Отчизна

Глава I. ОДИН. Он всегда играл в Дурака. Один человек. Два человека. Три. Картинка была цветной. «Вне воды она будто бы пытается проглотить воздух, шевеля сырой губой. Челюсть это механизм, и работает он словно на шестерёнках, и жабры подымаются и опускаются, а её хвост вырывается вверх. Рыба не думает о том, как ей плохо, рыба не о чём не думает. В воде ей хорошо, а на суше, со мной, не особо. Сегодня я тебя съем, и хорошо будет мне» – думал человечек, любуясь одним из только что пойманных им карасей. Эти мысли не были злобными, он не хотел грубить рыбе, они были произнесены в его голове с радостью, он был счастлив, что сегодня поест, и поест неплохо, а жизнь рыбы, как казалось, не так уж и важна в сравнении с жизнью человеческой. Следом он подумал о том, что всё-таки эти слова грубы. «Я убил рыбу, практически убил, обрёк её на смерть, и теперь будто насмехаюсь над ней» – думал он. Эти слова, пусть произнесены и мысленно, у него в голове, они казались ему достаточно грубыми, чтобы извинится перед рыбой. Он извинился перед карасём вслух. Но собеседник продолжал дёргать хвостом, и хватать губами воздух, будто пытаясь, научится дышать, как дышат люди. .лесымыв отэ - абыР Высокий мужчина лет тридцати, столько он дал себе сам, с вьющимися, густыми, длиной по плечи, слипшимися, и из-за того напоминающие разваренную лапшу, каштановыми волосами, и колкой, пятидневной щетиной. Опустил рыбу, к остальным, в ведро, собрал снасти, захватил их правой рукой, а ведро взял в левую, и пошёл в сторону небольшого лесочка на север, он определил это направление как направление на север сам, по мху. Одетый в тёмно-синий комбинезон, с длинными рукавами, не такой, джинсовый, как те, что носят строители, а более прокачанный, из полиэстера, на ощупь напоминающий пуховик. На нём было два кармана на груди, по обеим сторонам, и один над левой коленкой, ещё он покрывал всё тело, в отличие от того дешёвого, что с лямками. На спине комбинезона была надпись: "Глава №1". Человек прошёл через арку двух деревьев, и теперь он был в чаще. Лес кишел большими, раскидистыми, но уродливыми деревьями, травой и сорняками, в основном, такими как ежовник и дурнишник. Это такие противные растения, которые имеют тенденцию приставать к одежде своими липучими соцветиями, особенно к носкам, и отдирать их не то чтобы сложно, не сложно, совсем не сложно просто муторно. А если прилипли круглые колючки дурнишника, то и неприятно. В том лесу, и вообще в той местности, не было никакой живности, кроме, разве что каркающих, но более не нагоняющих тревогу и тоску, ворон, да не крупной рыбы в речке. Было раннее утро, без часов можно только предположить, сколько сейчас времени. «Предположительно без шесть. Светло. Значит сейчас лето. А может ранняя осень? Или поздняя весна? Довольно тепло, а днём будет жарко. Значит, возможно, сейчас июль? Или июнь? Всегда путал эти месяцы. А в детстве я ещё путал зелёный с красным, и если бы на светофоре была одна лампа, и она просто меняла цвет, в зависимости от того какой сигнал светофор подаёт, то мне бы пришлось неудобно» .алокш отэ - рофотевС «Приходилось бы ориентироваться на других пешеходов. Если все стоят, то значит красный, если идут, то зелёный. Нет, скорее всего, я понимал бы, что, зелёный — это на самом деле красный, а красный — это зелёный, и переходил бы дорогу на красный» .ился отэ - рофотевС Он ступал, и сухие ветки приятно хрустели под тяжёлыми берцами, – «Листья не опали, значит точно не осень. А может они и не должны опадать осенью? Может здесь листья осенью не опадают?» Затем он вспомнил о запеченной на костре рыбе и довольно улыбнулся. Все запасы соли уже давно иссякли, и из-за этого всегда приходилось, есть рыбу пресной. Её корочка, чуть темнее бронзового, идеального, цвета готового карася, выглядела бесподобно, как кожа курицы, той, что в Новый Год только-только из духовки, и обдающая тёплым паром, и которой он так давно не ел. Хрустящая, и местами мягкая, вкусная без соли, сама по себе, корочка. А запах дыма от костра, и аромат пекущейся рыбы. Если бы в округе были хоть какие-то звери, они бы точно на него сбежались. Сегодня были только караси, и были довольно крупными, крупнее, чем обычно. Размером с полторы ладони и весом по килограмму, по два, и таких штук одиннадцать. В ведре рыбе тесно, но заранее Глава №1 набрал туда немного речной воды, для того чтоб рыба не выпрыгивала из ведра. Карась способен прожить без воды до одиннадцати суток. Мужчина, конечно, не знал этого, и переживал о том, как бы рыбки не погибли. «Сейчас мы придём, и я выпущу вас в ванну», – сказал он обращаясь к рыбам так, будто они на самом деле всё слышат и всё понимают. Как будто пытаясь успокоить их. «У меня дома полная ванна речной воды, я набрал её специально для вас, – говорил человек. – Представляете, я таскал тяжеленные вёдра воды от реки до хижины? Так что, пожалуйста, не умирайте пока мы не доберёмся». В доме было очень тихо. Он состоял из одной большой прямоугольной комнаты. В левом дальнем углу, упёртая изголовьем к боковой стене, стояла старая железная кровать с обшарпанным матрасом, и выглядел он сильно древнее того каркаса на котором лежал. Рядом с кроватью, у изножья находился старый деревянный комод, на комоде были оставлены настенные часы, раньше они весели на стене, но в один момент остановились, и Глава №1 снял их. В метре от комода был стул и деревянный стол, с маленьким ящиком, он упирался в правую боковую стенку, в которой окошко выходило на опушку, а дальше было видно лес. В дом проникало солнце, но не через это окно, а другое, оно было в противоположной от кровати стене, и в него виднелась то же опушка, на которой и стоял домик. Все стены были обклеены выцветшими, бежевыми обоями с изображением, каких то, зелёных узоров. Узоры были украшены цветами, шли как бы сверху вниз. Потолок был белый, и абсолютно пустой, а деревянный пол, хоть ещё и не гнил, но жутко скрипел. Там пахло как в старой бабкиной квартире, даже вернее, пахло старостью, этот запах точно исходил от стен. Дверь распахнулась, и к нему добавился бьющий в нос запах рыбы. Он был крайне неприятен, если хочется прилечь, отдохнуть и расслабится, но когда настрой рабочий, этот запах только раззадоривает. И будто в порту, где вот так воняет рыбой, и вокруг другие рабочие, и будто сейчас, после перерыва, вы пойдёте, все вместе, дружно, загружать, а может быть, разгружать, какое-то торговое судно. Но мужчина, вошедший в дом, был один. Он сразу вылил рыбу из ведра в ванную, и через мгновение она словно ожила. Как будто магия, подумал Глава №1. Торопясь он поставил удочку на место и метнулся к стене. То место на стене где раньше висели часы, тот метр между комодом и столом. Там находилось круглое отверстие диаметром ровно пять сантиметров. Он прислонился к нему и посмотрел внутрь, упираясь ладонями в стенку. Было видно водопад, а над ним сияющая луна и много-много звёзд, и луна освещает этот водопад. Внизу река, в которую он обрушивается, и берег густо устлан цветами, такими чудными, каких Глава №1 никогда не видел в живую, все цветы что он наблюдал здесь, были цветками сорняков. Красивые декоративные цветы он видел только на картинках и старых фотографиях, сделанных ещё до его рождения, когда они ещё не исчезли. И даже те, нарисованные, нельзя было назвать хоть на тысячную такими же красивыми как те, что по ту сторону стены. И деревья, они были прекрасны. При дневном свете, ярко-зеленая листва -- как большая шапка, а с веток свисали вот-вот уже спелые, гигантские плоды. Яблони, груши, вишни, возможно и другие, названия которых он не знал. «И звёзды. Здесь ты никогда их не увидишь. Ночью спускается туман, и во мгле до невозможного трудно разглядеть в небе хоть что-нибудь, но там, звёзды так ярко блестят, что можно лицезреть, скопления и галактики Млечного Пути. Вода там чище, а трава зеленее, и может быть даже есть лошади, просто сейчас они спят», – думал он. Этот вид всегда гипнотизировал его, этим всем можно было любоваться часы, или пока не проголодаешься. Солнышко ползло в комнату через другое окно, и его свет был, уже, не таким мягким, но и не таким приторным. «Похоже, я загляделся», – голодный, Глава №1 сказал это вслух. «И, похоже, я или ошибся, предположив, что время раннее, или простоял часов, эдак, шесть, у стенки», – пронеслось у него в голове. Пронеслось быстро, и затем исчезло. Мысль о том что весь день потрачен почти впустую его совсем не беспокоила, вернее он не хотел чтобы эта мысль его беспокоила. Он никогда не строил много планов на день. Главное чтобы еда была, а она есть, и любимый пейзаж. Иногда даже только лишь этого маленького окошка в стене ему хватало, чтобы иметь хоть маломальскую волю прожить день. «Вот я здесь», – думалось ему, – «Вот я здесь, а там такое! И как рукой подать! А что ещё вообще может быть надо?! Что может быть лучше чем то что находится там?» Поначалу – когда он только обнаружил прореху – он думал об этом постоянно. Позже он принял это как единственно верное мнение, как абсолютную истину. Он уже давно не сомневался, в том что главной целью его жизни, должны быть поиски пути "наружу", а дальше всё наладится само собой. Главное – это выбраться отсюда. Он не спеша подошёл к ванне, а там всё также купались рыбки. За время его отсутствия ничего не изменилось, кроме положения солнца на небе, да цвета самого неба. Оно стало алым. «Ну, и кого же из вас, ребята, я съем первым? А? – мужчина глядел на карасей. Замаявшийся, он деловито расставил руки по бокам, – Ну что? Пошушукайтесь, там, между собой. Я пока схожу за ветками. Нужен огонь. Но чтобы когда я вернулся, были готовы два-три добровольца на съедение. Мы договорились? – рыбы всё не отвечали – Отлично!» Он имел в арсенале инструментов старенький таёжный топор, и если идти в лес собирать хворост, то это, то что нужно. Разодранное, уже не пригодное, чтобы на нём спать, покрывало он сложил в четыре раза, так оно стало в четыре раза плотней, и вытер им стенки ведра. Глава №1 собирал в него ветки, палки, и может, если повезёт, небольшие брёвнышки. В одну руку -- топорик, в другую -- ведро, в котором совсем недавно кучковались рыбёшки, и можно отправляться в лес по дрова. Вообще, некоторые деревья, в лесу, были более чем странными. «Вроде, судя по кроне, это ель», – рассуждал человечек – «Но шишек на ней нет. Игл тоже нет. Есть листва. Зелёные листья на ёлке. Зато, горит хорошо. Просто чудесно горит!» Прогуливаясь по лесу, он находил хворост, подрубал сухие ветки, разламывал их, так чтобы поместились в ведёрко, и шёл дальше. Но не глубоко в лес, так, что сквозь деревья можно было разглядеть серую поляну, а если присмотреться, то и хижину. Что в глубине леса он не знал, да и не хотел. Это просто не вызывало у него интереса. Да, конечно, возможно что долго бредя по лесу в одну сторону, например на юг, он рано, или поздно (что скорее всего), вышел бы из леса. «И что дальше? Что дальше? Снова та же жизнь? Та же гнетущая атмосфера старых городов, вонючие квартиры, рушащиеся здания, полные гноя, как лицо подростка, мозги сограждан?! Смерть и разруха – вот что дальше!» – таким рассуждениям он поддавался регулярно. «Когда тараканы в голове начинают бесноваться» – так он это называл. Каждый раз в своих раздумьях Глава №1 приходил к одному и тому же выводу и успокоившись тихо говорил себе: «Не стоит больше и вспоминать об этом варианте». Ненависть ко всему по это сторону стены у Главы №1 возникла раньше чем он сюда попал, и базировалась она на памяти. Он помнил не много, но то что помнил были не детальные воспоминания, а отпечатки, те моменты которые он почти забыл, но точно не забудет совсем. Словно мутные картинки, которые вызывали какие-то чувства и эмоции. Они когда-то врезались ему в голову, и врезались с такой силой что застряли там навсегда. Картина того как отец уходит, и как потом он сам, повторяя судьбу отца, оставляет своего нерожденного, возможно сына, а за ней ещё более мутная картина: этот самый сын идёт по стопам своих дедушки и папы. И люди, люди которые говорят что это нормально, что так у всех, и ему не стоит об это париться. Те люди что всю жизнь проживают в бетонных коробках, иногда таких высоких что подпирают облака, видимо не давая им упасть и разрушить здесь всё к чертям. В коробках младенцы расцветают, взрослые страдают, а о стариках просто забывают, и те забытыми там же в коробках умирают, делая свою квартиру бетонным склепом. Квартиры с трупами воняют сильнее всех. А война? Стоит ли о ней упоминать? Мало кто из обычных граждан, из парней и девушек, хочет умирать за идеалы вышестоящих. Никто из так называемого "мяса" не хочет воевать, а по-настоящему воюет как раз только это "мясо". Уезжая на войну – ты уезжаешь умирать. А умирать ни хочется никому. Даже в таком мире, в таком месте как то в которым жил Глава №1. Он уже набрал достаточно топлива для костра и возвращался домой. Уже темнело. Сумеречное небо ему очень нравилось. «Правда скоро туман и звёзд ты конечно не увидишь», – думал он, – «А если не успеешь развести костёр до его наступления, то ещё и будешь спотыкаться о каждый камушек. Но ничего, зато по ту сторону сейчас уже день, и может даже в моё поле зрение сегодня попадёт лошадь». До сих пор он ни разу не видел лошадей, но в ящичке стола он хранил старые фотографии, какие-то были его, а какие-то он нашёл там когда, поселился в хижине. И фото коричневой кобылы с белыми пятнышками по всему телу, и белой гривой, не такой, как его волосы, а чистой и от того блестящей, было его любимым. Лошади всегда казались ему самыми прекрасными животными, по крайней мере из всех тех что он видел. Как только Глава №1 вышел из леса на свою опушку перед ним воздвигнулась титанической высоты стена. Огромная гладкая стена из чёрного мрамора. Это она огораживала его от того места в котором он так мечтал хотя бы на мгновение оказаться. Дом в свою очередь находился вплотную к так ненавистной им перегородке, и как можно предположить, одна из его стен была её частью. Обклеенный подранными обоями мрамор – эта мысль веселила Главу №1. «Как же они постарались чтобы я чувствовал себя уютно в этом доме. Обклеили не три стены, не две и не одну, а все четыре. Спасибо вам чисто сердечное, те кто меня сюда поселил, кем бы вы ни были, так мне живётся гораздо приятней», – ехидничал он. Барьер был так высок что перелезть через него было просто невозможно, и не то что птицы, даже казалось самолёты не летают на такой высоте. Да и вообще-то самолётов здесь он ни разу не видел. Костёр он разжёг с помощью маленького туристического огнива – ещё один инструмент из его арсенала. Много времени не потребовалось, сухая трава всегда была заготовлена для такого дела. Сидя у костра он почистил рыбу от чешуи, вскрыл, вытащил внутренности и скинул их в ведро. Две самые ровные, небольшие ветки он заточил по обеим сторонам тем же ножом. Насадил на них карасей ртом, которым они совсем недавно дёргали, шлёпая губами друг о друга, а другим концом воткнул палки в землю вокруг костра, так чтобы огонь медленно пропекал их изнутри и снаружи создавая ту самую корочку. Запах пекущейся рыбы ещё больше раззадорил аппетит Главы №1. Он смотрел на ту часть неба что ещё была жёлтой. Здесь солнце уходило за горизонт, а там водопад освещали его самые первые лучи. Глава II. ГЛУПОСТЬ. «Подумай о чём то приятном», – сказал он сам себе, – «Как твоё имя? А как её имя? Ладно, её имя я помню». Уже наступило утро. Глава №1 сидел на кровати и запрокинув голову к верху смотрел в никуда. Его взор был направлен на потолок, но он его не видел. Взгляд был расфокусирован. «Ладно. Опять это "ладно". Быть может нет ничего что, убьёт тебя раньше чем эта чушь в твоей головушке? Быть может голод? Нет. Голод – убьёт не так быстро. Голод будет мучить тебя. А если ты будешь без остановки думать, и думать, и думать... Не успеешь оглянуться как изменишься в себе. Не успеешь даже оклематься – как ты уже приехал. И ты – уже не ты. А этого тебе не нужно. Это не жизнь», – он медленно и широко улыбнулся сомкнутыми губами, и посмеялся, – «Даа..» – протянул он, – «А это прям жизнь. С большой буквы жизнь. Ещё какая жизнь. Да и слово то какое – жизнь. Ж, И, З, Н и мягкий знак – ЖИЗНЬ. Легко. Жизнь – это легко. Произноситься легко и пишется легко, а звучит... Великолепно». Он встал и немножко порылся в ящичке с инструментами, потом вернулся к кровати, залез на неё босыми ногами. Он попытался нацарапать что-то на обоях. Потом понял что пытается покромсать ножом мрамор, спустился с кровати и подошёл к пустой стенке слева. Он вырисовывал ножом жирные линии и шпаклёвка под обоями сыпалась на пол и на пальцы ног. Закончив он отошёл от стены и увидел перед собой завершенную картину. Два слова: "ЖИЗНЬ ЖИТЬ" Глава №1 успокоился. Он выдохнул, затем обулся и пошёл в другой конец комнаты, отодвинул ящичек стола, не глядя, быстрым движением руки достал из него старую, потёртую фотографию, и также быстро, смотря куда-то в надпись на стене, в надписи ища смысл, сунул её в нагрудный карман своего комбинезона. Он мельком взглянул на ванную. В ванной плавали девять рыбёх. Девять беспомощных, и четырёх из них он сегодня съесть. Глава №1 вышел из дома. На месте вчерашнего костра лежала зола. Зола копилась там очень долго, а он всегда разводил костёр на одном и том же месте. Он лёг на траву под тенью деревьев, и смотрел на небо. И уже чувствовал постепенно подступающий утренний голод, который не приходит сразу как просыпаешься, он подходит где-то через час. Глава №1 проснулся приблизительно два часа назад. Затем он сел, скрестив ноги, на манер того как их скрещивают во время занятия йогой. Он сел и достал из кармана фото. На фото была красивая девушка сидящая за столом и смотрела она в объектив камеры. Она была одета в белую водолазку, широкие джинсы и недорогие сандалики. Сидела упираясь локтями в стол, а руками придерживала подбородок. Сзади, на фотографии было написано от руки красивым каллиграфическим почерком: "Инга на кухне 07.06". Смотря на неё он вдруг поник. У него был выходной. Он стоял у плиты, следил за тем чтобы кофе не сбежал. – Мышка, ты будешь кофе? – Глава №1 спросил это и посмотрел на неё, а потом перевёл взгляд на стеклянную вазу, стоявшую на столе. Инга пристально, подперев руками подбородок, локтями упираясь в стол, смотрела на то как он варит кофе. Немного погодя, поглядев на его лицо, она улыбнулась и ответила: – Нет. – Почему? Я плохо его готовлю? – Нет. Кофе вкусный. Я просто не хочу. Инга была не высокого роста. .гаш отэ - агнИ Её мягкие, как пух, светленькие, пахшие травяным шампунем, короткие волосы делали её из далека похожей на мальчика, если бы не формы. Фигура её была идеальной, напоминающей песочные часы, в меру широкие бёдра сужались ближе к икрам. Маленькие ножки – она любила надевать на тёплые шерстяные носки, когда было холодно, но когда было тепло, как тем летом, она их не носила, и было видно что её стопы гладкие, а пятки мягкие и такие светлые. Девочка, что всегда была чистюлей. Невозможно было представить чтоб она хоть где-то, хоть когда-то испачкалась. Лицо у неё было «квадратной» формы. Большие серые глаза, и бледно-розовые губы. С ней всё казалось таким мирным, и не хотелось никуда спешить, хотелось сидеть здесь, на маленькой кухоньке, однокомнатной квартиры на окраине, за столом напротив неё и долго, молча смотреть в глаза. Он мешал свой кофе ложкой, поднимал на гущю со дна чашки, смотрел на гущю, а потом опускал ложку с гущей обратно и мешал. Она просто молча за ним наблюдала. Потом попыталась переместить его внимание на себя: – Эльдар? Он посмотрел на неё и вопрошающе мычнул. – Мы убежим? – Инга спрашивала играясь, с улыбкой и не в серьёз. – Не знаю. Куда? – На границу. – Пешком будем бежать? – Да. Ты что боишься? – Боюсь. – он сделал глоток из чашки. – Чего? Смерти? – Нет, Мышонок, я боюсь что нас поймают. Но не убьют. – А ты знаешь что все страхи сводятся к страху смерти? Выходит что ты боишься смерти. – Это не так. Я не хочу каких нибудь пыток, там, или допросов. Не хочу сидеть. А умирать мне не страшно. – Страшно тебе умирать, – она дразнила его, – Я думаю что ты и я. Мы. Мы на самом деле боимся смерти потому что все наши страхи сводятся именно к этому. – Где ты вообще такое взяла? – Прочитала в книжке. Глава №1 сделал ещё один глоток кофе, и сказал: – И что ещё в этой книжке пишут? – Пишут что ты обманываешь меня. – Прям так и написали? – Да. Вот смотри, например: ты боишься что нас поймают и будут пытать, почему? Потому что в ходе пыток ты боишься умереть, следовательно: ты боишься смерти. Умирать никому не хочется. – Очень интересно, – саркастично ответил он. – Да иди ты! Я хочу рассказать тебе что нового я узнала, какая я теперь умная, а ты смеешься надо мной. – это всё Инга говорила не всерьёз. Инга игралась. Она сделала вид что обиделась чтобы привлечь его внимание. Глава №1 это понимал, и она знала что он это понимал. – Ну прости, – он подыгрывал ей. – Я просто помню что сейчас тебе надо уходить и не хочу потом целый день ходит по дому в нетерпячке, а так я полагал что буду меньше о тебе думать до вечера, если буду сейчас обращать на тебя меньше внимания. – Ты засранец! Не можешь потерпеть несколько часов! И поэтому надо... – Что? – с улыбкой спросил Эльдар. – Поэтому надо меня обижать!? Она заулыбалась. Потом встала, подошла к нему и поцеловала в лоб. – Я пошла. – А почему только в лоб? – спросил он в догонку. – Чтоб не сильно скучал по мне. Потом, когда она ушла, он сидел и допивал свой кофе. Кофе был поганый, но он думал не об этом. Позже погода начала портиться, подул ветер. Глава №1 позакрывал все окна в квартире. Как раз перед тем как пошёл дождь она вернулась. – Эльдар, я дома. Глава №1 сидел в теньком, держал фото обеими руками смотрел на него и вспоминал. Он помнил этот день в деталях. Он прекрасно помнил её в это день, помнил как ждал эти восемь часов, когда она вернётся с работы, помнил как тепло было утром, помнил холодок ветра, который появился под вечер, и помнил как был рад когда она наконец вернулась. В другие дни он тоже ждал её, но по четвергам он не работал, и не на что было отвлечься от ожидания. .ьжол отэ - агнИ Потом он опять заговорил сам с собой: «Эльдар. Красивое имя. Моё имя». Он помнил своё имя всегда. Но ощущал, что оно его, лишь тогда, когда вспоминал ту раннюю жизнь, когда они с Ингой думали что могут убежать, что это будет сложно, очень сложно, но они смогут, и заживут другой жизнью, пусть где-то в глуши, вне цивилизации, но подальше от этого всего. Подальше от родины. Глава III. МОНОХРОМНЫЙ ФИЛЬТР. Картинка стала черно-белой. Разрешение кадра сменилось на 4:3. Он проснулся. Выглянул на улицу. Шел снег. Он сел на снег. Он начал давать словам новые значения: «Ландшафт - это такая машина. Карп - это погода. Сорт не то что бы вид - это, скорее, условие. Игра - это такая машина». Он перестал играть в Дурака. Стена упала. Он перестал играть в Дурака и замертво упал. На нём было двубортное пальто. Это было не его пальто. PAS DE FeminIN. 1 2 3…