Хроники Оси: Обруч Мина.

      День. Один день до Совета Семей.       Трущобы.       Колдунья торопливо шагала по переулкам, всё дальше уходя от цивильных районов Города. Она несколько раз проверяла внутренним взором нет ли за ней хвоста. Слежки не было, но тревога оставалась. Эмилия решила, что близость развязки так влияет на неё. Палец, израненный кольцом, саднил.       Бродяга, изучавший свой скарб у обочины, заметил яркую вспышку в переулке, заинтересовавшись, он уставился в том направлении. Но из переулка вышла всего лишь старая женщина в поношенных, но опрятных одеждах. У таких даже воровать нечего, кроме остатков их достоинства.       Эмилии жуть как не хотелось менять личину, но появление кокетки из благополучных районов точно не осталось бы незамеченным. Она шла дальше, углубляясь в самые трущобы. Здесь было так тесно, что двое едва бы разошлись при встрече, всюду висело тряпьё, воняло нечистотами, то тут, то там пробегали вереницы крыс.       Наконец ведьма свернула в проём одного из строений. Она поднялась на самый верхний этаж и вышла на балкончик, давно лишившийся ограждения. Она постучала по дощатому полу и нащупала тонкую щель. Открывшаяся ниша была широкой, но плоской. Ведьма достала из волос шпильку и кольнула себе палец. Капля крови упала на дно, заваленное всякими безделушками. По поверхности прошла рябь, и всё содержимое её испарилось, как и дно. Эмилии открылась лестница, ведущая вниз и освещённая огоньками. Спускаясь, ведьма вернула свой привычный облик.       Спустившись в залу, она первым делом проверила и укрепила печати призыва големов. Стоит кому-либо кроме неё ступить в эту комнату, пять сильнейших стражей задержат его. У привратников была отличная способность собираться вновь, как их не кроши.       Ведьма прошла дальше и зашла в крошечный кабинет, заваленный книгами. Здесь хранились все её былые исследования. Открыв один из десятков свитков, валявшихся на столе, она начертила на нём пальцем замысловатый узор, и на столе перед ней звякнула, открываясь, шкатулка. Вверх поднялось несколько полочек, на которых аккуратно лежали разнообразные украшения. Эмилия осмотрела полочку с браслетами — Обруч был на месте. Она перевела взгляд на полочку повыше и взяла в руки тонкую асимметричную цепочку, на одном конце которой было кольцо почти размером с браслеты, что лежали ниже, а на другом висел острый длинный клык. Эмилия взяла украшение и надела. Она была уверена, после Совета возможность использовать его представится.       Ведьма хлопнула по закрытой крышечке шкатулки, и та испарилась с лёгким перезвоном. Теперь можно было спокойно возвращаться и готовиться к вечеру.       ***       Вернуться в тело Хлои было сложнее, чем в первый раз. Оно не хотело поддаваться, остыло и закостенело. Ната не было минут пятнадцать, но для пустой оболочки это слишком долго. Видимо, придётся выпить ещё крови сестры, чтобы не дать телу разложиться без души перевёртыша. Но риск того стоил. Теперь, когда он знает, где логово змеи, осталось совсем немного.       — Хлоя! А я смотрю из окна и всё гадаю: ты ли это!       Златокудрая девочка подбежала к Нату так внезапно, что он чуть не выпрыгнул из тела ещё раз от неожиданности.       Девочка и правда оказалась феей. Она без умолку щебетала что-то про «маменьку», «кафе у Мери», «восхитительные пирожные дяди Бориса», «день рождения» и ещё ворох всего. Остановить златовласку было невозможно. Нату оставалось только кивать и улыбаться. Под её щебет о сладостях и вкусняшках живот Хлои заурчал и вскоре заболел так сильно, что Нату казалось, будто что-то пожирает его изнутри. Он поспешил вежливо отвязаться от маленькой феечки, пообещав заказать Борису лучший торт на день рождения девочки, и скрылся в переулках. Мавка слишком долго прожил в теле голема, и ему не пришло в голову, что его самочувствие обусловлено обычным голодом. Живому телу Хлои требовалась еда. Но Нат решил, что это один из признаков разложения и поспешил домой.       Выпив целых два пузырька крови Морены за раз, он был уверен, что больше за вечер это тело его не подведёт. Теперь следовало переодеться к званому балу и добыть последние недостающие фрагменты плана.       Посмотрев на голема, мирно лежащего на кровати со спящей душой перевёртыша внутри, Натан задумался. Всё же семейное сходство в заклятьях Эмилии и Птичника налицо. Конечно, уже сроднившийся с ним голем был несравним с теми неприглядными глиняными фигурами, что охраняли логово ведьмы. Но оно и понятно. Старик посвятил полжизни на воскрешение расы птицелюдей, он знал всё об искусственных телах, потому-то голем Ната мало чем отличался от человеческого тела. Разве что почти ничего не чувствовал.       А вот узор, что ведьма начертила на свитке, был чуть ли не идентичен. Птичник тоже помечал свои исследования подобным «замком». Нат быстро набросал его по памяти, чтоб не перепутать, когда придёт время.       Совсем иначе дела обстояли с цепочкой. Только взглянув на неё, Нат понял, что основа заклятья такая же, как у его рисованных цепей, которые Птичник использовал, чтобы дать мавке контроль над телами. Но заклятье Эмилии было куда сложнее и изощрённее. Нату даже завидно стало. Ведьма неплохо потрудилась, чтобы подчинить кого-то своей воле. Кого-то, должно быть, очень сильного. Так что сравнивать её творение с каракулями старика было нелепо. Это всё равно, что сравнить песчаную ящерку с крокодилом. Ната осенило! Он вспомнил, как заказчик говорил об Эмилии — со смесью восхищения и страха. Страх? И это у немёртвого? У носферату? Да уж, если тот ошейник предназначен ему, то бедняге не повезло. Впрочем, Ната ведь это не касалось… Да, их отношения — вовсе не его дело. Договор был только об Обруче. Который, кстати, хвала Богам, оказался обычным браслетом. Хорош бы он был, если бы это было двухметровое колесо!       Натаниэль ещё раз внимательно изучил иллюстрации в рукописях, столь любезно предоставленных ему Чумным вороном. Зарисовки Ключей, конечно, были весьма условны. Кто бы не взял на себя эту часть труда, ведьма или Крокодил, рисовал он как кэлпи ластами. Но всё же не узнать в Обруче Мина браслет из шкатулки ведьмы было бы сложно.       Кафе «У Мери».       День близился к концу, и поток посетителей, наконец, иссякал. Мери начала готовить кафе к закрытию. Сегодня гостей было больше чем обычно. В Городе становится совсем неспокойно. Но Хлоя так и не появилась. Удивительно, что Мери это приносило некоторое облегчение. Выходит, что бы ни случилось с девочкой, она всё ещё жива. Морена не могла вспомнить, когда последний раз переживала за живых… Наверное, ещё до приезда в столицу. Когда выслушивала мольбы Бориса.       Псоглавец, словно услышав её мысли, вышел из кухни.       — Девочка так и не вернулась? — пробасил он. Двухметровый здоровяк был одет в чёрный китель и белый фартук. Он неспешно вытирал руки, по локоть перемазанные в муке и сахарной пудре. — Должно быть, что-то случилось. — он обеспокоенно покосился на Мери. Без сомнения, Хлоя очень ему нравилась — такая милая и жизнерадостная девочка. Она, наверняка, напоминала Борису дочь.       — Это уже не важно, — ответила Мери, не глядя на псоглавца и продолжая прибираться в кафе.       Кондитер вопросительно посмотрел на хозяйку.       — Это всё уже не имеет значения… да... — Мери кивнула каким-то своим мыслям, а потом внезапно заявила, — Думаю, скоро мы переедем, Борис.       — Неужели? — мужчина понурил голову. Он смотрел на свои огромные сильные руки и остро ощущал, насколько он беспомощен. — В другой район? — с надеждой спросил он.       — Нет. — голос Мери был спокоен и неумолим, несмотря на воспоминания, проносившиеся у неё перед глазами. Весь Город охвачен огнём. Шпиль Университета обваливается в полыхающую пасть этажей древнего здания. Облако дыма и пепла застилает собой солнце. — Мы уедем из Города, — чуть помедлив, она добавила, — мне приснился сон.       Трущобы.       Генри нервничал. Он вышел после Университетского собрания по поводу нового приёма и устремился вглубь северных районов Города. Утром он почувствовал, как невидимый ошейник на шее стал затягиваться. А это не может значить ничего, кроме одного: Эми рядом и использовала поиск. Значит у него вовсе не осталось времени! Немёртвый очень надеялся, что Натаниэль выполнит свою часть сделки.       Свернув за угол, Генри ступил на ступени, ведущие в хорошо знакомый подвал. Его отношения с Аргусом Бенд сложились значительно лучше, чем с его племянницей. Но, стоит отдать ей должное, если бы не она — они бы и не познакомились. Генри любил старика, но тяжёлые воспоминания, неминуемо всплывавшие в его голове, заставили ограничиваться лишь визитами вежливости последние пару лет. Шагнув в душное помещение, профессор закрыл за собой дверь и позвал:       — Есть кто дома?       — Есть, — услышал он в ответ угрюмый голос. — Чего тебе, Генри, заблудился?       Аргус сидел посреди своей «птичьей» лаборатории и опустошал уже третью бутыль какого-то пойла.       Генри поднял одну бровь:       — Тогда бы я заблудился куда-нибудь в другое место. — профессор присел на краешек барного стула, стоявшего прямо на ковре из исписанных бумаг. — С моим вопросом мне вряд ли кто поможет лучше тебя. Хоть ты и ведёшь жизнь затворника, семейные узы обязывают помнить многое... Уж мне ли не знать!       Немёртвый, не стесняясь, ухмыльнулся.       — На мне, стыдно признать, незаконченный поводок твоей племянницы. Думаю, ты в курсе, что она в столице. Вот мне и прикипело его снять. Отсюда уже некуда бежать, Ректор вне Города, да и он уже помог всем чем мог... Есть мысли?       — Да уж... бежать отсюда некуда, — сокрушённо проговорил старик, — поводок говоришь? Ну давай посмотрим, что там моя племянница натворила. Показывай метку. Да и вот угощайся, или ты что ж, ночной кошмар, не пьёшь людское пойло? — Птичник выудил из-под стола ещё одну колбу и плеснул туда... кажется, это всё-таки был ром.       Генри взял колбу и посмотрел на просвет тусклых газовых ламп. Кому, как не ему, знать, что в землях Богов — Город лучшее место, чтобы спрятаться или затеряться. А куда бежать, если тебя и тут нашли? Разве что за море, да только это было почти невозможно. Лишь безумцы Минамото решались на такое, но это отдельная песня. Профессор решился и выпил напиток залпом.       — Конечно пью, но предпочитаю кофе. Обычно. — немёртвый подтолкнул колбу обратно Аргусу, мол, наливай. — Да, вот она метка, — он распустил ленту на шее и опустил голову к столу, показывая шейные позвонки, там стояла маленькая аккуратная золотая метка, — красиво, правда? Только я бы лучше вывел это тату.       Профессор вернулся в исходное положение, но ворот заправлять не стал.       — Ну и ещё, — Генри смущённо пробежался взглядом по каракулям на ближайшем пергаменте, — если это важно, она вырвала у меня один из зубов. Больших зубов. На этот раз профессор многозначительно взглянул на Аргуса из-под бровей.       — Эх, — Птичник разлил остатки бутыли на двоих, — племянница никогда не искала лёгких путей. Но потому, даже незавершённые, её заклятья держатся на жертве как клещ. Само по себе заклятье мне знакомо, но оно превосходит то, что на мальце... а впрочем, не важно. — оборвал себя Аргус. — Говорю сразу — снять метку с тебя я не смогу. По крайней мере без записей Эмилии. Но есть и другой вариант. Поводок можно разорвать. У неё должна быть своя часть заклятья, скорее всего она носит её при себе. Браслет или цепочка, может. Если сможешь уничтожить её часть, то метка станет бесполезной. А что касается зуба... тут уж просто её извращённое чувство юмора... тьфу. Даром он там не нужен. Ей нравится над тобой издеваться, носферату.       — То есть нужно будет подобраться к ней близко или пробраться в её лабораторию. — Генри рассуждал вслух, как если бы остался наедине с собой. — Но как мне избежать хоть временно её внутреннего взора? При худшем исходе, если она заметит меня, сколько времени ей потребуется, чтобы завершить привязь? — профессору ох как не хотелось приближаться к Эмили. Перспектива стать её ручной страшилкой не радовала, а ощущения, полученные при появлении привязки тогда... Лучше бы ему вырвали все зубы!       Аргусу было над чем тут подумать. Птичник слез со стула и неуверенным шагом подошёл к бумагам, разбросанными по рабочему столу в углу лаборатории.       — Не то, и это, нет, не сработает, — бормотал он, перебирая бумаги. — Вот. Это должно сработать. — наконец, сказал он, выудив старый пергамент из-под вороха документов. — Заклинание старое, ещё моего деда. Вряд ли Эм брала его в расчёт. Оно слишком простое для неё. — старик вернулся к Генри, с трудом забираясь обратно на барный стул. Он был уже изрядно пьян. — Заклятье называется Пелена. Оно скрывает присутствие магии. Любой магии. Метка на тебе останется. Но для Эмилии она перестанет существовать, даже если та тебя за шкирку поймает. Когда до неё дойдёт в чём дело, Эмилия легко сможет рассеять заклятье, так что времени у тебя будет немного.       — Хоть какое-то подспорье! — профессор благодарно склонил голову. — А если опять представить худший вариант, что Пелена сорвана и Эм заметила меня, сколько времени ей потребуется, чтобы закончить привязь? Коснуться меня? Дорисовать печать? Прочитать стих, стоя на табуретке?       — Вот нашёл, что спросить, — проворчал Аргус, не отвлекаясь от сотворения заклинания. — Это магия Эм. Тебе лучше знать, что она хочет с тобой сделать, — усмехнулся чернокнижник. — Впрочем, раз ты ещё свободен, очевидно, нужен более близкий контакт... для сильнейших заклинаний — физический. А дальше всё зависит от степени её извращённой любви к тебе, ночной кошмар.       Птичник дорисовал печать и скомандовал Генри:       — Ну-ка повернись!       Он приблизил пергамент с магическими узорами к шее немёртвого, прошептал слова заклинания, и пергамент словно растворился в коже Генри, не оставив следа.       — Ну вот. Говорил же, простое. Ни тебе кровавых обрядов, ни спецэффектов. Сорвёшь его с шеи, когда понадобится. Полог заберёт образ метки с собой, Эмилия будет в шоке, не обнаружив её. Это даст тебе какое-то время. — старик сел на место. — Впрочем, зачем тебе самому к ней лезть? Разве не проще было дать это задание мальчишке? Зачем ты его в погоню за Ключами втянул??       — Мальчишке? А, ты о своём дельце. — Генри улыбнулся. — Рассчитываю, что Эми не возьмёт его в расчёт. А поводок... С этим я должен разобраться сам, раз оказалось, что дистанционно этого сделать никак нельзя. Во-первых, я не знаю, как он выглядит, ну помимо моего зуба, видимо. Во-вторых, я не доверяю Натаниэлю настолько, чтобы доверить ему личную свободу. Генри погрузился в размышления. Самым безопасным он видел припереться на бал, там его Эм, точно, выглядывать не станет. Хорошо бы подобраться поближе и как-то вычислить свой поводок. Немёртвый смекнул, что уж свой зуб-то он сможет почуять... Если только ведьма не растолкла его и не съела с супом... А поводок и вовсе ничем не выделяется. Мысли роились в голове монстра, не давая конкретного результата. Он столько прятался, столько убегал, что теперь всё его существо противилось смене стратегии.       Выйдя из раздумий, он посмотрел на Аргуса. Тот тихо сопел лицом в тетради. Генри подошёл, подхватил лёгкое тело старика и отнёс на кушетку за бордовой шторой. Замечательный человек, разве что с чудинкой. Генри вспомнил, что сам является одной из причин, по которой Аргус помешался на птицелюдях. Сердце в груди болезненно сжалось, качая чужую кровь. Медлить было нельзя. Профессор всегда был одет как на приём. Потому, выйдя на широкую улицу, он поймал паромашину и направил водителя к резиденции Карнели. Небо над Городом окрасилось в красный цвет. Золотая летняя луна спешила занять свои права на небе.