***
Многие твердят, что я совсем чокнутый, раз продолжаю бегать за ним и пытаюсь наладить контакт. Многие твердят мне, что я — жалкий человек, который ничего не понимает в этой жизни. Многие твердят, что я некто, кто не знает, что нужно лишних людей из своей жизни выкидывать. Но я лишь светловолосый исландец, безумно влюблённый в своего соулмейта — Хёрдура. Он же идеальный, чёрт возьми! Эти скулы, широкие плечи и высокий рост делают его безумно сексуальным и мужественным, а меня заставляют ещё сильнее влюбляться. Чёрт, за ним половина моего колледжа бегает, а он делает вид, что не замечает. Господи, как же он прекрасен. Магнуссон добрый человек, готовый всегда прийти на помощь; он очень умный и начитанный парень, который на отлично отвечает на каждой паре. Порой мне кажется, что он — сам Бог, спустившийся с небес на землю. Он добр и отзывчив ко всем… кроме меня. Как только Хёрдур узнал, что его соулмейт — я, он просто с катушек слетел. Мага долго кричал на меня, пытался было ударить пару раз, но мой загнанный вид не позволил ему этого сделать. Парень был очень зол в тот момент, когда понял, что судьба «подарила» ему такого соула. Исландец всегда срывался на мне, если вдруг я проходил мимо; использовал меня, когда ему это нужно было. Но, честно, я и не против. Чёрта с два, так я хотя бы был ближе к нему, мог разглядеть едва заметные веснушки на его переносице; я даже смел его касаться иногда — совсем случайно, просто редко наши локти соприкасались. Одежда в такие моменты так приятно шуршит. Магнуссон любит высмеивать меня перед всеми его друзьями, которые, впрочем, и не против над кем-то да посмеяться. Знаете, мне плевать, пусть смеются, но так, хотя бы, внимание Хёрдура обращено на меня, глупенького исландского мальчика, который стал ему соулмейтом по велению судьбы. Сейчас я стою за колледжем и курю дешёвые сигареты, на которые мне еле-еле хватило денег — стипендию снова задерживают, чёрт. Вонючий дым серым облаком кружился в воздухе несколько добрых секунд, но потом холодный октябрьский ветер направил этот гадкий запах в сторону каких-то студентов. Они шли ко мне, но я даже не шелохнулся — не буду же я бежать от них, как жалкий трус, не способный за себя постоять. Хотя, честно говоря, именно таков весь я. — Опять ты, педик, — рявкнул один из них с насмешкой, но я даже не повернулся в его сторону. — Ну чё, урод, как жизнь? — грубо спросил другой, подходя ко мне и заглядывая точно в глаза. По спине пробежал холодок. — Нормально, — соврал я и потушил сигарету, собираясь уходить отсюда. В самой глубине моей души затаился страх, из-за которого вот-вот да задрожат колени. — Да, малыш? — промурлыкал мне на ухо он. Я остановился. — А чего же ты один, так ещё и куришь? Ты знаешь, что это — плохая привычка? — гордо подняв голову, спросил Магнуссон. Его серые глаза приковывали меня к месту и не давали сделать даже и шагу в сторону. Я испугался не на шутку — лица его приятелей не предсказывали ничего хорошего. — Неужели ты заботишься о своём соулмейте, Хёрдур? — неожиданно осипшим голосом спросил я его, боясь получить кулаком по роже. Идиот, знаю же, что язык за зубами держать надо, но нет же — говорю всякую хрень, за которую должно прилететь по полной программе. — О да, детка, — прищурившись, прошипел сквозь зубы Мага и подступил ближе ко мне. Я сделал шаг назад, но наткнулся спиной на чью-то широкую грудь. — Поэтому я, нет, мы будем тебя отучать от этой привычки. — И что же… — мне не дали договорить — сильно удар в спину и я чуть ли не упал на Хёрдура. Тот подхватил меня под локти и поставил ровно. Я задрожал. — Ты хотел узнать, что мы будем делать, сладкий? — хитрый блеск в глазах заставил меня испугаться ещё сильнее. Парень смотрел свысока, прищуривая правый глаз, будто бы придумывая что-то ужасное. Я громко шмыгнул и хотел было вырваться из сильной хватки, которой он держал меня за руки, но… не получилось. — Чего же ты, малыш, бежать собрался? — я брыкался и дёргался так, как позволяло мне моё положение, но это всё равно не увеличило мой шанс на побег и счастливый исход. — Да чё ты возишься с этим пидором, Волк? — громко взревев, спросил нетерпеливый парень, похожий на свинью. С каких пор у Магнуссона прозвище «Волк»? Это из-за его хитрых и умных глаз, да? — Втащи ему уже! В моих глазах потемнело, и я пошатнулся. Сильная боль молнией прошлась по моему брюху — я больше чем уверен, что на рёбрах у меня моментально появился огромный синяк. В ушах моих стоит дикий звон, а картинки вокруг стали расплываться — удар за ударом и я думаю, что скоро умру от всего этого дерьма. Кто-то до сих пор держит меня под руки, не давая свалиться на землю, и не позволить парням избивать меня ногами. Быстрый удар в челюсть — что-то мерзко хрустнуло у меня во рту, пошла кровь. Прекрасно, похоже, я ещё и зубов лишился. — Х-хватит… — шёпотом прокряхтел я, пытаясь держаться и не показывать себя последним слабаком. Кровь ручьём текла по моему подбородку, капая то на асфальт, то на мою тонкую чёрную толстовку, которую я купил себе относительно недавно. Здоровяк, которого я сумел разглядеть сквозь пелену на глазах, подошёл ко мне и снова треснул по челюсти. Только в этот раз ничего не хрустело, я лишь случайно прикусил себе кончик языка и, кажется, откусил его. Противный вкус меди не пропадал из моего рта, вызывая рвотные позывы — кажется ещё чуть-чуть и я испорчу кому-то из этих плохих парней одежду. — П-прошу… — Всё, прекратили! — властным тоном крикнул Хёрдур, вцепившись в мои руки сильнее, пытаясь поставить моё хрупкое тело ровно. Его горячее дыхание обжигало ухо, но я пытался не обращать на это внимание. Сейчас важнее то, как я доберусь до дома в таком виде, а не то, как там дышит на меня этот высокий исландец. — Вы его итак достаточно помучили. — Но ты посмотри на его тупое рыло! Он так и просит, чтобы ему врезали, — бросаясь на меня, прокричал басом парень. Хватка, которая удерживала меня, исчезла, и я думал, что сейчас свалюсь на асфальт, но какой-то студент встал так, чтобы я упал на его грудь, а не на холодный бетон. — У тебя тупое рыло, Клюв! — агрессивно кинул Магнуссон и прописал с левой по лицу парня, который секунду назад оскорбил меня. «Клюв» с грохотом повалился на землю и проехался лицом по сухой траве. — Ты, видимо, забыл, какой у нас закон? Парни, стоявшие вокруг меня, заметно притихли и потупили взгляд. Может быть мне просто кажется или они действительно испугались? Хёрдур развернулся ко мне и сердитым взглядом прошёлся по лицам ребят из его банды. Он поправил свою кожанку и выпрямился, устремляя свои серые глаза точно на меня. Я сглотнул сгусток крови, из-за которого меня до сих пор тошнило. Голова кружилась, а всё тело дико ныло и кричало о том, что мне сейчас же нужен отдых. — Ну, что, пупсик, не будешь больше курить? — спросил он у меня, будто ничего и не было; словно меня только что не избивали четыре парня у него на руках. Магнуссон проговорил эти слова так приторно и нежно, что, кажется, я даже и о боли забыл. Его шершавая ладонь прошлась по моей щеке, а затем спустилась к подбородку — Хёрдур размазал кровь по моему опухшему лицу и хмыкнул. — Хёрдур, я… — кашель. Я закашлялся из-за глупой крови, которая продолжала течь из моей десны. Некоторые крупные капли попали на чёрную кожу одежды главаря банды, стоявшего передо мной — я испугался и сразу же ослабевшей рукой потянулся вытирать за собой. Он перехватил мою кисть. — Не трогать, сладкий, — сухо прошипел он и слабо дал мне пощёчину. Из правого глаза потекли слёзы, и Волк тут же их вытер. — Так ты понял, что курить — здоровью вредить? — Д-да, Хёрдур — пробурчал я, стыдливо опуская глаза себе в ноги. Странно, почему остальные молчат и даже, кажется, не дышат… от страха? — Ну и славно, — сплюнув рядом с Клювом, гавкнул он и развернулся, направляясь к заброшенному дому, стоявшему неподалёку отсюда. — За мной! — со злобой прорычал он, скалясь на парней, как настоящий волк. Теперь я понял, почему его так прозвали. — Живо! — остальные члены банды, кроме того, кто лежал на бетоне, словно поджали хвосты и несмело последовали за Магнуссоном. Я так и остался стоять там, смотря в спины своим обидчикам. Холодный ветер с силой бил в спину, пытаясь сбить меня с ног; тёмные тучи с огромной скоростью двигались по небу, предвещая о дожде. Надо идти домой. Я выкинул пачку с сигаретами в урну и больше никогда их не покупал.***
Пришёл в свою съёмную квартиру, в которой как всегда было не убрано, и тут же лёг на кровать, не снимая обуви и верхней одежды. Мне было тяжело сделать даже вдох, ведь рёбра ныли от ужасной сильной боли. Резкие движения будто стали совсем запрещёнными — сделаешь хоть одно и всё, острые стрелы словно впились в тело. Я тихо хныкал в подушку, желая поскорее пропасть из этого мира. Почему Хёрдур ударил того парня, желавшего треснуть мне как можно сильнее? Что заставило его заступиться за меня? Зачем? Я закрыл глаза и пытался найти ответ на этот вопрос, но, увы, он никак не хотел идти в мою голову. Эти вопросы кружили у меня в сознании и не давали даже вздремнуть немного. И я полез в интернет — взял телефон в руки и записал вопрос: «Могут ли соулмейты чувствовать боль друг друга?» Гугл дал мне несколько ответов по типу: Да, могут. Поэтому будьте аккуратны и не делайте своей родственной душе больно. Я нахмурился. — Выходит, Маге тоже было больно в этот момент? — прикусил губу и стал прожигать потолок тяжелым взглядом. — Нет. Тогда бы он тоже крючился от боли, как я. А Хёрди просто стоял себе спокойно. Я сел и стянул с себя чёрные кеды вместе с носками. Лениво поднявшись с кровати, пошёл на кухню и открыл холодильник — опять пусто; снова останусь без ужина. Я набрал воду в чайник и включил его — может хотя бы чай заполнит мой пустой ещё со вчерашнего дня желудок. Пока вода нагревалась, я пошёл обратно в комнату, желая рассмотреть повреждения, полученные совсем недавно. Аккуратно стянул футболку и приблизился к зеркалу — на рёбрах не было и живого места, а живот словно превратился в отбивную. Вздох. Я жалок. Выдох. С опущенными плечами отворачиваюсь от зеркала, в котором я наблюдал лишь ничтожного урода, всё-таки не способного постоять за себя, и медленно ступаю к комоду. Достал поношенную серую футболку с пятнами в некоторых местах и направился на кухню — чайник вскипел. — Что ты, Арнор, такой беспомощный стал? — строго спросил я сам у себя. — А я, разве, не всегда таким был? — тихо поинтересовался я же. Покачал головой и подумал: какой же я чокнутый, раз разговариваю сам с собой. К слову, больше не с кем. Забросив пакетик чёрного чая в стакан, залил кипятком и оставил на пару минут. Пока чай заваривался, я уселся на тёмный диван, стоявший в углу моей маленькой кухни, и снова задумался. Может, он всё-таки что-то чувствовал, но просто не желал это показывать? Может, ему стало меня жалко и он решил отступить от задуманного? Магнуссон никогда не останавливал своих друзей от насмешек в мою сторону, тем более от избиений. Что же произошло в этот раз?тоненькая струйка крови в уголке губ.
— Точно! — воскликнул я и вскочил с дивана, совсем позабыв о ноющих рёбрах. Я выкинул пакетик чая и отхлебнул горячий крепкий напиток. — Его никто не трогал, но кровь у него текла! Ему всё-таки было больно! Но тут моя радость кончилась — ему было больно из-за меня, а он молчал… Кровь прилила к моим щекам, и я загорелся. Чёрт, почему этот придурок молчал?! Я разозлился. Что за идиотизм — почему соулмейты должны чувствовать боль другого? — Блядство! — прошипел я, когда кружка выпала из моих рук на ногу, и всё содержимое пролилось на меня. Честно, я уже и не чувствовал боли, которая должна ощущаться при ожогах. Я хмуро поглядел на осколки, лежавшие на грязном холодном полу, и с силой наступил. Резкая боль острым лезвием пронзила мою ногу, но я с упоением стоял на этих осколках, наблюдая, как тёмная кровь течёт по паркету. — Раз ему должно быть больно из-за меня, — растягивая гласные, словно в бреду, прошипел я, как змей, — то пусть хотя бы что-то чувствует. Я топтался на разбитом стекле и хрипел сквозь сжатые зубы, пытаясь терпеть неприятную жгучую боль в стопах. Я не знаю, зачем и почему я решил так поступить, но мой разум твердил, что так и должно быть. Прыгал, пинал это кровавое стекло и безумно смеялся — что со мной? не знаю. Я остановился — что же я, чёрт возьми, делаю? «То, что надо.» Я гневно уставился в немытое окно и тупо стал взирать на тучи, проливающие крупные капли. Дождь. Как я и думал. Я кинул быстрый взгляд на электронные часы и понял, что время перевалило уже за полночь. Моргнув несколько раз, при этом сильно зажмурив глаза, я быстрым шагом прошёл в ванную комнату. Ноги и рёбра всё ещё болели, но я лишь тихо постанывал от самых сильных уколов боли. Скинув всю одежду на пол, я включил воду и встал под горячие струи, пытаясь смыть с себя всю грязь этого отвратительного дня. Взял мочалку и тёр-тёр-тёр своё тело до красноты, желая отмыться, стереть весь ужас этой жизни с своего тела. — С каких сранных пор моя жизнь стала таким дерьмом?! — прокричал я, подняв светлую мокрую голову к потолку и разводя руки в стороны. Я опустился на колени и скрутился, пытаясь обнять всего себя дрожащими руками. Сильно сжал челюсти и глаза, пытаясь не разрыдаться и не закричать во всё горло. — Заткнись, придурок! — послышалось за стеной. Сосед, ненавидящий меня всё своей душой, постучал в стену и прокричал пару оскорблений, но я не слушал. Я кусал губы и щёки до крови, бил себя по телу и тихо стонал под нос. — Не достоин жизни, не достоин жизни, не достоин жизни, — твердил себе, словно сломанный робот. Я рычал и шипел на себя, бился о стены и прыгал на месте — кажется, я схожу с ума. — Умри, умри, умри, — заговорил я ровным тоном, совсем чуть-чуть хрипя из-за крови во рту. Дрожа всем телом, я поднялся с пола и посмотрел в зеркало — какой-то убогий парень смотрел на меня своими пустыми бледно-зелёными глазами и словно просил о помощи. Я моргнул и помотал головой — лишь ведение, ничего больше. Открыл зеркало и достал лезвие для бритв — ничего нового; оно всегда там лежит. Я проводил острием по худым слабым ногам, чёрным ребрам и кистям, покрытыми белыми шрамами. Жгучая боль словно пламя бродила от начала каждого пореза до его конца. Кровь текла по мне, но я лишь вытерся полотенцем и направился в спальню в одних лишь трусах. Завтра будет лучше. Завтра я начну жить. Завтра всё будет замечательно.***
Я проснулся рано, в часов пять. Тело ревело от новой, сильнейшей боли, но я лишь громко вздыхал и пытался встать с кровати. Кровь прилипла к простыни и тонкому одеялу, которое надо будет постирать в прачке. Я с трудом поднял свои конечности, раны которых снова начали кровоточить. Нехотя слез с кровати и пошёл в душ — нужно смыть засохшую кровь. Когда холодная вода ручьём текла с моего тела, я понял, что зашёл слишком далеко — похоже, Хёрдур вчера ночью помучился из-за меня. Идиот. Я снова встал напротив зеркала и стал рассматривать себя: опухшие красные глаза, полные разочарования и обиды — видимо, на жизнь, — растрёпанные пшеничного цвета волосы, узкие посиневшие плечи, торчащие чёрные рёбра в порезах, выпирающие тазобедренные кости, на которых и места живого нет, и, конечно же, худые слабые ноги с глубокими порезами и большими гематомами. Убогий урод, жалкий человек… Всё то, что говорят про меня люди — правда. Я действительно жалкий кусок дерьма. Достал бинт из-за зеркала и начал аккуратно обматывать запястья, ноги и всё то, что вчера пострадало из-за очередного приступа. Мелкий засранец, не умеющий контролировать свои эмоции. Я закрыл шкафчик и вышел из маленькой комнатки, которая остаётся самым чистым местом в моей квартирке. Хорошо, что хозяйка раз в несколько месяцев посещает меня; кажется, она упала бы замертво, если бы увидела то, как я живу. Я снова сделал себе чай, но в это раз он получился не слишком крепким, поэтому я мог растянуть удовольствие, попивая горячий напиток из новой кружки. Живот громко заревел из-за недостатка пищи — надо бы сегодня подойти к кому-нибудь и спросить насчет стипендии, иначе я так с голоду умру. Хромая, поплёлся в комнату, желая собраться в колледж. Вот глупый маленький исландец! Сам же себе больше проблем создаю — вот кто меня вчера просил скакать по разбитому стеклу? Я натянул на свои ноги чёрные рваные джинсы; желая прикрыть синяки и порезы, я надел тёплую большую толстовку с надписью: «Fuck yourself». Глянул на часы — 6:13 — обул кеды, закинул пару тетрадей в рюкзак и, прихватив с не заправленной кровати телефон, вышел из квартиры. Я закрыл дверь на замок и услышал, как на смартфон пришло уведомление. Незнакомый номер: Нужно поговорить, красавчик. Я долго смотрел на это сообщение, видимо, ожидая, что придёт новое уведомление, говорящее об ошибке, но ничего не происходило. Потупил взгляд, потоптался на месте и неуверенно пошёл к лестнице. Когда я спустился вниз, мой страх нарастал — кто бы это мог быть? Что этому человеку надо? Я слышал, как сильно стучит моё сердце, но, увы, ничего с этим поделать не мог. Я пошёл через парк, так спокойнее и безопаснее. Птицы уже давно не пели никаких песен, листья сладко не шумели, а солнце не грело мёрзшего меня. Ненавижу осень. До первой пары ещё три часа — зачем я так рано вышел из дома? Возвращаться я не видел смысла, поэтому просто сел на первую скамейку, попавшуюся мне на глаза. Достал телефон и стал тупо втыкать в Инстаграм. Холодный ветер заставил меня продрогнуть и засунуть голову в ворот толстовки по самый нос. На телефон пришло новое уведомление. Незнакомый номер: Тебе холодно? фотография Увидев на фотографии себя, я тут же поднял голову и стал озираться по сторонам, но никого не увидел. Холодок прошёлся по моей спине уже не из-за осеннего ветра. Осмотрев парк внимательным взглядом ещё раз, я уставился в телефон. Мой животный страх не позволил мне написать ответ незнакомцу, зато позволил встать со скамьи и уйти на хрен отсюда как можно дальше. Я шёл слишком быстро, поэтому ещё не зажившие раны дали о себе дать. Остановился и согнулся пополам, не в силах идти дальше — рёбра пронзала острая боль, которую я раньше никогда не чувствовал. Я упал на колени и хотел было что-то прокряхтеть, желая позвать на помощь, но чья-то до боли знакомая тяжёлая рука легла мне на плечо. Резко повернул голову влево и увидел Магнуссона, слишком довольного Магнуссона. Тот снова с прищуром смотрел на меня сверху вниз и ухмылялся. Это ухмылка не сулила мне ничего хорошего. — Ты чего один? — спросил я вслух, отметив, что его банды нет рядом. — Тот же вопрос могу задать и я тебе, Арнор, — выделив моё имя интонацией, парировал Хёрдур. Он наслаждался моим тихим шипением, издаваемым при каждом движении. — У меня никого нет, — грубо кинул я в его сторону и, пошатываясь, выпрямился. Он почти на две головы выше меня, поэтому мне пришлось задрать подбородок, чтобы заглянуть в его хитрые лунные глаза. Я опять убеждаюсь в том, что он безумно красив. — А что это, Арнор? — с каких пор он зовёт меня по имени, а не по тупым прозвищам? Мага дотронулся до тёмной гематомы на ключице и с силой провёл пальцами по всему пятну. Я скорчил лицо от боли и быстро пихнул Волка в бок. — Не трогай, — со злостью проговорил я, отворачиваясь. Я чувствовал, как моё лицо начинает гореть то ли от негодования, то ли от смущения. Попытался быстро уйти от исландца в сторону, но резкая боль, стрелой пронзившая моё брюхо, заставила колени подогнуться и чуть ли не упасть на грязную сухую траву. Крепкие руки мёртвой хваткой вцепились в мои плечи, не давая с позором упасть при своём соулмейте. — Знаешь, с меня хватит, — рявкнул он на меня и повернул лицом к себе. Я потупил взгляд на его груди, а потом опустил его вовсе. Рассматривая свои потёртые испачканные кеды, я чувствовал, как напряжение начинает расти вокруг нас. — Ты думаешь, что это прикольно — лежать ночью и терпеть непонятные боли во всём теле? Я нерешительно поднял голову и заглянул в его глаза. Наверное, в моём взгляде он читал непонимание, раз его брови так резко спустились к переносице. Я попытался сделать шаг назад, заметив, какое маленькое между нами расстояние, но Магнуссон держал меня слишком крепко, поэтому все мои попытки хоть как-то от него уйти оказались тщетны. — Отвечай! — его терпение лопнуло. Это было видно по учащённому дыханию, злому взгляду, устремлённого точно на меня, и грубым касаниям, которые болью отдавались в хрупких плечах. Волк тряс меня, пытаясь вернуть из раздумий обратно на землю. — Хёрдур, — еле выдавил я из себя. Пытаюсь сдержать слёзы, вдруг появившиеся на глазах. — Я… что ты имеешь в виду? — Ты думаешь, что я буду лежать ночью спокойно и терпеть, — чётко проговаривая каждое слово, начал свою речь он, — пока ты хуй пойми что с собой делаешь? — Но я… — заговорил, пытаясь оправдаться перед своей родственной душой хоть как-то, но Хёрдур меня перебил. — Что «Но я…»? Что? Ты думаешь, я не знаю?! — кричал он на меня, заставляя сердце биться быстро-быстро из-за проклятого страха. Пожалуйста, пусть припадок начнётся не сейчас, потом. — Прекрати это делать каждую сранную ночь, Сигурдссон! — Магнуссон задрал рукава моей толстовки и ткнул пальцем на забинтованные руки. Я задрожал. — Ох, неужели, Хёрдур? Ты снова проявляешь заботу по отношению к своему соулу? — язвительно спросил я, пытаясь скрыть дрожь в голосе и коленях. Кажется, сейчас мне снова пропишут по лицу. — Слушай сюда, красавчик херов, — Волк схватил меня за воротник и притянул ближе к себе, заставляя меня встать на носочки. — Я тебя убью к чёртовой матери, если не прекратишь причинять себе боль. Ты же прекрасно знаешь, что два соулмейта чувствуют боль. Так какого хуя ты режешься?! — негодуя, срывался он на меня. Он так близко ко мне, что я могу чувствовать его горячее быстрое дыхание на своих потрескавшихся губах. — Тогда встречный вопрос, Хёрдур, — шумно сглатывая вязкую слюну, решил спросить я. — Почему ты позволяешь своим дружкам бить меня, если знаешь, что будет больно? — Ох, сладкий, мне совсем не больно, разве что чуть-чуть, — он отпустил меня, медленно облизнул свои губы и на пальцах показал это самое «чуть-чуть». — Они будут трогать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь трогать себя, — сморщив нос, с нескрываемой ненавистью и отвращением проговорил Магнуссон. — Я не перестану трогать себя, пока ты не признаешь, что я — твой чёртов соулмейт, который требует внимания и любви! — не сдержавшись, выругался в его адрес я. Знаю, что позже я пожалею об этих словах, но сейчас… сейчас мне стало легче и даже самую малость приятно. — Я никогда этого не признаю, Арнор, — закатив глаза, просто сказал он и развернулся, запихнув большие ладони в карманы кожанки. — Мои парни будут бить тебя, так и знай. Но теперь я их не буду останавливать. И он ушёл. Я стоял в парке один, совсем не замечая громкие сигналы автомобилей, холодный ветер, блуждающий у меня под толстовкой; совсем не замечая опустошённость где-то внутри. Я просто стоял и смотрел на удаляющегося светловолосого парня в чёрной кожанке, который только что, похоже, что-то во мне да сломал. Захотелось покурить.***
Я сидел на скучной паре по истории, которую проводил какой-то старый хрыщ, не умеющий толком объяснять материал. Листая ленту инстаграма, я пытался хоть как-то убить время, ведь до конца пары ещё сорок минут. Наткнулся на фотографию Магнуссона, где он стоит со своими братанами; подпись гласит: «Бойся псов, малыш.» Я не сдержался и повернулся к Хёрдуру, сидящему за мной, и вопросительно поднял бровь. Он лишь блеснул глазами и усмехнулся моему вытянутому от раздражения лицу. Я громко выдохнул и отвернулся назад, желая выложить фотографию в ответ. Я зашёл в соц.сеть, откопал фотографию, где я показываю средний палец, и нажал на значок «опубликовать». Подпись к снимку была такова: «Я не боюсь твоих жалких псов.» Я почувствовал, как кто-то треснул по моему стулу. Повернулся и увидел ухмыляющегося Хёрдура. — Ну-ну, посмотрим, как ты «не боишься», — сказал он шёпотом, изображая кавычки пальцами своих изящных рук, и снова пнул мой стул, заставив меня вздрогнуть. Я показушно закатил глаза и тихо отвернулся от этого слишком прекрасного нахала. Он меня злит порой до такой степени, что хочется вмазать по этому необычно красивому лицу. Посмотрел на чувака, сидящего рядом и удивился — чего это он на меня пялит? Наверное, заметив моё замешательство, он прошептал: — Что это, Сига? — с выпученными глазами указал на глубокий порез, виднеющийся из-под задравшегося рукава. Я поджал губы и забегал глазами по кабинету, думая, что это хоть как-то поможет мне спрятаться от ответа, который так сильно ждёт мой знакомый. Чёрт, почему именно на эту рану мне не хватило бинта? — Это из-за соулмейта, — утвердительно закивав головой своему ответу, проговорил тихо я. Надеюсь, что Хоккер не станет спрашивать что-либо другое, ведь так я просто-напросто не смогу найти какое-либо оправдание. — Оу, вижу, что тебе с родственной душой не так уж и повезло, — парень неловко погладил меня по плечу, видимо, пытаясь подбодрить. Он закусил верхнюю губу и отвернулся, спрятав под себя руку с золотой нитью на запястье. — Ещё как не повезло, — буркнул под нос и поправил рукава одежды, чтобы больше никто не заметил; проблем мне с объяснениями ещё не хватало. Я думаю, что мой соулмейт, в принципе, хороший и очень даже классный, но вот его непринятие меня всё портит; его ублюдский характер всё портит. Пара прошла слишком скучно и медленно, но я рад, что она закончилась. Дальше сидеть и терпеть пинки в свой стул я не сумел бы. Быстро встал со своего места и пулей вылетел из кабинета, сказав преподу «до свидания». Хромая, как больной пёс, я отправился в туалет, грязный и вонючий туалет, в котором никого не было. Я захлопнул дверь и прижался к ней спиной, громко выдыхая. Всего-лишь ещё один день и выходные, я смогу отдохнуть… не стоит сейчас переживать и срываться. С прикрытыми глазами отошёл от двери и плюхнулся на подоконник, подобрав под себя изуродованные ноги. Порезы ныли, но я пытался не обращать на это внимание — есть более важные проблемы, чем эта. Стук в дверь. Грохот, и я вижу перед собой шайку Хёрдура, которая, наверное, пришла меня донимать. Я шумно вздохнул и спрыгнул на пол, ожидая своей участи. — Не боишься, сладкий? — промурчал Магнуссон, подходя ближе ко мне. Сердце забилось быстрее, но не из-за страха — когда Волк рядом со мной, я не могу контролировать свои чувства. Сердце бьётся так сильно из-за любви, которую приписала мне судьба. — Нет, — сухо ответил и сделал шаг вперед, пристально разглядывая резко нахмурившегося Хёрдура. Парень сверлил меня взглядом, пытаясь найти ложь в моих словах, но у него не получилось — я действительно не боялся; привык к тому, что они меня донимают. — И чего же не боишься? — продолжал наступать он, желая снова унизить меня. Я видел, как его руки напряглись, а ладони сложились в кулаки. Я усмехнулся. — А смысл бояться? — ответил вопросом на вопрос. Смотрю то на него, то на дружков, готовых набить мне рожу. Думал, что не боюсь, но страх тихо подкрался ко мне — у меня всё тело в порезах и гематомах, мне будет ужасно больно. — Пацаны, — громко рассмеявшись и, похоже, заметив мой притаившийся испуг, позвал он свою банду. — Вы слышали? Он нас не боится, — и снова пронзительный смех, который быстро отталкивался от стен, создавая страшное эхо. — Вот же пидор, — рассмеялся парень ростом чуть ниже меня. Он встал за Хёрдуром и противно облизнул пухлые губы своим двойным языком. — А ведь побояться нас стоит, пупсик. — Правильно, Змей, — хмыкнув, подвёл итог Мага. Он прижал меня к липкой стене, которую не мыли лет так сто, и схватил за шею. Я прохрипел что-то невнятное. — Ты бы молчал, красавчик, иначе копы найдут тебя на помойке уже дохлого. — А может и вообще не найдут, — громко загоготал студент и достал нож и кармана своей куртки. — Ведь так, Волк? — приложив нож к моей бледной щеке, поинтересовался он. Его глаза горели ненормальным пламенем безумия, что заставляло меня вжиматься в стену всё больше и больше. Что ж, похоже, их догадки о том, что скоро я сдохну — правдивы. — О да, Кабан, — прошипел Магнуссон, сдавливая мою шею сильнее и всматриваясь в мои слезящиеся глаза. Воздух уже заканчивался, а исландец и не собирался меня отпускать. Я приоткрыл рот, желая набрать хоть немного воздуха, но ничего не получалось. — Х-хёрдур… — еле выдавил я из себя, уже ничего не видя вокруг. В глазах потемнело, а тело перестало меня слушаться — кажется, я вот-вот свалюсь здесь замертво. Как же это паршиво. — Налетайте, пацаны, он ваш, — резко отпустив меня и швырнув в сторону, командным тоном сказал Волк. Он глянул на меня, как на отброса, с силой пнул в живот и, развернувшись, ушёл из мерзкого помещения, оставляя меня один на один с этими отбитыми чмырями, готовых убить. — Ты жалок, Сигурдссон. Его слова снова что-то сломали во мне. Я упал на пол и закрыл глаза, пытаясь не чувствовать сильных ударов по моему телу, пытаясь не слышать грязные высказывания в свой адрес. Мне было больно, но я терпел. По крайней мере, я так думал. На самом же деле по моим щекам текли горячие слёзы, а изо рта снова текла кровь. Вот только этим отбитым отморозкам было совершенно посрать на всё это. Я лежал, скрючившись от дикой пронзающей боли, и тихо постанывал от всей этой несправедливости — почему именно я? Почему именно на меня упал весь гнев этого мира? Почему меня ненавидят? — Только попробуй ещё раз попасться нам на глаза, сопляк, и мы тебя точно прикончим, — рявкнул какой-то здоровяк, которого я толком разглядеть не смог. А потом я почувствовал резкую боль, и крик сам вырвался из моего горла. Нож, которым мне угрожали ещё при Хёрдуре, теперь торчал из моего предплечья. Я кричал и катался по полу, пытаясь хоть как-то справиться с невыносимой болью. — Круто, Гризли, — хрюкая противным смехом, высказался Кабан. Кажется, я стал понимать, почему и его так прозвали. Парень с силой пнул меня в живот и, хохоча, вышел из туалета вместе со своими друганами. Я так и остался лежать там, истекая кровью.***
Я ушёл с занятий раньше, чем стоило бы. Скоро сессия, а я пропускаю столько пар лишь потому, что не могу спокойно сидеть за столом, пока со мной в помещение находится банда Маги. Я тащился по пустынным улочкам, еле перебирая ногами. Обернулся и увидел, что от меня остаётся кровавая дорожка — как забавно. Я закатил глаза, отвернулся и продолжил свой путь домой. Надеюсь, что никто меня не увидит в таком виде, иначе глупых расспросов не миновать. Сильно сжимая плечо и кряхтя от боли, я приближался к цели. Было тяжело, и хотелось плакать, но я не настолько слабак, чтобы разреветься около урн, полных помой. Кажется, я и есть те самые помои, раз не могу постоять за себя. Размышляя об этом, я и не заметил пустую коробку, об которую чуть позже споткнулся и с грохотом упал. Неудачник. Стон сорвался с моих губ, когда я случайно проехался рукой по ране, оставленной острым ножом, кажется, Гризли. Медленно поднялся на ноги и грязной рукой провёл по лицу — размазал слёзы. Ещё чуть-чуть и я буду дома, надо потерпеть. — Как тут потерпишь, Арнор, — на выдохе сказал я сам себе. Осмотрелся вокруг, чтобы убедиться, что никто не услышал моей пустой болтовни. Никого, отлично. — Отлично тебе будет дома, Сиг, — проворчал я и нахмурил брови, смело ступая на больные ноги. Пускай мне больно, но дома будет лучше, поэтому я должен как можно быстрее добраться до своей «крепости». С каждым шагом я всё увереннее шёл в сторону своего жилья, совсем забывая о терзающей боли. Сейчас тут нет ни Хёрдура, ни Клюва, никого из этой мерзкой шайки. Мне нечего боятся. Я дошёл! Подойдя к двери, дрожавшими руками достал из рюкзака ключи и отворил железную дверь. В квартире как всегда беспорядок, но меня это уже не волнует. Я с криком упал на пол и стал бить по нему кулаками — Почему я? Почему я? Почему?! Кожа на костяшках стала стираться, а кровь течь по худым бледным пальцам, крупными каплями опадая на холодный паркет. Я пополз на кухню. Включил единственную песню в моём плейлисте и скорчился от душевной боли. Меня не так и волновала физическая боль, все мои раны… я умирал внутри. Пустота в душе, которую нечем было заполнить. Наверное, вселенная и создаёт соулмейтов, чтобы эту самую пустоту заполнить. Но моя родственная душа отвернулась от меня, сделав мою душу обычной чёрной дырой. — Suffer and hide it, — тихо заговорил я слова песни, которая точно описывала моё весьма плачевное состояние. — Trapped in this nightmare, trespass the unknown, there's no going back, so take me there. Я подполз к дивану и начал карабкаться на него. Сейчас мне станет легче, сейчас я найду своё спасение. Смеялся и хмурился, царапал себя и бил, желая избавиться от странных мыслей, но тело не слушалось; делало так, как считало нужным. Я плакал и кричал, пытался остановиться, но разум считал иначе. — Hang on to nothing, to nothing, I won't, — шепча изученный мною наизусть текст, я сел на подоконник и посмотрел вниз. Высоко, но не страшно. Манит, зовёт к себе эта смертельная пропасть. — Darkness around me… In the black space, I'll find you; in the black space, I'll find you. Открыл окно и снова посмотрел вниз — спасительная бездна, единственная способна спрятать меня от проблем и мучений. Я медленно встал на ноги, пошатнулся и снова уставился вниз. Песня до сих пор играла, но уже не в телефоне, а в моей голове. Вслушиваясь в слова, понимаю, что в ней слишком много смысла. Ладони вспотели, но терять мне нечего — страх долой. Я делаю шаг вперед и падаю в чёрную пропасть, которая уж точно спасёт меня от ужасных страшных мучений. Последнее, о чём я сумел подумать было:Наконец я спасён.
***
Хёрдур смеялся в столовой так громко, что привлекал внимание не только студентов, но и преподавателей. На него смотрели почти все, но он не обращал на это внимания. Парни рассказали ему, как рыдал Сигурдссон, пока они били его. Магнуссон вытер слезу, появившуюся в уголке правого глаза, и сказал: — Это именно то, чего он заслужил, — усмехнувшись и покачав головой, высказался Волк. Он закинул жвачку в рот и собрался встать со своего места, но боль пронзила его сердце острой иглой. Хёрдур упал замертво. — Это то, чего ты заслужил, Магнуссон, — тихо проговорило его сознание, пропавшее потом навсегда.