***
— Эй, Итан, — голос Диего был хрипло-укуренным. Потому что он скурил не один косяк за этот час. Он скурил их дохуя. Его зрачки, сверкающие в нездорово-красном белке глаз, были расслабленно опущены вниз, чтобы не видеть эти то голубые, то фиолетовые лампочки гирлянды, так раздражающе мелькающие на этой блядской экстра-белой стене в этой блядской новомодной комнате в этом блядском дорогом отеле. «Зачем её вообще повесили, эту проклятую гирлянду? У нас что, какой-то ёбанный Мерри Кристмас?» — Диего опрокинул голову и испустил тяжёлый вздох. Дохуя косяков. И всё равно они не дали даже одной десятой эффекта, который приходит после двух таблеточек милого ксанакса. Но ему нельзя, он в завязке после реабилитационной. Какая досада для маленького Зэна! — М? — отозвался Каткоски, медленно опуская веки и так же медленно поднимая их. На его совести косяков в три раза меньше, но кумарит его по-чёрному. Чёрт, да что это за курево такое? Курево ли это вообще? Похоже, он растерял всю сноровку пятнадцатилетнего мальчишки, который получает блаженное наслаждение от самодельно-кручённых штучек. Знал ли кто-то из съёмочной группы или, например, из толпы пищащих фанаток, что Итан любил побаловаться такими вещами не только на экране в роли Карла Галлагера, но и в настоящей жизни? Ха, хуй там плавал, никто и не подозревал. Но это было, кажется, так давно, что Каткоски позабыл бы об этом деле раз и навсегда, если бы не внезапная встреча с «братом от другой матери». — Как там зовут твою девчонку? Эбаг… — Диего шмыгнул носом, резко распахнув глаза, словно его хорошенько жмыхнуло. — Эбигейл. Эби, — Итан скривился, с трудом выговаривая имя девушки, которая сейчас благополучно летела в самолёте на съёмки её нового музыкального проекта. И почему он сейчас не с ней? — Эбигейл? Ммм, — Лианос издал скрипучий смешок, почёсывая затылок через шапку из собственного мерча, всегда сопровождающую его. Даже в парикмахерских она бережёт его пустую, балдеющую башку. Бедные парикмахеры с изумлённым таблом! — Слушай, Итан… — Я слушаю, чувак, — Итан зажмурил глаза, отрезвляюще надавливая на них пальцами. Он видел много-много звёздочек. И хаотичные всплески фейерверка… — Хочешь быть моей тёлочкой? — рот парня был по-укуренному приоткрыт, а волосы по-укуренному торчали из шапки, закрывая пол рожи, на которой коварно расползлась улыбка. И она тоже была пиздецки укуренной, эта улыбка. А голос где-то далеко внутри коварно шептал, шептал и подговаривал: «Попробуй его». — Чё? — Итан закашлял, напоминая другу хронического туберкулёзника. — Моей тёлочкой, — Диего резким движением опустил ладонь на колень темноволосого и пристально уставился на его задыхающуюся от кашля физиономию. Подождав, пока эта туберкулёзная церемония закончится, он хмыкнул, вытянул губы в трубочку и приблизился к его рту. Тот не сопротивлялся, а лишь тупо сидел и слегка напуганным взглядом втыкал за происходящим. Тишину нарушил секундный звук соприкосновения уст. — Да ты укуренный! — взвизгнул Итан, отпрянув назад. Вот это новость! Но не говори будто тебе не понравилось, дорогой Итан, даже не пробуй отрицать. — Ага, — укуренный безразлично пожал плечами и вновь потянулся за поцелуем. Только в этот раз он не собирался ограничиваться одним мимолётным чмоком. — Ди… — но Диего не дал выразиться своему охуевающему от жизни собеседнику, он жадно налёг на его губы, как на жутко-приторную карамель. Жутко-приторная карамель, от которой сводит скулы и вмиг учащается слюновыделение. Шла вторая минута, а Диего и не думал отвлекаться от этой чарующей дегустации, которая так контрастировала с едким вкусом жжёной травки. Бедный мальчик не может насладиться, ему до умопомрачения мало и так необходимо чувствовать эту дикую помесь снова и снова. Парни растянулись вдоль дивана, сжимая тела друг друга плотнее и плотнее. Жарче, мокрее, интенсивнее. Нет более чарующего зрелища, чем такая безрассудная страсть, яростная и зверская, достигающая предела. — Мне дышать нечем, блять! — Каткоски рванул головой в сторону, чем вызвал истеричное недоумение у нависающего над ним Диего, у которого будто бы так нагло и бестактно отобрали любимую конфету. И как только Итан сделал третий судорожно-необходимый глоток воздуха, его укуренный дружок нетерпеливо ворвался обратно в карамельный рот. Чтобы исследовать, присвоить и полностью вытрахать его, этот долбанный карамельный рот. Диего грубо сжал бедро парня, с каждой секундой затягиваясь в сплетение языков глубже. Свободная рука Лианоса, слегка дрожащая от пьянящей поступи жара, была согнута в локте и болезненно упиралась в угол ручки дивана. А его шапка уже давно сплавилась на пол, не желая участвовать в этой жёсткой схватке самцов. Обладатель карамельного рта издал протяжный стон прямо в губы своего пожирателя, жалобно приподнимая брови. Его душило. Душило чувство отчуждённости и вместе с тем пугающее принятие того, что ему приятно. Очень даже приятно, судя по пульсации в паху. Приятно, приятно, приятно. А что именно ему приятно? Приятно всецело принадлежать Диего Лианосу? Быть любимой тёлочкой любимого друга? И что может быть абсурднее? — Чёрт, Диего! Диего! — Итан с испугом в мечущихся глазах начал трясти парня за плечи, пытаясь привести его в отрезвление. Ну же, приди в себя, идиот! — Диего, мать твою! — Какого хуя, братан? — наконец протянул Лианос заторможенным бормотанием и, нахмурившись, поднёс трясущиеся пальцы к губам. Вам когда-то казалось, что ваши чёртовы губы не принадлежат вам в полной силе, что они чуждо от вас исполняют ваши же прихоти, только вы не смеете в это вмешиваться? Вот Лианосу казалось так прямо сейчас. И его пальцы внимательно щупали красную плоть, которая секунду назад своевольно овладела запретной сладостью. — Я чё, засосал тебя? — Ага, типа того, — Итан выдавил нервный смешок. Действительно, забавно же вышло. — О, блять. Ёбанный… — парень с громким хлопком пригвоздил ладонь ко лбу. — Что я говорил? — Да так… Всего лишь предложил побыть твоей тёлочкой. — Ебать, прости, чувак, — Диего встрепал свои волосы, даже не обратив внимание на отсутствие шапки, и начал сползать с друга. — Да ладно, забей, братан, всё в порядке… А-а… пойдём, что ли, подрыхнем, — Каткоски подбадривающе постучал по плечу парня. — Пойдём, братан…***
На следующее утро, какое выдалось на удивление лёгким и непринуждённым, друзья разлетелись по своим делам. Актёр на съёмки десятого сезона «Shameless», рэпер в студию для продолжения записи долгожданного альбома «Be Safe». И никто не знал, когда они снова встретятся, поэтому оба лишь упивались мыслями о вчерашней ночи. Может когда-нибудь они будут с хохотом вспоминать о ней, а может сохранят как строжайший секрет. Но пока это когда-нибудь не наступило, они до мельчайшей детали вспоминают эту ночь и с удовлетворением, которого сами стыдятся, выдумывают дальнейшие сюжеты, ублажая никого не щадящую фантазию. Мучительная посадка закончилась, и самолёт взлетал так же стремительно, как и в голове Итана вертелась картинка с укуренным Диего. А в воображении самого Диего, летящего рейсом позже, рисовались эти дурацкие пухлые губы друга и, чёрт, как же ему приелась эта жутко-приторная карамель. Но перестать думать об этом у них не получалось, как бы не пытались они направить свои извилины в другое русло. И у обоих в ушах синхронно звучали главные слова, так глупо и произвольно слетевшие с уст парня под действием добротной дури… Хочешь быть моей тёлочкой?