Потерянный ангел

Императорский замок высился величественной чёрной громадиной и на любого мог навести если не страх, то уж точно почтение и трепет. Иначе просто нельзя, ведь каждый в галактике знал насколько суровый и непримиримый нрав имел Лорд Вейдер. Он не прощал неугодных себе и путь им видел только один — в могилу. И каждый, кто видел его с трудом мог поверить, что этот красивый и ещё молодой мужчина отнюдь не всегда являлся безжалостным. Не всегда и не для всех. С недавних пор. Ровно с год назад, когда в жизни его появилась та и те, для кого он был не грозным правителем и не жестоким палачем, а любящим мужем и нежным отцом. Тем, кому даже позволено было звать его не Лорд Вейдер, как остальным, а именем, данным ему от рождения. Энакин, Эни, а часто и просто Родной или Любимый. А ещё Папа. Самое лучшее слово на свете после слов признания любви. И теперь его ежедневно повторяли специально для него пять раз. Пять, не шесть, каждый раз отмечал он с болью. И надо сказать, далеко не он один. Императрица галактики, его дорогая и любимая жена ни одного дня за последний год не могла забыть своего первенца, несчастного малыша тогрута, которого она потеряла на пятом месяце. Она, Асока Тано, твёрдой рукой правившая галактикой наравне с великодержавным мужем и зорко следившая за замком, будучи при этом нежной и заботливой матерью, как троим родным детям, родившимся шесть месяцев назад, так и двоим приёмным, от первого брака Вейдера, при этом при всём носила в сердце печать вечной печали. Асока никогда не сможет забыть того ужасного дня, когда её округлый живот жестоко пронзил чёрный меч радикального повстанца. Помнит как полилась вниз яркая кровь, унося с собой жизнь того, кого эта женщина любила сильнее своей собственной. А перед глазами и по сей день стоит видение маленького трупика на металлическом столе, такого хрупкого и беззащитного, что просто невозможно было смотреть на него, не ощущая вины за его смерть. Вины незаслуженной и невольной. Ведь убила его не она и даже без своего желания, но после смерти любая плохая мысль об этом ребёнке в прошлом вырастала в самое настоящее пожелание этой смерти, а каждое невольное действие, относительно его, в преднамеренный вред. Недавно рождённые малыши смягчили эту ужасную боль, помогли израненной душе успокоится и отчасти излечится. Но вот и именно, что отчасти. В самой её глубине, в маленьком уголочке, до сих пор продолжала тлеть маленькая лампадка, что своим мягким светом стерегла покой милого ангелочка. То место, где всегда была возможность не забывать о дорогом покойном. Это, да и ещё одно, на Шили, небольшом кладбище возле озера, где у самого края его высился небольшой холмик зеленой травы. Плита под ним указывала даты рождения и смерти, чудовищно близкие друг другу, вернее, даже не две даты, а одна, записанная два раза. Ведь он умер, даже не успев понять, что живет. Не успев узнать, что его любят и очень ждут. Он не видит лица матери, отца, сестёр и братьев. Не слышит их голоса и не знает прикосновений их тёплых рук. Он, Энакин Скайуокер младший. Сын, похожий на отца, с его же лицом, только холодным и навеки застывшим. Такой же, как отец, только мёртвый и безгласный. Его замком стал зелёный холмик, его постелью — маленький гробик, цветущим садом — могильные цветы. Даже фотографии его нет на плите, ибо не с чего было сделать прижизненный снимок. Ведь не было и самой жизни тоже. Как нет теперь части души у его матери. Той, что любую свободную минуту летит на родную планету и приносит на могилу сына свежие цветы. Вот так же, как и сейчас, проводив мужа на очередную миссию и поручив младших детей Люку и Лее, Асока полетела на Шили. Она оделась соответсвенно мероприятию, в чёрное атласное платье без всяких украшений, глухое и длинное до земли, голову прикрывала тиара с чёрными камнями, а руки вопреки всему не скрывали перчатки в тон, нет, Асока ухаживала за могилой голыми руками. Так она символично передавала сыну свою не отданную любовь, не переданную ласку. А потом уже, когда свежие красные и белые розы были разложены, Тано опускалась на колени и положив ладони на тёплый мрамор плиты, долго сидела так, прикрыв глаза и погрузившись в мысли. Она не была здесь уже долгое время из-за болезни младших детей и теперь в порыве смутной вины обнимала руками холмик и касалась губами надгробной плиты. Она закрыла глаза и начала представлять, что обнимает сейчас не холодный и безжизненный кусок земли, а кого-то иного, живого и тёплого, что касался её замёрзшей души согревал все её уголки. Тогрута прижалась лицом к плите и скоро горячие слёзы одна за другой заструились по ней, оставляя прозрачные кристаллы на сером мраморе. Они затекали в гравировку и впитывались в землю, доставая до сердца другого. Того, что остановилось. — Прости меня, милый, я долго не приходила к тебе — шептали губы несчастной матери, изливая всю энергию своего давнего горя — Но теперь я пришла. Мне так плохо без тебя здесь. Так тоскливо. Вот ещё немного и перед глазами показался малыш-тогрут, очень тоненький и хрупкий. Он лежал на плите, словно поднявшись из глубины. Очень маленький, едва ли больше ладони. Тонкая белая рубашечка на нем скрывала след страшной раны на сердце, что унесла его жизнь. Он протягивал вперёд свои тоненькие хрупкие ручки и лёгкими движениями вытирал слезы с лица матери. — Мама — услышала Асока тихий, словно шелест листвы, голос — Мама, не плачь обо мне. Твои слёзы давят меня к земле, словно камень. Не дают мне подняться и посмотреть на тебя. Ты плачешь, а я страдаю. Мне тяжело видеть твою боль, я же люблю тебя, как папа, как мои братики и сестрички. — Сынок, милый мой, — прошептала Асока, протягивая ему ладонь, но коснулась лишь пустоты. Он мог почувствовать её, но не могла она. Почему? — Не плачь обо мне, пожалуйста, и тогда хранители Силы утешат твою боль. Они одни знают как быть — ответил тот же нежный голос — Их Сила перешла к тебе и ты одна лишь знаешь как помочь своему горю, как просить Силу помочь. — Но что же для этого нужно? — спросила она его, слыша в словах малыша мудрость Магистров. — Осталось только одно тебе — продолжил призрачный малыш — Не плакать обо мне больше и не поддаваться горю, а после принять подарок, что приготовлен тебе. Особенный, какого ты точно не ждёшь. Чего бы ты сейчас хотела? Не отвечай. Я знаю. Это сбудется, уже завтра ты это поймёшь. А теперь иди, скорее, тебе вредно сидеть на земле. Странно спокойная вернулась Асока домой в этот вечер. Как будто почувствовала впервые за всё время, что горе становится не таким острым. Что сын как будто простил её и готов отпустить с миром, давая понять, что не сердится. Но как он узнал желание матери коснуться его, а потом прижать к себе и больше никогда не отпускать? Однако странное предчувствие не отпускало её до вчерашнего вечера, но только предчувствие, ведь не могла же она прийти в загробный мир и увидеть, что творилось там в эти часы. Что сказал малыш Хранителям Силы? А что ответили они? А ничего, кроме того, что смерти нет, есть ещё большая Сила и имя ей материнская любовь. Настоящая и от всего сердца, которая ничего не боится и выдержит любое испытание, не став слабее от них. И только пройдя все круги лишений и горя, она заслуживает наивысшую награду. *** — Вы беременны, Леди Вейдер, срок пять месяцев — услышала Асока завтрашним вечером, когда почувствовав себя нехорошо, по настоянию детей пошла к медицинскому дроиду. Тот велел ей лечь на кушетку и зачем-то приподнять блузку, чтобы потом провести сканером по всей поверхности живота. И вот наконец вышел результат исследования. — Но я этого совсем не знала, как так? Я родила лишь полгода назад — удивилась Асока, не понимая как такое возможно. — Смотрите сами, это точно — сказал дроид и повернул к ней экран монитора — Трехмерное цветное изображение. Асока перевела взгляд на экран и едва сдержала крик. Монитор показывал маленького мальчика из расы тогрутов. Очень хрупкого и почти прозрачного, но черты лица были заметны и знакомы до боли. Виденные всего один раз, но врезавшиеся в память. А чуть ниже... нет, это уже совсем невероятно. Посередине груди малыша, на нежной оранжевой коже, виднелось круглое тёмное пятно, очень похожее на страшную рану. — Не беспокойтесь, это всего лишь родимое пятно — успокоил её дроид, но Тано его уже не слышала. — Эни — прошептала она с благоговением, касаясь рукой живота — Малыш Эни, я так рада, что ты пришёл. Верно, вот только не пришёл, а вернулся, найдя дорогу обратно, пробравшись сквозь бартер миров Силы. Сквозь время и пространство, ведомый только одним маяком — светом материнского сердца и огнём её любви.