Абсолютный Ноль

Тану привели две лодки. В одной они плыли сами, другую буксировали на коротком канате. Вообще, после того, как я увидел низкорослых кривоватых женщин в цветастых халатах, стал подозревать своих местных друзей в намеренном сокрытии информации. Тану были так своеобразны, что я сразу понял – это отдельная раса. На мой вопрос жестами Фифа отмахнулась – мол, это же Тану, они живут на островах и не играют роли в последних событиях. Кабинората посмотрела на меня удивлённо, когда я спросил её об этих странных женщинах и ответила: – Они просто оборотни, они не владеют стихиями – что с них взять? Только рыбу. Кабирния же о чём-то пошепталась с капитаншей оборотней и радостно ускакала к русалке, неся в руках маленький пакетик. Орпебр, видя моё недоумение, сжалился и попытался разъяснить: – Это древняя раса, они жили отдельно ещё во времена общих предков стихийных и одинаковых. Никто никогда не видел их мужчин. Есть легенды, что они пережили конец света, самцы их все погибли, а Тану стали оборотнями. Они живут либо в человеческой, либо в звериной форме, в которой как раз некоторые из них могут стать самцами. Видимо, даже моя бычья морда выразила удивление, потому что ягуар сочувственно похлопал меня по плечу. – Ничего, – промурлыкал он, - если всё закончится удачно, можно сплавать к ним на острова за жемчугом. " Что закончится? Наш славный поход? Война? Эра?" Я не понял. Судя по тому, что говорила Гюреша, некоторые из них, по крайней мере, ламии могут жить тысячелетиями. Так может, для них этот эпизод достаточно трагичный, но короткий в обычной в общем-то жизни? Женщины завершили какие-то ритуалы и стали грузиться во вторую лодку. Орпебр помахал рукой. Я понял, что пора отплывать и хотел дождаться, пока все войдут на борт, чтобы столкнуть массивную посудину на воду, но Фифали небрежно бросила: – Она сама поплывёт, – и потянула меня за предплечье. Пришлось подчиниться и сесть на просоленную скамью. Лодка тут же расправила рыжий парус и стала разрезать волны. Кабирния стояла, прислонившись к мачте, лечь она не могла, слишком тесно, а скамейки явно не были предназначены для лошадей. Остальные просто устроились поудобнее и стали засыпать. Мне стало грустно. Понимание мной этого мира, казалось бы, уже появившееся, было всего лишь иллюзией. Действительно, что я видел? Неполный день локальных сражений, пару тысяч Одинаковых, то есть сороковую часть их армии и один процент всей численности. Пятерых Стихийных – это меньше процента миксантропов. Появление обычных людей стало для меня откровением, хотя Фифали рассказывала мне об "обычных мужчинах и женщинах". Я видел не дальше своего носа. Ни о причинах конфликта, ни о его истории я так и не узнал, всё было на уровне знаний отличника, сдающего ЕГЭ. Поставьте галочку, ага. Кто я для могущественной волшебницы, живущей хрен знает сколько лет? Она являлась старшей у них, а Орпебр говорил, что был котёнком, когда русалка, близкая по возрасту подростку Кабирнии, уже считалась асом управления стихиями. Сколько лет Фифали? Сто? Гюреша, смеясь, проговорилась, что у той лет двадцать не было мужчины, а у них принято жить несколько лет одной семьёй. И так много раз подряд: одиночество – семья, семья – одиночество. Если каждый перерыв лет двадцать, то ей и двести может быть. По сути, я ничего не знаю о ней. А взять ту же Кабинорату. Насколько она самостоятельна? Может, она просто МОБ в компьютерной игре, придуманный совокупным разумом одинаковых? Возможно для них, для всех, я – просто проходной персонаж, эпизод. Кабинората присоединится к своим и забудет никчемного "бога", Фифали упорхнёт, а Каби вырастет и прекрасно справится без меня со своей взрослой жизнью. Так бывало уже. Женщины никогда не помнят, кем они были до. "Я родилась с такой грудью, ага." Я ощутил, что мой статус в этом мире мало чем отличается от нулевого. Ноль, сам по себе, ничего не значит, если его подставить к другим цифрам, он может изменить многое, но только это будет зависеть от того, кто его подставляет и куда. Однако, несмотря на раздражение охватившее меня, я перелез через кокон, занимавший середину лодки, когда увидел, что Кабирния блюёт за борт, свесившись к самой воде человеческой частью тела. Я положил ей копыто на круп и погладил. Она оглянулась и улыбнулась улыбкой ходячего мертвеца. – Служители металла не переносят морских путешествий. Огромные синие круги у неё под глазами меня расстроили. Тогда я обнял её за человеческую часть тела, Каби не сопротивлялась, она ответила на объятие, как мне показалось с благодарностью и прошептала: – Мы уже почти приплыли. Оглянувшись через плечо, я увидел серые скалы и пену прибоя. Хотел повернуться целиком, чтобы рассмотреть берег, но кобыла меня не пустила – прижалась своими огромными титьками к моему прессу и запыхтела. Пришлось баюкать её, пока лодка не вползла на галечный пляж. Тогда иппогиния, шатаясь, вышла на берег и молча удалилась от лодки. – Что, приплыли уже? Русалка, успокоенная обилием воды, сладко потянулась – ей-то местный колорит, наверняка, казался раем. Она стала расталкивать Орпебра, который спал сном праведника, используя плоский живот русалки, как подушку. Одна его лапа лежала у неё на груди, другая сжимала ягодицу Гидродоры. Та некоторое время рассматривала это безобразие, потом спихнула его на дно лодки. Постепенно мы перегрузили свою поклажу на берег, под скальный навес, закрепили кокон у чахлых кустиков. Двигаться не хотелось совсем. Вообще, по опыту прошлой жизни я знал, что морские путешествия отнимают много сил и к ним надо адаптироваться. Резвилась только русалка. Увидев, что мы буквально валимся с ног, она устроила из ягуара нечто вроде персонального кресла, уселась в нём и стала созерцать волны. Кабирниия обессилено завалилась на бок, Фифали улеглась рядом с ней. Я отошёл немного в сторону и раскинулся на гальке.