Воспоминания и дым

Накатило. Опять накатило. Прошутто отыскал початую пачку сигарет и зажигалку — вот знал, что понадобится, — и открыл окно. Вечерний воздух отрезвлял, но недостаточно; откуда-то издалека доносилась веселая музыка. Память предательски подкидывала картины годичной давности. Улочки Римини, счастливые прохожие и странное ощущение уюта в толпе… И он, такой юный, с неподдельной искренностью держащий Прошутто за руку и заглядывающий в лицо. Щелкнула зажигалка. Прошутто затянулся и поморщился — опять сорвался. Он выдохнул и всмотрелся в вечерние сумерки. От сигареты стало немного легче, однако тоскливые мысли не желали растворяться во мраке вместе с дымом. Их чад продолжал наполнять голову и обжигал стыдом… Отвратительно грустить по ушедшему, когда в настоящем все… хорошо? Прошутто усмехнулся и сделал очередную глубокую затяжку. У человека вроде него «хорошо» — это луч солнца, скользнувший по стене готического собора и тут же скрывшийся. И где он теперь — совсем не дело Прошутто. Он напоминал себе об этом чуть ли не ежечасно, но когда увидел Бруно — случайно, просто встретил на улице, — что-то внутри надломилось и обдало холодом. Совсем другой… И на Прошутто теперь посмотрит разве что со злобой и отвращением. Еще одна затяжка. Дым уплывал в ночь. Прошутто закурил вторую, когда услышал позади голос Ризотто. По спине пробежали мурашки. — Ты же бросаешь. — Как видишь, получается не очень, — Прошутто развернулся и одарил собеседника лукавой улыбкой. — Что-то случилось? — Ризотто говорил спокойно, но что-то в его лице подсказывало Прошутто, что это не было дежурным вопросом. — Как будто я впервые бросаю, — еще одна ухмылка и последовавшая за ней затяжка. Уже через несколько секунд после сказанного Прошутто понял, что облажался. Взгляд Ризотто был пытливым и, казалось, проникал под самую кожу; от него нельзя было навечно скрыть, что творилось в мыслях Прошутто, что окутывало его подобно сигаретному дыму. Если он спросит, то больше не получится молчать. Придется доставать признание-лезвие и полосовать то хрупкое, что совсем недавно зародилось между ними. Прошутто отвернулся. Музыка, игравшая где-то вдалеке, наконец затихла. — Оставить тебя? Сигарета тлела в дрогнувшей руке Прошутто. Он застыл на несколько мгновений и затем покачал головой. — Останься. Затянувшись, он повернулся и притянул к себе не сдвинувшегося с места Ризотто. Прошутто приник к его рту и выдохнул дым; от вкуса чужих губ вперемешку с табачной горечью наконец-то стало будто бы легче. Они целовались, пока сигарета не начала жечь пальцы Прошутто. Он небрежно затушил ее в стоящей на подоконнике пепельнице и вернулся в объятия Ризотто. Когда-нибудь он обязательно обо всем расскажет.