюда были приготовлены снова спустя десятилетия. Шептались о поварах, растворившихся в ночи после пира. Маленькие рассказы превратились в большие легенды о духах. Заботливых, добрых и щедрых духах праздничного веселья, приносящих изобилие слабым и забытым. Какузу и Хидан испытывали глубокое отвращение к этим сказкам. Они хотели бы забрать этот секрет с собой в могилу, и иногда у них чесались руки вернуться в ту гостиницу и стереть ее с лица земли. Они скорее позволили бы себе умереть от руки ребенка, чем признали себя заботливыми, добрыми и щедрыми духами праздничного веселья, осветившими жизни столь многих людей той ночью.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.