Хорватские шашки на мировой доске

      Весна 2012       Иногда Нико Кранчар завидует тем людям, которые регулярно видят яркие красочные сны. Судя по тому, что порой рассказывают знакомые, а их у Нико в достатке, сниться может всякая ерунда, может — что-то хорошее, может — что-то плохое. В любом случае, нормальным людям снится разное.       Сам он снов практически не видит. Лишь редко-редко — давящие, душащие кошмары, из которых не вырваться, не проснуться усилием воли, хочешь не хочешь — смотри до конца. Он запоминает эти кошмары в мельчайших деталях, даже через годы не может забыть.       Помнит, например, сон, впервые увиденный им осенью девяносто четвертого: в двери их дома в Загребе кто-то ломится, дверь прогибается под ударами, отлетают деревянные щепки; десятилетний Нико дома один, и он знает, что некому прийти ему на помощь, что там, за дверью — те, кто его, конечно же убьет, и между ним и его смертью — только прогибающаяся под ударами дверь; десятилетний Нико забирается в платяной шкаф, с ужасом думая, что если бы папа не принял предложение «Кроации» и не вернулся в Хорватию, ничего этого не было бы; но папа решил, что хочет тренировать «Кроацию», папа говорит, у него прекрасная команда, он и сейчас ушел на встречу с вратарем «Кроации» Драженом Ладичем, сказал, им есть, что обсудить перед очередным Вечным дерби; а дверь разлетается на куски… В этот момент Нико просыпается, чтобы уже никогда не забыть этот сон.       Как ни странно, ракетный обстрел Загреба в мае девяносто пятого ему не снится никогда.       Но есть и другие сны, которые до сих пор преследуют Нико. Вот капитанская повязка «Динамо» пытается его задушить; яркая полоса ткани, которую он, семнадцатилетний пацан, самый молодой капитан в истории «Динамо Загреб», не заслужил ничем, кроме имени «Кранчар», медленно скользит по его руке выше, подбирается к плечу, почти лаская, проезжается по мышцам шеи, и это приятно, почти как целоваться; мягкая ткань оглаживает его шею, заставляя его краснеть от мысли, что он предпочел чьи-нибудь губы, а не ткань; Нико сам не замечает, как повязка становится удавкой, сжимается вокруг горла все крепче, перекрывает кислород, и он понимает: ее не скинуть, от нее не избавиться, пока он капитан «Динамо Загреб», а это — навсегда, а значит, дышать ему не придется, так и будет на поле выходить задушенный труп.       Он пытался избавиться от этого кошмара, выкинуть его из головы. Но переход в «Хайдук» — каким местом он вообще тогда думал?! — лишь подарил ему очередной запомнившийся сон. В нем — Нико и Bad Blue Boys, наглядно объясняющие ему — на его собственном теле! — что бывает с предателями.       Если Нико вспоминает этот сон, его отчетливо тошнит.       К счастью, все его кошмары можно по пальцам пересчитать. И приходят они достаточно редко, не больше чем по штуке в полгода, а новые — так и совсем редко.       Он спит и видит сон.       В нем два его лучших друга, Лука Модрич и Ведран Чорлука, сидят за столом, накрытым зеленым сукном — совсем таким, какое используют для обтяжки бильярдных столов. Перед ними — множество песочных часов, перевернутых, опрокинутых на бок, с песком, сыпящимся туда, куда ему угодно, и гравитация тут совсем ни при чем. Лука и Чарли смеются, вскрывая одни часы за другими и высыпая из них песок.       Нико заходит в комнату, неуверенно спрашивает:       — Что вы делаете?       — Воруем твое время! — весело отвечает Лука, подмигивая Чарли. — Неужели ты думал, что тот, кто сбежал из «Динамо», при двух динамовцах будет получать достаточно времени?       Чарли молча соглашается с другом и продолжает высыпать песок из часов.       — Вы же оба собрались уходить из «Тоттенхэма»! — возмущается Нико, у которого перехватывает дыхание от такой наглости.       — Мало ли что мы там собирались. Может, мы передумали! — Лука приобнимает Чарли за плечи, и вместо них двоих за столом Нико вдруг видит Тифона с сотней драконьих голов, человеческим торсом и змеями вместо ног, вот только он сам — всего лишь Нико Кранчар, а не Зевс, и это чудовище ему не низвергнуть в Тартар, но и сбежать он не может: что же тогда будет со временем? С его временем!       Он просыпается резко, будто выныривая из воды, когда воздуха в легких осталось лишь на пару секунд.       — Нико! Тебе приснился кошмар? — слышит он обеспокоенный голос Чарли. За окном — ночь, они в гостинице, завтра им играть с «Астон Виллой». Нико откашливается — почему-то ему все еще не хватает воздуха.       — Открой окно… — тихо просит он.       Чарли поспешно распахивает створки, садится рядом с Нико на кровать.       — Мы услышали, что ты стонешь во сне, — говорит Чарли. На его лице — искреннее беспокойство, и Нико становится стыдно за те фортеля, которые выкидывает его подсознание. — Хочешь, я посижу с тобой, пока ты не уснешь обратно? Или, если хочешь, могу вообще переползти к тебе на эту ночь.       — Посиди, — оставаться одному слишком страшно, а так он сможет смотреть на Чарли, убеждаться, что глупые страхи — всего лишь глупые страхи. Страх отступает, сердце уже не колотится так сильно, что кажется — стучит прямо в мозг. Рядом с Чарли уютно и спокойно, рука Чарли на плече согревает, и Нико знает: никакие страхи и кошмары не проберутся в комнату мимо такого стража. И уж конечно, ни Ведран, ни Лука не виноваты в том, что тренер предпочитает выпускать на поле их, а не Нико.       Наутро Чарли в номере нет, окно все еще приоткрыто, и Нико пытается загнать липкий страх куда-то вглубь подсознания. Он прекрасно понимает, что явилось причиной этого кошмара. Они с Лукой слишком похоже действуют на поле, и он из раза в раз в глазах тренера проигрывает конкуренцию, и всем понятно, что после этого сезона надо что-то решать. Кому-то уходить, а кому-то оставаться. Как ни печально, здесь не сборная, здесь им обоим одновременно места на поле не найдется никогда.       За завтраком он смотрит на сидящих рядом Луку и Чарли и пытается найти ракурс, в котором они будут похожи на Тифона. Не находит.       Сразу после тренировки его отлавливают журналисты, и у Нико вполне есть, что им сказать.       — Сейчас я спокойно наблюдаю за развитием ситуации, — говорит он.       — Летний переход может стать самым важным событием в моей карьере. Одно могу сказать наверняка: если Лука покинет клуб, я останусь. Но если в «Тоттенхэме» останется он, то я, вероятнее всего, сменю команду.       Журналисты вполне удовлетворяются этим ответом и отпускают Нико. Он уже готов вернуться в гостиницу, как его взгляд цепляется за клубы дыма, поднимающиеся над газоном. Становится жарко. Земля трескается мгновенно. Комья грунта летят вниз, а Нико не может пошевелиться, завороженный этой странной картиной. Он может только обернуться туда, где должны стоять журналисты, но там никого нет, только бесконечное футбольное поле, которое прочерчивают все новые и новые разломы.       Нико смотрит на пролом на поле, и знает точно: он до центра земли. Из огромной трещины валит удушливый дым, вырываются языки пламени, а по газону к Нико ползут змеи. «Беги, дебил! — приказывает Нико сам себе.       — Беги, пока Тифон не схватил тебя!» Если он попадется Тифону в зубы — это точно будет конец.       И он бежит, задыхаясь в клубах жирного дыма, бежит, пытаясь удержаться на ногах, когда земля начинает дрожать, бежит, когда ноги начинают сводить судороги, бежит, сам не зная, куда.       — Ты — брат мой по сборной, — хохочет Тифон из глубин земли. — Поэтому ты будешь последним мной съеден. Поймаю тебя — станешь новой моей головой!       Нико Кранчар спит и видит долгий нескончаемый сон.       Спит ведь?