Плацебо с кровью

      Черная дорогая иномарка передвигалась на средней скорости по длинной заасфальтированной дороге среди скал и густого леса. Вроде, обычная ситуация – машина, мужчина на водительском месте, на пассажирском – женщина, а сзади, скорее всего, их ребенок, но нет. За рулём сидит шофёр, который работает на влиятельную семью в сфере «ночной жизни» - семью Мун; женщина-пассажир как раз и есть одна из глав этой семьи, а на заднем сидении действительно есть ребёнок, но ему ещё нет восемнадцати лет, и он психически болен. Парень накачан большим количеством снотворного и успокоительного, которое уже начинало бездействовать из-за прошедшего в большом количестве времени его введения в организм молодого человека. Почему же он в таком состоянии? Его везут в частную психиатрическую больницу без его добровольного согласия, где он проведёт всю свою оставшуюся жизнь по наставлению своих родителей, которые не хотят, чтобы их репутация запятналась из-за проблемы их сына.       Давно уже потускневшие карие глаза парня открылись и его первым взором был потолок машины. Черноволосый парень аккуратно сменил своё лежачие положение на сидячее, крепко держать за гудящую голову. Когда наконец его взгляд стабилизировался на одном месте – лобовое окно, он увидел, что машина уже въезжает в ворота больницы. Пару мгновений и дверь иномарки открылась. Грубые, сильные и мужские руки начали с особой грубостью вытаскивать парня из машины. Мун пытался вырываться, дабы убежать, спастись, но его усилия были тщетны по сравнению с силой работников больницы. Как бы парень не вырывался из лап санитаров, как бы не кричал истошным голосом, прося его отпустить, прося мать в последний раз хоть о чём-то мать, но старания его были напрасны, потому тот просто сдался и опустил голову, поливая землю слезами. Внутри его разрывала боль –безразличия близкого человека; боль разочарования в тех, кто смотрел на его слёзные просьбы; боль от рук санитаров, которые оставляли синяки на его нежной коже. Почти будучи у входа в больницу, к ним вышла девушка в белом халате с волосами цвета блонд и легкой рабочей улыбкой на лице. Это оказалась главврач, поскольку оба санитара её поприветствовали. Парень поднял на «пятно» свои карие глаза полные слез, через которые не было видно ровным счётом ничего. Тихий, спокойный и мелодичный голос врача произнёс парню следующие слова: – Что случилось? Почему твои глаза залиты слезами, – девушка аккуратно положила свою руку на мокрую щеку парня. – Тебе больно из-за них? – она намекнула на санитаров. Дрожащий, немного осевший и тихий голос раздался не громко, но врачу было слышно отчётливо. – Я не хочу сюда. Мне страшно. Хочу домой, хочу быть там, чтобы стать хоть кем-то, – слёзы парня усиливались с каждым словом, он всхлипывал и захлёбывался от нехватки воздуха, – да, очень больно, рук почти не чувствую. – Мун снова опустил голову вниз, кусая губы.       Одним жестом руки она показала работникам, чтобы те отпустили парня. Они убрали от него свои руки, а парень упал коленями на каменную дорожку, больно ударяясь. – Джисон, не плачь. Слезы делу не помогут, – врач достала из кармана своего халата бумажный платок и аккуратно принялась вытирать слезы парня, – Если ты будешь много бояться и плакать, то проведёшь здесь больше времени, чем нужно. Тебе же этого не хочется? – Нет, не хочу, – он всхлипывал и был похож на маленького ребенка. – хочу домой, хочу назад, в больницах страшно: там бьют, колют постоянно лекарства, не дают ничего делать, кроме как спать, даже не смотря на голод пациентов. Я… – его голос сильно дрожал, – …не хочу умирать. – Не переживай, здесь такого не будет. У нас добрые врачи и медперсонал. Они делают всё на благо подопечных, – врач взяла руку парня в свою и подняла его голову за подбородок, заглядывая в карие мокрые глаза, – Джисон, прошу, перестань плакать. Лучше пойдем внутрь, там тепло, и я покажу тебе твою палату, покажу твоего врача, а также отведу поесть, хорошо?       Мун кивнул стремительно быстро, словно дрожал, а врач, взяв обе ладони в свои, подняла парня с колен на ноги. Следом девушка обратилась к матери пациента. – Его палата на четвертом этаже, номер палаты четыреста девяносто семь. Отнесите туда вещи и все документы оставьте на стойке регистрации. Там же вы получите специальную одежду для Джисона, отнесите её в палату и можете ехать. Дальше мы о нём позаботимся. До свидания.       Пока мед. работница разговаривала с его названной матерью, парень изучил саму девушку и её бейджик на халате. Врача зовут Чон Хвиин и, судя по званию, она психотерапевт. Сама по себе она очень красивая: волосы блонд, красивые и эстетичные черты лица, азиатский разрез карих глаз. Сам того не заметив, Джи прошептал: – - Чон Хвиин… На своё имя девушка откликнулась, улыбаясь парню. – Да, я Чон Хвиин, Джисон. Теперь мы знакомы и будем дружить, верно? – Да, конечно, – парень кивнул. – Можете звать меня просто Джи. Меня все так называют, даже отец когда-то…       Врач ещё ярче улыбнулась, полностью поворачиваясь спиной к опекуну пациента. Она взяла его не сильно за плечо одной рукой, а второй держала руку, и повела внутрь здания.       Парень и девушка шли по длинным коридорам больницы, слушая тишину и изредка встречая персонал и пациентов. – А тут много людей лечится? – Да, но палаты и процедурные на втором, третьем и четвертом этажах. На первом только столовая, мой кабинет и комнаты персонала. Некоторые врачи живут тут, как медсестры, и медбратья. – А почему? У них нету своей квартиры. – Некоторые приехали к нам работать из других стран, а другие просто изъявили желание жить тут, чтобы всегда быть рядом со своими подопечными. – А кто мой врач и куда мы идём? Моя палата же на четвёртом этаже, а лестницу мы уже прошли. – Мы идём сюда, – Чон показала на дверь, под которой висела табличка «столовая», – я решила сначала накормить тебя, а потом уже вести на встречу с врачом и первые осмотры. Услышав слова о еде, глаза парня засверкали. Он радовался этому, словно ребенок, который давно не ел. Девушка улыбнулась, завидев эмоции пациента, и завела его в помещение столовой. – Выбирай, что захочешь. Всё свежеприготовленное, поскольку сейчас как раз будет время обеда для всех, и ты сможешь увидеть наших пациентов и врачей.       Джисон слушал врача, выбирая пока только взглядом еду. Его глаза разбегались при взгляде на сладости, но он взял лишь салат из овощей, чашку горячего травяного чая с ягодами и сладкую булочку с земляничным джемом. Парень сел за стол в самом углу, следом присоединилась врач с едой на подносе. Увидев количество еды на подносе парня, она обратилась к нему. – Ты чего так мало взял? Или ты стесняешься? Не бойся, тебя не будут ругать, ¬– Чон начала есть гречневую лапшу с овощами, попутно говоря. – Нет, не боюсь. Я не могу есть много, организм отвергает еду, – парень жевал латук из салата, держа одну руку между своих ляжек. – Почему? – врач была в неком недоумении от этих слов. – У меня анорексия из-за лечения в частной клинике родителей, – он снял вязанную кофту с руки, поднял рукав и показал руку, а точнее кость, на которую была натянута кожа, – поэтому я не хотел сюда, боюсь, что могу умереть от этого.       На лице психотерапевта читался немой шок с перемешкой ужаса. Казалось, что она просто застыла. Парень вернул одежду на себя, опуская голову вниз, стыдясь себя в какой-то степени. Дальнейшая трапеза происходила в тишине, не смея поднять глаза друг на друга: Джисон из-за стыда, а врач из-за шока.       Почти к концу приёма пищи данной пары, тишина в столовой начала исчезать, поскольку приходили пациенты на обед, а также врачи и другие работники. В столовой стоял гул разговоров и позитивный смех. Большая часть врачей садились на места в противоположном углу от столов своих подопечных, а другие садились либо за компанию с ними, либо за столы рядом. Каждый работник, входящий в столовую, приветствовал главврача, пациентов и желал приятного аппетита. – Они все такие радостные и такие… – Джи пытался подобрать слова, – словно не болеют ничем, как обычные люди. – Ты тоже, Джисон. Если бы я не знала о твоих проблемах, то не подумала, что ты лечишься много лет в больницах. – Нет, я не похож на того, кого вы описываете. Я странный. У меня много болезней. Я страшный, мать постоянно говорила это. У меня много татуировок и смоль в лёгких из-за курения. Я плохой, потому что родился. – Джисон, ты не прав, как и твоя опекун. Вот смотри, – Хвиин повернулась к пациентам и показала рукой на одного из, – его зовут Чун Сон, у него депрессия, склонности к суициду и нервный срыв, – после показала на другого, – это Кан Му, он лечится от биполярного расстройства, шизофрения и буллинг, – врач вернулась к собеседнику, – так что, не наговаривай на себя. Ты хороший и у тебя всё получится.       Парень еле заметно улыбнулся, смотря в стол и потирал руки под ним от прохлады. Посуда для еды его уже была пуста, как и две кружки чая. Мысли Муна были о словах врача. Он пытался осмыслить слова и сказать о себе такое, но тщетно. Грустно вздохнув, Джи вернулся в реальный мир, поднимая голову. Прямо перед его взглядом появился мужчина во врачебном халате, который шел от входа в их сторону. У врача были русые волосы с слабыми кудрями, светлая кожа, почти бледная, пухлые губы бордового цвета, которые блестели от слюны, а его глаза карего цвета украшали очки в черной оправе. Под раскрытым халатом была свободная бирюзовая тёмная рубашка, заправленная в черные обтягивающие штаны, на ногах были черно-белые кожаные кроссовки. «– По видимости, он врач» – подумал Джи, смотря на папку в его руке. Парень подошёл к их сторону, обращаясь к Чон. – Госпожа Чон, мне передали дело пациента Мун Джисона, но я не могу его нигде найти. – Иджон, Джисон прямо перед тобой, – Хвиин указала на парня, который потихоньку скатывался под стол из-за страха перед врачом.