Абсолютный Ноль

Пожалуй, стоит начать ненавидеть этот мир. Каждое новое небытие, из которого я здесь пробуждался, становилось всё хуже. Сейчас к пятнам темноты и кровавым прожилкам в картину, висящую перед глазами, фрагментами врывались силуэты фантастических существ и боль в центре моего тела. Ага, тело – оно перевернулось и плюхнулось на живот в виде распластанной звезды. Под воздействием посторонних сил. Я был крепко связан и растянут с помощью широких и шершавых ремней. К ощущению слабости неожиданно добавились скрипящие и цокающие звуки, больно отдававшиеся в ушах. Некоторое время я содрогался от ультразвуковых атак, а потом понял, что это голова быка может воспринимать частоты звуковых колебаний, не доступные человеку. Это родило цепочку гипотез о системах коммуникаций миксантропов, вылезшую на поверхность сознания в виде готовой теории. Стихийные, обладая некоторыми качествами животных, наверняка могут использовать и их способы передачи информации, например, с помощью запахов или эхолокации. Тогда они действительно слабы в определении нюансов общения, если эти каналы ограничены. Бесстихийная спикерша права: одинаковая раса выработала свою сверхспособность – воспринимать информацию, исходящую от человека. У них, должно быть, существует полная открытость между особями, ведь иначе они не смогут действовать так слаженно без командиров и понукания. Это похоже на муравейник, где каждый жертвует личным, ради общего блага, только у бесстихийных нет матки, её заменяет разум, доставшийся каждой особи. Это теория родила во мне целый веер мыслей. Например, бесстихийные действительно чувствуют враждебность миксантропов. Тогда для моей спикерши это война на выживание, порожденная не идеологией, а объективными факторами. На чьей я стороне? Соль? Откуда я её знаю? Она же... Вроде, балерина. Клубок неясных ассоциаций упал и стал распутываться. У меня была посттравматическая ретроградная амнезия. Я дважды был обезглавлен. Один раз военной машиной на повозке, другой раз сам уничтожил повязку, наложенную Фифалией. Фифали – женщина птица. Она приделала мне голову, русалки пользуются такой технологией, чтобы пришить себе ноги. Гидродора – русалка – я запретил ей избавляться от хвоста. Соль запрограммировала для меня тело быка, чтобы повышенный метаболизм помог восстановить смерть нейронов, вызванную кровопотерей. Помнится, Орпебр с помощью стихии огня поддерживал моё дыхание после первой смерти. Человек-ягуар – Орпебр. Только один персонаж не желал возвращаться ко мне. Кто же? Был ещё один. Была. Тупая кобыла. Кто велел тебе соваться? Пубертатная идиотка. Кабирния Бири. Гнев поставил на место мои разваливающиеся чувства, и я снова смог воспринимать мир обычными способами. Моя бычья морда лежала на влажной земле, пахло едким газом, но я уже не чувствовал позывов на кашель, метаболизм Минотавра справился с отравлением. Рядом раздалось хлопанье крыльев, и Фифали сказала, борясь с одышкой: – Они отступают, но, думаю, это просто для того, чтобы соединиться с другими. – Хорошо, тогда у нас есть возможность нести Соль прямо в капище, не прячась, – слабым голосом предложила Гидродора. Фифа. Гидра. Я попытался позвать их. – Му. Муууу! – из меня вырвались нелепые звуки, которые понять была способна только Бесстихийная. Волна гнева заставила мои мышцы напрячься. Должно быть, со стороны это выглядело страшно – помесь терминатора и гернсея двухметрового роста, без капли жира, всей четырёхцентнерной массой пыталась вырваться из пут. Путы были прочным. – Орпебр, нет! Это Фифали, она тут самая разумная. Волна жара прошла мимо, видимо ягуар сам отклонил свою атаку. – Муууу, – пользуясь эластичностью ремней, я поднялся на четвереньки. – Фифа, что делать? – взвизгнула русалка. "Ничего не делать, Гидродора, я не опасен, ни для кого из вас." – Мууууууу! Мой рёв раскатился многократным эхом между холмов. Я встал. Путы были прочные, но столбы их держащие, сделанные, видимо, с помощью магии, торчали из влажного грунта. Я свёл руки. От напряжения задёргался мой бычий хвост. Должно быть, со стороны это выглядело ужасно – эпичное восстание хтонического бога, вырывающего столбы вместе с плотью Матери-Земли. – Фифа! – визг русалки вспорол пространство. – Не знаю! – в отчаянии закричала птица. – Нет, я чувствую, он не... . Раздался топот. Брызги влажного грунта полетели на меня, я освободил руки, шагнул в сторону, уклоняясь от сверкающего лабриса, и принял грудью удар разогнавшегося пятисоткилограммового тела озверевшего чудовища, которое орало мне в лицо: – Сдохни, Чужеродный бог! Мы прокатились по склону, сцепившись и разбрасывая копытами грязь. "Каби"