Альфа Центавра

Он думает, что со дней Творения здесь ничего не поменялось. И если бы не Земля, он мог бы сказать, что это и есть лучшее место во вселенной. Зато звезды уцелеют, и эта туманность — тоже. Потому что слуги Ада давно забыли о том, что осталось за пределами их подземелий, а для ангелов сияющие искры на небе стали чем-то вроде блестящей фурнитуры. Приятно, когда за окном стильного офиса еще и сверкает. Кроули вспоминает Сотворение мира. И жалеет, что никогда не рассказывал Азирафаэлю. Например, кем он был до того, как приполз в Сад. Азирафаэль, конечно, никогда не спрашивал. Кроули знает, что будет дальше: Ад сразится с Небесным воинством, и десять миллионов демонов вместе с десятью миллионами ангелов уничтожат друг друга. Все те, кто подписал смертный приговор миру, уже обречены. Но вместе с ними погибнет и человечество. Черные крылья несут его вперед, и он обещает, что даст имя каждой звезде. Он назовет их именами людей. За шесть тысяч лет он много кого повстречал. Он собирается помнить о них назло Творцу. — Это и есть Твой План, да? — спрашивает Кроули. — Великий и Непостижимый? Знаешь, это никудышный план. Мне лично было бы стыдно. Господь Бог ничего не отвечает. *** Кроули не знает, сколько времени проходит. Две последние звезды в очередной галактике он называет Питер и Эмили. Эти имена он видел на бейджиках билетера и экскурсовода в Британском музее. Как звали продавщицу в кафетерии музея, он все-таки не помнит. Созвездий еще много, и Кроули решает передохнуть. А еще он все пытается представить реальность, в которой ему бы удалось переломить упрямство Азирафаэля и уговорить того бежать вместе. Но его память безжалостна, и в ней опять звучит эхом: — Я тебя прощаю. Слова ранят, как и в первый раз, и у Кроули опять ничего не получается: его воображение напрочь отказывает. Может, такой реальности просто не существует. И сколько Кроули ни старается переиграть проклятый и все такой же непостижимый План хотя бы мысленно, ангел всегда остается умирать с человечеством, а не скорбеть о погибших, нарекая звезды их именами. Теперь Кроули думает о другом: он представляет, как солнце поблескивает на волосах Азирафаэля. Вспоминает, как тот улыбается, когда берет в руки редкое издание. Или когда смотрит на Кроули. Как делает свою работу и верит в людей, несмотря на то, что говорят Наверху. — Неужели Ты правда позволишь ему умереть? — спрашивает Кроули. — Разве это честно? Господь Бог все еще молчит. *** Здесь можно быть собой: стать меньше атома или превратиться в змея, который способен проглотить планету целиком. Кроули цепляет на нос темные очки и засовывает руки в карманы джинсов. Ему нравится так. Потом он сотворяет себе кресло — из Небытия. Но сидеть на троне — скучно, и он меняет его на диванчик из книжного магазина в Сохо. Забирается на спинку. Вспоминает «Реквием» Моцарта, потом вспоминает самого Моцарта — интересно, где окажется его душа после Армагеддона? — и не удивляется, когда «Реквием» становится «Богемской рапсодией». Он растягивается на диване и закрывает глаза. На Земле он привык спать, неужели за шесть тысяч лет он не заслужил какой-нибудь хороший сон? Уснуть не получается. Он видит, как пламя пожирает книжный магазинчик. Как Антихрист совершает то, что ему предначертано: принимает командование адскими полчищами и вызывает Небеса на битву. Он видит, как легионы Сатаны выворачивают землю наизнанку и как ангельское воинство стирает мегаполисы в пыль. Как из-за этой невыносимой подлости человеческие армии в отчаянии поднимают оружие друг против друга, и земная цивилизация уничтожает сама себя. Как самые удивительные сады превращаются в пустыни и как высыхают моря. Он видит Всадников: работы хватит всем четверым, особенно последнему из них. Землю окутывает ядерная зима, и ничего живого на ней не остается. А потом последний демон — или все-таки ангел, потому что Кроули уже не понимает разницы — взрывает планету, и ее осколки разлетаются по Солнечной системе. Сон все не приходит, и теперь Кроули представляет, как они с Азирафаэлем заново отстраивают вселенную. Если он способен оживить мертвого голубя, почему он не сможет вдохнуть жизнь в звездную пыль и плазму? — Я создам мир намного лучше Тебя! — обещает Кроули. — Там не будет Ада и Рая! И люди не станут уничтожать друг друга! Я дам всем свободную волю! Господь Бог это никак не комментирует. *** Кроули все еще придумывает этот свой новый мир: конечно, Сад в нем тоже будет. И можно будет есть плоды с дерева Познания, и задавать вопросы Создателю тоже будет можно. Кроули не против, чтобы ему задавали вопросы. И Азирафаэль, конечно же, во всем его поддержит и придет на помощь. Ведь для настоящего ангела нет ничего лучше, кроме как оберегать и хранить свой мир. И спасать от гибели. Даже жертвуя собой. Если другого выхода нет. Кроули вздыхает. Окидывает глазами гигантскую туманность и думает, что уже не вернется сюда. И на всякий случай прощается со звездами. — Подожди меня, ангел, — говорит Кроули. — Я сейчас. Конечно, Азирафаэль его не слышит. Но это неважно. Важно то, что никакой новый мир не заменит ему того, старого. Который так любит его упрямый ангел. И который так любит он сам. — Знаешь, люди у Тебя получились намного лучше нас, — произносит Кроули напоследок. — Они замечательные. Они все такие разные, и это прекрасно. Жаль, что Тебе безразлично, какая судьба их ждет. Я бы никогда их не бросил. Кроули снова расправляет крылья. Вслушивается в молчание вселенной. — Раз так, мы сами все сделаем. На мгновение ему кажется, что Питер и Эмили подмигивают в ответ.