A Pinch of Sugar, A Pinch of Cinnamon

      Теперь, оглядываясь назад, Доппио думал, что белое кружево не было таким уж лишним.       Стоя в другом конце комнаты, где приглушенный свет отбрасывал странные тени на его худощавое юное тело, он слышал едва слышный шёпот разговора с противоположной стороны. Там два человека, постоянно вмешивающиеся в его жизнь, обсуждали что-то важное для них. Что это было, он не мог знать, но его дрожащее тело замерло, повинуясь приказу, полученному от босса. В комнате был включен кондиционер, и юноша, стоя в слишком лёгкой одежде, вздрогнул от холода. Тонкие волосы на теле (точнее, всё, что от них осталось после лазерной эпиляции), встали дыбом.       Доппио прикусил губу и задрожал, обнимая себя руками, неуверенно глядя вниз. Ну, на самом деле, бельё было довольно милым. И очень дорогим, сделал юноша вывод, исходя из того, как кружево мягко обрамляло его веснушчатое тело, а прохладная атласная ткань трусиков стягивала его член так, будто они были сшиты на заказ. Зная Дьяволо, это имело место быть. Доппио провёл рукой по низу живота, любуясь белоснежной тканью, поблескивающей при робком движении бедер.       Его тело было заключено в кусок кружева и блестящей ткани. Было в этом что-то очень эротичное, напоминающее классическое порно. Он видел очертания своего члена, мягкого, но достаточно выпуклого, чтобы заполнить собой тесную одежду. Как конфеты, завернутые в милую и привлекательную упаковку. Но и они не шли в сравнение с тем сладким сюрпризом, что хранился под белой шелковой оболочкой. Доппио сглотнул, а, когда его щеки вспыхнули от смущения, он почувствовал, как его член заинтересованно дернулся.       Только самый настоящий извращенец мог возбудиться от подобных мыслей.       Совсем рядом раздался низкий гул, и мальчик вскинул голову. Там, в углу комнаты стояли Дьяволо и Ризотто; их высокие силуэты были четко очерчены освещением комнаты. Длинные волосы Дьяволо, рассыпавшиеся по плечам, были похожи на пурпурно-розовые занавески, а ярко-зеленые глаза сияли от возбуждения и желания. Так похоже на него, по большей части, ведомого своим желанием обладать, ломать и снова соединять так, как он считал нужным. На нем был черный костюм, темная рубашка и бордовый блестящий галстук.       Ризотто был похожего сложения, немного выше и массивнее, чем Дьяволо, и его стиль совершенно отличался от стиля босса. В рваных джинсах и черной майке мужчина не позволял своему несовершенству — если сравнивать с Дьяволо — превратиться в смирение, держась так же внушительно, как и другой. Все его лицо было покрыто пирсингом: два под губами, на перегородке, брови, между глаз. Он также излучал возбуждение и жестокость во взгляде чёрно-красных глаз, подобно острому лезвию раскалённого ножа. Ризотто оскалил белоснежные зубы в усмешке, и Доппио судорожно вздохнул.       Он понятия не имел, что происходит.       Его вызвал Дьяволо — его возлюбленный, его единственный. Тот, с кем он был много лет. Он не помнил своей жизни до Дьяволо. — Приходи к нам в номер. Ты ведь помнишь, какой, верно, конфетка? — гласило сообщение. — Оденься для меня. И не забудь пробку. Все, как я люблю.       Одна лишь мысль об этом возбуждала его. Переодевание для своего босса, своего хозяина. Сыграть идеальную куколку для него. Их гостиничный номер, мастер-люкс, навсегда зарезервированный под именем Дьяволо, являл собой само произведение искусства. Кремовые стены; пол, покрытый дорогими коврами, украшенными вышивкой; окно размером с целую стену, достаточно высокое, чтобы любой почувствовал небольшое головокружение, увидев его в первый раз. Мягкие кресла были темно-малинового цвета с бронзовой картушью, а шторы бархатными, как в театре. В этом месте можно было легко заблудиться.       Всё так и кричало в номере стариной, и Доппио, безусловно, нравилось это.       Вдогонку пришла следующая смс: — К нам, кстати, присоединится тот самый.       «Тот самый», как он его называл Дьяволо — Ризотто. Не такой, как все. Прямая угроза. Тень. Ризотто ворвался в его жизнь подобно урагану, унося все с места и сотрясая основы того, что он считал структурированной рутиной. Жестокость, исходящая от него, холодные ночи у костра, бдительный взгляд миллиардов звезд — единственные свидетели на дороге, где все случилось. У него был мотоцикл, и он любил брать Доппио в небольшие поездки, которые превращались в недельные. Внезапно, мальчишка захотел и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Желание это было настолько сильным, что могло разрушить все.       Однако, ничего не случилось. И Доппио был несказанно рад этому.       С одной стороны — шикарный ужин и ночь в «Ритц» в Париже с Дьяволо, спящим с ним в кровати настолько дорогой, что, казалось, она была сделана из бриллиантов. И не стоило забывать про нежные поцелуи, которыми он одаривал Доппио. А с другой — бросание коктейлей Молотова в полицейских в Техасе с Ризотто, сон в палатке и занятия любовью в пустыне, в нескольких футах от пыльной дороги.       Один предлагал то, что другой никогда и не смог бы.       Они оба идеально подходили Доппио.       А он — им.       Ему протянули руку, медленно подвели к кровати, на которой бы свободно уместилось человека четыре. Она была укрыта балдахином, сделанная из блестящего темного дерева и украшенная покрывалами кровавого оттенка; это был бархат, понял Доппио, когда его бледное тело опустилось на эту багровую мягкость. Какое это было потрясающее зрелище — одетый в прозрачную белую ткань, с кожей почти такой же светлой, как у призрака, он плавал на этом огромном матрасе. Дьяволо ухмыльнулся. — Он будет моим, ясное дело. — Просто потому что ты с ним дольше? Так ничтожно, — подметил Ризотто, скрестив руки на своей широкой груди. — Куколка принадлежит мне, — утвердительно сообщил мужчина хриплым голосом, не тратя много времени на то, чтобы избавиться от своей одежды, гораздо менее церемониальной по сравнению с Дьяволо. Теперь Доппио мог лицезреть его полностью. Его бронзовая кожа, так греховно контрастирующая с непослушными короткими белыми волосами, ниспадающими на лоб… Было похоже на смесь ванили и карамели. Его грудь — самая большая подушка, на которой он когда-либо имел счастье отдыхать. Соски Ризотто с двумя маленькими металлическими шариками по бокам сияли серебром. Мальчик захныкал, когда огромные руки мужчины обвились вокруг его бёдер, потирая их тела друг о друга с пущим распутством.       Кружево обжигало его член, сжимая его до тех пор, пока он немного не просочился смазкой, испачкав ткань. Ризотто целовал очень осторожно — не без интенсивности, но, тем не менее, медленно и осторожно. Ему нравилось заставлять своего партнера задыхаться; он не делал ничего небрежного. Его тёплая плоть обжигала холодную кожу Доппио. Внутри него всегда будто горел вулкан, и казалось, что температура тела этого человека превышала обычную человеческую.       Когда Ризотто начал лизать и сосать его чувствительные соски поверх лифчика, мальчик распахнул свои карие глаза (которые он неосознанно зажмуривал до этого) и уставился на Дьяволо. Он заметил, как, прислонившись к стене, мужчина касался своего возбужденного члена через ткань брюк. Ему очень нравилось разыгрывать из себя собственника-любовника, поэтому, наблюдая, как он дразнит себя при виде того, как к его самому любимому созданию прикасается кто-то другой, Доппио не смог сдержать жгучего стона. Он выглядел прекрасно — его челка отбрасывала тени на лицо, глаза были жесткими, непреклонными и полными любви — сплошной ходячий парадокс.       Доппио вскинул руку и умоляюще воскликнул: — Босс, ну же, идите сюда. Я и вас хочу.       Дьяволо никогда не мог отказать ему.       Кровать жалобно скрипнула, как только на ней оказался босс. Теперь уже четыре руки ласкали тело Доппио, отодвигали бюстгальтер в сторону, чтобы прикусить соски. Мальчик закричал от сильной боли — ногти Ризотто царапали внутреннюю часть его бедер. Он раздвинул ноги еще больше, его член, требующий ласки, подергивался внутри трусиков, а бедра вздымались в воздух.       Его приподнимали и опускали на кровать, как тряпичную куклу. Теперь Доппио стоял на четвереньках поверх тела Ризотто, в то время как Дьяволо атаковал поцелуями его шею, а его сильные руки гладили мальчишку вдоль спины. Сразу две эрекции терлись о его зад, и юноша впервые за эту ночь понял, что они задумали. Итак, вот оно что: двое его любовников замышляют вместе забрать его в такой мир, где он точно раньше не бывал.       Еще когда он прошмыгнул в эту комнату, одетый в длинное темное пальто, он не знал, чего ожидать.       А теперь он всё осознал. — Думаешь, сможешь принять нас двоих? — прошептал Дьяволо на ушко мальчику, словно побуждая его к этому. Ризотто тем временем терся об их промежности, медленно прижимая их члены друг к другу. — Конечно, он сможет, — угрюмо прорычал Ризотто. — Этот чудо-мальчик полон сюрпризов.       Дьяволо закатил глаза.       Его трусики были разорваны чьими-то руками — Доппио не мог сказать, чьими конкретно. Его тело горело, он был так чувствителен ко всему тому вниманию, которое получал. Ясно мыслить было непросто, координировать собственные движения получалось с трудом. В какой-то момент Доппио просто сдался и решил позволить мужчинам делать все, что им заблагорассудится, руководствоваться их волей. Только их волей. Дьяволо вынул анальную пробку и бросил ее на кровать. Поначалу ощущение пустоты смутило мальчика, как будто что-то было не так с его телом, забравшим необходимую конечность.       Дьяволо толкнул его спиной вниз, отчего мальчик упал на грудь Ризотто, быстро вскинув бедра в воздух. Его дырочка, изнывая, пульсировала в ожидании, что Дьяволо заполнит её собой. — Потрясающе, — прошептал мужчина, проникая внутрь Доппио пальцем, чтобы растянуть и смазать мальчишку. Доппио едва успел застонать, потому что его губы оказались заняты требовательным поцелуем Ризотто, лишающим его дыхания и всякой воли. Дьяволо теперь облизывал языком его спину, покусывая раскрасневшуюся, мягкую плоть. — Ты так прекрасен, — нашептывал Ризотто прямо в ротик Доппио. — Моя куколка, мой малыш… Ни одна звезда не сравнится с тем, как ты затмеваешь все своим сиянием. Ризотто мог бы продолжить нежные слова, если бы не взрыв его желания, стоило Доппио начать расслабляться. Мальчик сам ахнул от удивления, оглянувшись назад, чтобы увидеть, как не один, а целых два члена толкались внутрь него. Глаза Дьяволо горели адским огнём.       Доппио был готов умереть в этом пламени.       Доппио осознавал, что все, предшествующее этому моменту, было совершенно ничтожным теперь, в сравнении. Ни одна экстра-большая секс-игрушка, пробка или смазка не могли сравниться с этим ощущением. Мало того, что он был буквально заполнен до краев — оба члена в нем в разных темпах. Член Ризотто, толкаясь вверх, шел медленнее, но сильнее, заставляя мальчишку подпрыгивать на кровати. У Дьяволо же не хватало терпения для медленного секса, и он толкался быстрее, тяжело дыша на ухо Доппио и удерживая его руки сзади. — Его животик раздувается, — восхищенно вздохнул Ризотто, нащупывая упомянутый им небольшой бугорок. Доппио в удивлении посмотрел вниз, видя, что его живот действительно раздулся. — Хочешь выносить моего ребенка, детка?       Доппио моргнул, не до конца уверенный, правильно ли он расслышал слова Ризотто. — Я уже говорил тебе, что он будет вынашивать моих детей, — Дьяволо недовольно фыркнул, немного изменив угол, чтобы толкнуть Доппио сверху на грудь Ризотто, оттянуть его волосы назад и с удвоенной силой войти в него.       Погодите, они так соперничали между собой? Это такая игра?       Он не мог иметь детей. Он был мальчиком, с мужскими органами внутри живота. Однако… Если эта мысль не вызывала у него смущения, то что за другое странное чувство застало его врасплох? Он моргнул, разинув рот, и сюрреалистический образ самого себя, несущего в животе ребенка, промелькнул в его мозгу. Белое белье, свадебный стиль, красивая кровать с балдахином и двое его любовников пришли, чтобы одновременно взять его.       Ох, ну конечно же, это был их медовый месяц. Он действительно чувствовал, как наполняется его живот, секундой раньше… Может быть, он все же забеременел?       Смененный угол заставил член мальчика тереться о точеный живот Ризотто, заставляя его изливаться в оргазме. Он задыхался, скулил и стонал, когда струи спермы выходили наружу, пачкая его и пресс Ризотто. Казалось, все, что имело значение в этом мире, — это сильное давление, заполняющее его задницу; сумасшедшее покалывание на его члене и его яйца, из которых выдавливалось семя. Он обильно кончал, и это было потрясающе. Обмякнув, подобно разваренному овощу, Доппио не мог думать ни о чем, кроме несгорающего удовольствия. Кайф от его оргазма мог продлиться, возможно, слишком долго.       Слишком-слишком долго, судя по тому, что оба мужчины так и не закончили свое дело. Как только Дьяволо понял, что мальчик начал уставать, он схватил его за руки, возвращая тело мальчишки в исходное положение. Правой рукой Ризотто схватил его за бедра, чтобы помочь ему удержаться, другой же отодвигая крайнюю плоть Доппио назад. Юноша подпрыгнул от неожиданности. — Н-нет… Я так ч-чувствителен, пожалуйста… — Говорят, что шансы на оплодотворение выше, если женщина кончает, — сказал Ризотто, каким-то образом умудряясь оставаться таким занудным, несмотря на то, что его твердый член просачивался в чужую задницу. — И ты кончишь как можно больше. — Н-но!.. — лицо Доппио сморщилось от шока, когда Ризотто начал двигать рукой поверх его истощенного члена, возвращая его в твердое состояние после нескольких толчков. Он не мог быть женщиной, не мог забеременеть, не мог…       Тело ослабло; в тех местах, где трусики так безжалостно разорвало, жгло; колени болели и, хоть члену Доппио удалось снова встать, каждый рывок на нем болезненно жалил. Доппио закрыл глаза, совершенно запыхавшись и представляя, как его живот раздувается и становится все круглее и круглее, отяжелевший от ребенка. Видения окончательно сбивали с толку его измученные тело и разум. Может быть, его беременность — это то, что заставит обоих мужчин успокоиться, и они перестанут так издеваться над ним все с большим и большим удовольствием. — Я… — начал Доппио, остановившись на полуслове в слезах. — Я буду носить ваших детей… — наконец-то произнес он обоим. Их дыхание прервалось от грязных слов мальчишки.       Чей же будет ребенок? Похоже, между мужчинами была какая-то игра или пари, кто же все-таки мог сделать ему ребенка? Доппио не хотел никого выбирать, он хотел забеременеть от них обоих, стать им самой лучшей на свете женой.       Наступил второй оргазм, и, когда его тело начало сдаваться, он почувствовал, как влажная и горячая, липкая сперма высвобождается глубоко изнутри. Струи семени окрасили все вокруг в белый и кремовый. Дьяволо никогда не терял самообладания, за исключением того момента, когда ему наконец удалось достичь кульминации. Он рычал и пыхтел, как бык, его сердце билось так быстро, что Доппио был уверен, что слышит его. Ризотто в этом плане был более страстным, кончая длинными и глубокими ударами — настолько глубокими, что казалось, будто кончик его члена касается горла любовника.       Когда они оба, с разной скоростью, вошли внутрь, это было похоже на рай. Воистину извращенный рай. Какое это было восхитительное чувство, как он наслаждался им. Доппио снова посмотрел вниз, обнаружив, что выпуклость живота все еще оставалась там, а раздутый животик выглядел столь милым и драгоценным, готовым выносить всех детей, которых он сможет произвести на свет.       И сперма не останавливалась, все больше она выстреливалась в него, он чувствовал себя как канноли, идеально фаршированная сливками, только вместо заварного крема, это было небесное семя его любовников. Его иссохший член дернулся от этой мысли, заставив мальчика поморщиться от боли. Нет, — подумал он, — я не могу снова возбудиться, иначе я умру!       Оба мужчины держали его истощенное тело, быстро выходя из него. Тут же они запихнули пробку туда, где она должна была находиться, чтобы гарантировать, что все это семя будет хорошо сохранено внутри. Подобно ленивому котику, Доппио повернулся на кровати и потянулся, его колени сжались с неловким звуком. Он крепко прижал ноги к туловищу и уставился на обоих моргающими от усталости глазами. Если он закроет глаза, то наверняка сможет представить себя беременным, вынашивающим детей своих возлюбленных и приносящим им столько счастья.       Дьяволо сидел, прислонившись к балдахину и изо всех сил стараясь скрыть, что задыхается. Неудивительно, что с таким количеством химических препаратов, которые он использовал, он должен был бы сдуться в какой-то момент или умереть, трахаясь. Доппио уложит его на кровать и будет кататься на его члене всю оставшуюся жизнь, если это будет необходимо. Ризотто же никогда не заботился о последствиях употребления наркотиков, спокойно закуривая свой косяк и затягиваясь. Дым шел из его носа, из крошечных проколов под губами, он был похож на самого сексуального дракона в мире.       Он любил своих любовников. Своих мужей, партнеров на всю оставшуюся жизнь. Плохой и хороший. Ризотто уже почти передал косяк Доппио, но вдруг остановился, ухмыляясь: — Курение навредит ребенку.       Доппио прикусил губу, глядя вниз на свой животик: — Как скажешь… — Еще как повредит, — рыкнул Дьяволо, будучи тем, кто перехватил косяк. — Мой ребенок обязан быть самым здоровым. Он станет следующим боссом всей мафии. — Мое семя сильнее, чем твое, — пожав плечами, возразил Ризотто. — Только посмотри, как сухо ты выглядишь в свои 40. — Не понял? — Дьяволо прищурился, держа косяк в руке так, словно это было заточенное лезвие.       Доппио улыбнулся — он любил наблюдать, как они иногда ссорились. Без сомнения, они любили его, и потому были вынуждены мириться друг с другом, чтобы не потерять Доппио. Они уважали друг друга только за любовь, которую питали к этому особенному мальчику, этому сияющему лучику света, наполнявшему их жизнь искренностью. Дьяволо научился принимать потребности Доппио, Ризотто научился уважать Дьяволо, потому что, если кто-то мог посвятить себя тому, кого он любил, он заслуживал хотя бы его уважения.       Ревность была отброшена ими давным-давно.       Ну, по крайней мере, между ними. Если кто-то еще смел смотреть на Доппио, то его ждала неминуемая гибель.       Даже когда они играли в свои странные игры, доводя Доппио до грани, чтобы увидеть, как далеко может зайти этот мальчик, дергая его за ниточки и испытывая его, они делали это, потому что любили его. — Ну вы же знаете, что не должны соревноваться, кто первым меня обрюхатит, верно? — сказал мальчик, зевнув. С его губ сорвалось игристое хихиканье: — Уж я-то позабочусь о том, чтобы у меня было достаточно места для всех ваших детишек сразу. Только подождите, — он подмигнул мужчинам, с трудом приподнимая свое уставшее тело и лениво скользя по огромной кровати, чтобы накрыть собой двух своих любовников. Доппио снова потянулся, подобно кокетливой кошечке с тонкими, изящными лапками и круглым животом. — Только имена чур выбираю я.