Хорватские шашки на мировой доске

      В церкви пахнет воском, медом и ладаном. Матео любит эти запахи, он укутывает в них сознание, как в теплый шерстяной шарф, греется в пламени церковных свечей, улыбается в ответ на улыбку Девы Марии. Матео четырнадцать, и он ходит на каждую воскресную службу.       Ребята из команды ему сочувствуют, звонят каждый день, говорят, чтобы он не расстраивался. Он и не расстраивается. Даже если после перелома он не сможет вернуться на футбольное поле — не страшно. Он хорошо учится в школе, он может стать архитектором или фермером, рыбаком или математиком, историком или биологом… Родители говорят, дороги, дарованные Господом, всегда правильные, надо только увидеть его дары, не обмануться.       Матео и старается — не обмануться. Год назад, когда отцу предложили работу в Хорватии и родители решили переехать, он несколько дней размышлял: может, все же согласиться на предложение «Аякса» или «Баварии», «Ювентуса» или «Штутгарта», заниматься в футбольной академии, жить в интернате, встречаться с семьей на каникулах. Родители бы приняли любой его выбор, к счастью, этого — права выбирать самому — они его никогда не лишали. Но это означало бы, что он не сможет каждый день видеть не только родителей, но и любимых сестричек Катарину и Елену. Так что он решительно сказал родителям, что, конечно, же поедет с ними. «А мы так надеялись от тебя избавиться», — притворно вздохнула мама, пытаясь скрыть выступившие слезы радости.       Футбольная академия «Динамо» оказалась ничем не хуже, «Аякса», «Ювентуса», «Баварии» или «Штутгарта». С ними занимаются и ребята из основной команды, и Матео всегда старается перенимать у них лучшее. У Марио — ярость на поле, у Луки — умение обмануть соперника, у Антонио — неприступность.       Матео знает, что тогда он выбрал правильную дорогу. Последовавший почти сразу после поступления в «Динамо» вызов в сборную U-15 — тому хорошее подтверждение. Но еще лучшее — эти вот ежедневные звонки от друзей. Перелом сложный, вернется ли он на поле — никто не знает, врачи ничего толком не говорят, но его не забывают, ни те, с кем он вместе играет в «Динамо», ни те, с кем он вместе в сборной.       Хвалим Тебя, благословляем Тебя, поклоняемся Тебе, славословим Тебя, благодарим Тебя, ибо велика слава Твоя.       Месса течет своим чередом, и Матео слегка краснеет: задумался, отвлекся, это неправильно. Он отбрасывает лишние мысли и внимательно следит за ходом службы.       После мессы он выходит с семьей из церкви, задумчиво говорит отцу:       — Знаешь, я бы хотел быть частью этого.       — Чего именно?       — Служения.       Отец обдумывает его слова, потом, чуть растягивая гласные, говорит:       — В принципе, ты можешь попроситься в министранты.       Следующие несколько недель Матео внимательно следит за действиями министрантов, и понимает: это будет правильно. Помогать священнику во время службы — это гораздо более серьезное вовлечение в церковную жизнь, чем было у него до того, но Матео чувствует, что это будет для него правильным выбором.       — Мне поговорить с отцом Дарио? — спрашивает отец, когда Матео говорит ему, что его желание — не блажь, а серьезная внутренняя потребность.       — Нет, зачем? — недоумевает Матео. — Это же не ты хочешь стать министрантом, а я. Так что мне и разговаривать.       Всего через две недели он впервые надевает альбу.       Церковь занимает не только его мысли, но и время. С переломом на тренировки не походишь, так что Матео усердно учится, работает по индивидуальному плану реабилитации и исполняет свои обязанности в приходе святого Антуана. Порой он заходит в приход во внеурочное время — чтобы посмотреть, как репетирует хор. Ему нравится наблюдать, как разноголосица превращается в стройное многоголосье. Матео думает, что это и есть — настоящее чудо. Иногда после репетиций он вместе с кем-нибудь из хористов идет в кино или кафе. Он сам не замечает, что чаще всего этот «кто-нибудь» — Изабель. Она выделяется в хоре высоким ростом и прекрасным сопрано, с ней Матео весело и спокойно, и они оба просто пропускают мимо ушей насмешки и дразнилки. Влюбленность — это глупости, они оба в этом уверены. Они просто друзья, им просто хорошо вместе, так к чему усложнять?       Травматолог в клинике смотрит на свежий рентген Матео, долго пишет что-то совершенно нечитаемым почерком, похожим на танец взбесившегося ежа, потом хлопает ладонью по столу и решительно произносит:       — Поздравляю с днем рождения! Шестнадцать лет — серьезный возраст, и я рад, что могу сказать тебе это первым… — врач делает паузу, и Матео с замиранием сердца ждет продолжения. День рождения — это, на самом-то деле ерунда, по-настоящему важное должно быть сказано сейчас. — Я даю тебе допуск к профессиональному спорту. Никаких ограничений. Только постарайся больше ноги не ломать.       Матео ликует. Он сделал это. Он выполнял все рекомендации врачей, он молился Господу, и он справился! Он может вернуться на поле!       Выйдя из клиники он сразу звонит родителям, а потом — Изабель, и от того, как она радуется новостям, у него на сердце тепло. Они встречаются у церкви, и Матео подхватывает ее на руки, кружит в воздухе, смеется в ответ на ее смех.       — Уйдешь теперь от нас? — спрашивает вышедший на смех отец Дарио. Прежде чем ответить, Матео осторожно ставит Изабель на землю.       — Простите, — говорит он. — Я, конечно, никогда не сменю приход. Но теперь времени…       — Не волнуйся, — улыбается отец Дарио. — Мы все знали, что министрантом ты был временно. Просто хочу, чтобы ты трезво оценивал выбор, который ты делаешь в жизни.       До вечера Матео и Изабель гуляют по городу, катаются на аттракционах, радуются солнцу и теплу. О словах отца Дарио не говорят — Матео просто решает подумать об этом чуть-чуть позже. Например, вечером.       — Мама, папа, у меня к вам серьезный разговор, — произносит Матео после праздничного ужина, дождавшись, пока Катарина и Елена уйдут к себе, прихватив с собой Изабель. На лестнице девчонки хихикают о чем-то своем, и Матео не сомневается, что они проболтают всю ночь.       — Так, — мама выключает воду, оставив недомытую посуду, садится напротив Матео. Папа встает, опирается о подоконник.       Матео не знает как начать.       — Тебе уже шестнадцать, и вы с Изабель решили срочно пожениться? — наугад спрашивает папа, и Матео закашливается от неожиданности.       — Дорогой, но ей-то всего пятнадцать, кто их прямо сейчас поженит! — парирует мама, вытирая руки полотенцем и не обращая внимания на кашель Матео. — Я бы скорее предположила, что твой сын решил пойти по церковной стезе.       — Эй, предки, вы чего?! — наконец приходит в себя Матео.       — Нет, это ты чего нас пугаешь такими формулировками?! — это мама. Папа просто согласно кивает.       — Нет, ничего такого, — говорит Матео, стараясь голосом выделить это «такого». — Я просто хотел сказать, что раз мне разрешили вернуться к полноценным тренировкам, то хочу обсудить с вами… Ну, что делать дальше. Я хочу быть футболистом, но и в школе у меня все хорошо, я легко могу поступить на архитектурный, а если останусь в футболе — то… Вот что бы вы выбрали на моем месте?       — Конечно, учебу!       — Конечно, футбол!       Родители произносят это одновременно, смотрят друг на друга и хохочут. Матео расслабляется. Раз они смеются, значит все будет хорошо.       — Это сложный выбор, — отсмеявшись, уже серьезно говорит мама. — Я бы не стала делать поспешных решений. Пока потренируешься, сдашь экзамены — а там и понятнее будет, что к чему.       — А будет к футболу, — уверенно произносит папа.       На тренировках Матео чувствует себя прекрасно. И в последний день мая тренер решает, что его можно выпускать в игру. Молодежка «Сплита» — не самый серьезный соперник, но самое то, чтобы снова втягиваться в график, где есть постоянные игры. Изабель болеет за него на трибуне, и Матео не может не отметить, что ей крайне идет динамовский шарф.       Основу «Динамо» лихорадит, Крунослава Юрчича на посту главного тренера меняет Вахид Халилходжич, но игроки основы по-прежнему приходят к молодежке на тренировки, делятся футбольными премудростями. Экзамены в школе Матео сдает играючи. Родители ждут от него решения, а он все не может выбрать. Решающими становятся слова Изабель: «Ты умеешь учиться, а значит, если захочешь, в любой момент сможешь нагнать программу и поступить туда, куда потянет».       В конце сентября к Ковачичам домой приходит Вахид Халилходжич. О чем-то долго говорит с родителями Матео под терпкий чай, съедает недельный запас печенек. Матео у себя в комнате только и может, что строить предположения, чем вызван этот визит. В основу «Динамо» в шестнадцать с копейками не берут. Тем более тех, кто как Матео — всего пять месяцев как вернулся в молодежку после перелома. Родители о разговоре с Халилходжичем ничего не говорят. Дескать — сам скоро узнаешь.       Халилходжич подходит к нему через пару дней на тренировке.       — Будешь заниматься с основой. Если пойдет хорошо — переведу к себе.       А на следующий день Матео сообщают, что он вызван в сборную младше семнадцати лет. Не то, чтобы он не ждал этого вызова, но это — зримое доказательство того, что он опять не ошибся дорогой. Халилходжич хвалит Матео на тренировках, а сам Матео — робеет. Абсолютно все в команде старше него, самому младшему, Шиме Врсалько — восемнадцать, да Андрею Крамаричу девятнадцать. Отпускает его после того, как Игор Бишчан, выигравший пять лет назад с «Ливерпулем» Лигу Чемпионов, но пару лет назад вернувшийся в «Динамо», после тренировки в раздевалке громко говорит:       — А из пацана выйдет толк. Хотел бы я вместе с ним сыграть в сборной.       Матео знает, что этого, конечно же, никогда не будет. Бишчану уже тридцать два, Матео до взрослой сборной, если его вообще туда когда-нибудь позовут, — еще жить и жить. Но какая-то пружина в сердце распрямляется. И когда он вколачивает мяч в ворота «Хрватски Драговоляца», становясь самым молодым автором гола в истории первой хорватской лиги, он видит на трибуне за воротами Изабель, и чувствует — он на правильном пути.       А когда после матча Изабель его целует, он не чувствует ничего, кроме разрывающего сердце счастья.       В мае «Динамо», как всегда лихорадит. Халилходжич уходит, и главным тренером снова становится Крунослав Юрчич. К счастью, сезон почти закончен, все разъезжаются — кто в сборные, кто просто на отдых.       Возвращаются они в июле. Обмениваются впечатлениями, делятся наболевшим, знакомятся с новичками. Матео по-прежнему самый младший в команде, но сейчас он понимает — к нему, к счастью, относятся как к равному, не делая скидок на возраст. Все же прошлом сезоне он был хорош.       Десять матчей подряд они не проигрывают. Даже в Лиге Чемпионов все складывается как нельзя лучше. Победа и ничья с «Нефтчи», две победы над «ХИКом», 4-1 — разрыв «Мальме»… И это не говоря о чемпионате Хорватии!       Что ломается в команде во время ответного матча с Мальме, Матео понять не может. Обидное поражение 0-2, десять желтых карточек на две команды, а Шиме даже на прямую красную в самом начале второго тайма нарвался!       — Так. — Круно в раздевалке сверлит их взглядом. — Поубивал бы, да нельзя. Будем что-нибудь менять.       И на ближайшей же тренировке — перед игрой с «Лучко», Крунослав перед выстроившимися игроками объявляет:       — Капитаном команды теперь будет Матео.       Взгляды всех собравшихся скрещиваются на Ковачиче. Все молчат — это слишком неожиданно.       — Но… — Матео и сам ошеломлен, не может подобрать слов. Ему только семнадцать, даже семнадцати с половиной нет!       — Я. Так. Решил, — Крунослав говорит резко, почти взрыкивая. — Если у кого-то есть возражения — вас заждались в «Вараждине»!       После тренировки Крунослав задерживает Матео на поле.       — Ты справишься, — говорит он спокойно.       — Не уверен, — нервно отвечает Матео.       — Кранчар тоже стал капитаном в семнадцать, — Круно ободряюще кладет Матео руку на плечо. — Ты, конечно, его рекорд бьешь. Но ты справишься, никуда не денешься. Только учти, второго капитана, который слиняет в «Хайдук», уже не простят.       «Нико до сих пор не простили», — думает Матео, но вслух отвечает, подписывая себе «капитанский» приговор:       — Никакого «Хайдука, ” тренер! Даже если «Динамо» попытается меня продать.       — Такой серии побед у тебя в ближайшее время, скорее всего, не будет, — продолжает Крунослав. — Это и не страшно. Учись управлять. Тебя еще ждет футбол за пределами Хорватии.       Крунослав подает в отставку в декабре, когда «Динамо» на «Максимире» проигрывает «Лиону» 1-7. Команде он говорит только, что не имеет никакого морального права оставаться после такого разгрома. Единственный гол, забитый Матео, ничего не меняет ни в решении Крунослава, ни в том, что такой счет — настоящая катастрофа.       — Спорим, Юрчич еще вернется? — на следующий день после матча Изабель тащит Матео в парк есть мороженое, чтобы отвлечь его от мыслей о поражении. Рядом с ней Матео все время хочется улыбаться, и даже разгром от Лиона кажется всего лишь небольшой неприятностью.       — Да легко! Вот ты бы вернулась в третий раз в команду?       — Ну, я не он! — парирует Изабель. — Так что спорим!       — На пять поцелуев! — подхватывает Матео легкомысленный тон.       — И кто из нас кому в каком случае будет должен?       — Да какая разница, — шепчет он ей в губы.       На Рождество они приходят в церковь святого Антония, и Матео вместе с Изабель кутается в запахи ладана, смирны и меда, и просит Бога лишь о том, чтобы достало сил не свернуть с правильной дороги.       В ноябре двенадцатого Крунослав Юрчич возвращается в «Динамо».       — Соскучились, демоны? — хохочет он, вваливаясь в раздевалку «Динамо» перед тренировкой.       — Ну, в общем-то да, — отвечает за всех Матео. Ему восемнадцать с половиной, и он больше не самый младший в команде. Многие из молодежки уже тренируются вместе с ними, и Матео уверен: раз Крунослав вернулся, скоро заиграют в основной команде. Сам бы Матео поставил на то, что первыми в команде освоятся шестнадцатилетние Едвай и Халилович, но сюрпризов можно ждать и от пятнадцатилетнего Бродича.       — Это хорошо, что соскучились, — практически клацает зубами Круно, обводя их всех хищным взглядом. — Быстренько переоделись и зайцами поскакали на поле!       Тренировка проходит привычно. И уже привычно после нее Круно отводит Матео в сторону. Кусает губы, смотрит вдаль, о чем-то размышляет.       — Вот что, — наконец говорит он. — Тебе сейчас посыпятся предложения от разных клубов, постарайся подойти к этому взвешено. Тебе еще играть в А-репрезентации сборной, так что переходить куда-то, чтобы садиться на лавку — не твой выбор.       Матео только кивает. Он все понимает, хотя и не может до конца поверить, что сможет в зимнее трансферное окно куда-то перейти.       Предложения приходят, и некоторые — заманчивые донельзя. Руководители «Динамо» прямо говорят ему, что заинтересованы в том, чтобы продать его подороже, но некоторое право выбора у него все же есть.       Матео думает, думает, думает почти весь декабрь. Решение приходит на Рождество, когда на рождественской мессе Матео смотрит на флаг с ликом Антония Падуанского. Корабль святого Антония во время жесточайшего шторма по Божьей воле вынесло к берегам Сицилии. Возможно, и путь Матео лежит туда, в Италию. Есть только одно, что может его остановить.       — Мне предлагают контракт с Интером, — говорит он Изабель после мессы.       — Это прекрасно! — восклицает Изабель. — Это гораздо лучше, чем «Динамо», при всем моем уважении к команде.       — Прекрасно, — соглашается Матео. — Но я соглашусь только в одном случае. Если ты поедешь со мной. Без тебя мне в Италии делать нечего. Изабель молчит так долго, что Матео кажется, что сердце у него разорвется. Сейчас она скажет «нет», и он умрет. Заодно сразу и отпоют. Здесь же, в святого Антония, и тащить тело никуда не надо будет.       — Хорошо, я поеду с тобой, — тихо отвечает Изабель.       — Я люблю тебя, — шепчет Матео, — люблю.       — Я тебя тоже, — так же шепотом отвечает Изабель, сжимая его руку.       Матео двадцать один, и он идет на первую тренировку в новом клубе. Испанское солнце немилосердно давит на затылок. В подтрибунке прохладно, и Матео переводит дух, слегка завидуя Изабель, которая сейчас дома рядом с кондиционером.       Голоса из раздевалки хорошо слышны в коридоре. Матео не подслушивает — просто акустика такая.       — Так какой он? — спрашивает незнакомый Матео голос.       — Знаешь, в нем главное, что он — хороший человек, — не запнувшись ни на миг, отвечает Модрич. Уж голос-то Луки Матео хорошо знает. Он заходит в раздевалку ровно на фразе Марсело:       — Ну посмотрим, насколько хороший этот мелкий.       — Может быть, я пока не очень хороший футболист, но прикрывать косяки возрастом точно не буду, — улыбаясь говорит Матео. Ни к чему показывать, что он слышал часть разговора еще из коридора.       Лука крепко обнимает его, остальным Матео просто жмет руки, потом переодевается, выходит на свою первую тренировку в «Реале». Прикрыв глаза, он вспоминает последние слова любой мессы. «Идите в мире Христовом». И делая шаг на поле, Матео думает, что он — счастливчик, потому что ни разу в жизни он не перепутал дороги.