человека, чьё сердце заставило его отречься от лелеемой годами веры во имя справедливости, не знала Хратена, который поставил жизни других людей выше своих амбиций
Монастырь Дахор возвышался скалистой громадой. Тёмные, потемневшие от времени, впитавшие хранимые внутри тайны, глыбы камней в основании уходили отвесными стенами без единой трещины, единого стыка к вершинам, за которыми не было уже ничего: казалось, они срастались с самим небом, вырастая из подземелий всемогущего Джаддета, чьё величие скрепляло незыблемую твердыню. Узор наносился на кость, на твёрдую, неподатливую кость в дахорских стенах, и камни вбирали в себя крики и боль, вбирали вздутые вены, ритуальную кровь, нечистоты не переживших посвящения в преданнейшие и вернейшие из слуг божества Шу-Дерет. Граждеты редко имели дело с миром за стенами обители — и именно здесь, в стенах обители, готовили превосходных убийц, оттачивали чужое мастерство, вливая силу, дарованную Джаддетом, вливая волю, добиваясь беспрекословного подчинения собственной силе и воле. Пятнадцать шагов от двери внутреннего двора монастыря до монолита часовни равны одной смерти образовывавшего центр круга, давшего энергию своей жизни ради перемещения верховного владыки артета. В иерархии дереитской церкви только два звания считались выше джьерна: вирн и граждет — настоятель монастыря. Дахор — орден кости — мог бы соперничать в своём служении Джаддету с ревностнейшими из вирнов прошлых эпох. Прямые и округлые узоры разбегались под кожей, как вздутые вены, по самой кости, как древний обряд заклинания самой сути человеческого естества, как древний обряд изменения сути во имя служения высшей цели. И когда замкнётся служение Дерети, и в каждом сердце прорастёт неугасаемая вера, владыка Джаддет явит себя миру, пробудится в подземных недрах и придёт, чтобы править всеми землями, поднесёнными ему смертным служителем божества, пророком воли владыки. Дахорские монахи владели молитвами и заклинаниями, которых не знали даже джерьны и — сомневался спустя годы Хратен — вряд ли знали и вирны, нынешний и предшественники его, и, конечно, не было речи о том, чтобы ими могли овладеть простые монахи. Через несколько месяцев после того, как мальчика принимали в Дахор, его кости начинали утолщаться и выворачиваться, и на них возникали узоры, придававшие обладателю способности, недоступные простым смертным — скорость, и силу, и выносливость, и — платой за них становились монотонные молитвы жрецов изо дня в день, из ночи в ночь, в том месте, в вечной темноте, невозможно было понять дня и ночи, а счёт времени терялся в невыносимой агонии меняющих очертания костей. Хратен не был мальчиком, поступая в Дахор, но воспоминания о проведённом в монастыре времени не проросли плотной сетью узоров-рубцов по оголённой груди, не вывернули изнутри буграми вены на поверхность искалеченной кожи; джерьн империи Фьерден, служитель холодной и расчётливой, логически выверенной догматической иерархии Шу-Дерет, наизусть умевший прочесть священный текст, врезавшийся в память, и полученный вчера приказ вирна, Хратен не обрёл священного могущества избраннейшего из избранных владыкой Джаддетом, демонических сил нечеловеческих существ, создаваемых из декады в десятилетие граждетами Дахора. Никто не мог забыть Дахор. Темнота поглотила крик, изринула шорохи, монотонность молитв, заклинаний, прорезавшую руку боль, шорохи, саму тьму подземных владений Джаддета. Узкие, горевшие ненавистью глаза бывшего артета, под чьей мантией по груди плели сеть узоры дахорских проклятий умерщвлённых ради цели артетов Дахора, глаза граждета самого печально известного монастыря Фьердена, выступали из тьмы, пламя ненависти взметалось изнутри по мрачным стенам дахорских монолитов. Желудок Хратена свело судорогой — предательски ныла скрытая повязкой и красным доспехом джьерна рука с глубокой бороздой наружу рвавшейся магии, скрытой в кости. Сводило лопатки судорогой предстоявшей агонии перевоплощения последователя Шу-Дерет в демона дахорской твердыни. Хратен из Фьердена, верховный жрец и святейший джьерн Шу-Дерет, не был мальчиком, поступая в мрачный монастырь Дахор в служение своему богу; не был мальчиком разочарованный в методах, какими служители Джаддета стремились возродить могущество бога, последователь Шу-Дерет, чья вера обрела чистоту, с какой он начинал своё служение прихожанином храма. Боевой доспех джьерна стоял во главе холма, и плащ Хратена свисал с воткнутого в землю меча. Ветер развевал алую ткань, символ дереитского служения собственным амбициям через жизни других и слова, обращая символом служения человека, всеми силами стремившегося защищать людей, которых призван был привести к своему пониманию истинной веры.когда мы будем говорить о нём, мы вспомним, что он погиб, защищая нас джьерн Шу-Дерет Хратен не был нашим врагом.